Страницы любви Мани Поливановой - Татьяна Витальевна Устинова

она нигде и ни у кого не упоминалась. Вряд ли он работал где-то под другой фамилией, он же не писательница Поливанова Маня, которая творила под псевдонимом Марина Покровская!..

Сигарета кончилась, и Екатерина Петровна грустно потушила в пепельнице окурок – никакого удовольствия не получилось, и перерыва тоже, все только мысли, и мысли скользкие, дрожащие, как капли на окне.

Когда позвонила Настя, секретарша с пятого этажа, Митрофанова уже плотно устроилась в кресле, подперла подбородок кулачком и погрузилась в очередную порцию сводок, которые непременно нужно охватить до сегодняшнего совещания.

Настя перепуганным, даже каким-то придушенным голосом попросила Екатерину Петровну подняться к ним и тут же бросила трубку.

Митрофанова ничего не поняла. Она вдруг перепугалась так, что у нее похолодело в груди, за отворотом плотного синего пиджака. Кажется, именно за этим отворотом полагается быть сердцу, Митрофанова точно не знала.

– Что там могло случиться?.. – зачем-то вслух спросила она сама у себя, суетливо покопалась на столе, выкопала мобильный телефон и еще какие-то графики – как будто ее приглашали с данными о продажах последней книги Покровской! – и выскочила в коридор.

Ничего не происходило. Все как всегда – пахнет кофе и особым запахом громадных копировальных машин, на которых распечатывали макеты, и еще немного сигаретным дымом. Кто-то, кроме нее, у них пошаливает, несмотря на строжайший запрет Анны Иосифовны! Блогерша Олечка, попавшаяся навстречу, едва кивнула – понятно, она оскорблена из-за уволенного айтишного начальника. Редакторша из отдела фантастики пробежала было мимо, но вернулась с каким-то вопросом. Екатерина Петровна не стала ее слушать.

– Потом, все потом!..

Лифта, как назло, не было очень долго, и она ринулась пешком, на ходу похвалив себя за то, что никогда не носит легкомысленные каблучки, а всегда только устойчивые, прямоугольные и ни в коем случае не высокие, а «средние».

Она ненавидела «средние» каблуки и всю жизнь носила только такие.

Задыхаясь, она ворвалась на пятый этаж.

– Настя, что у вас случилось?!

– Александр Николаевич просил вас подняться. Он… он в кабинете. – Секретарша выглядела испуганной. – Только он там… не один.

– С кем? – Митрофанова перевела дух, обрела привычный голос. – Анна Иосифовна приехала?

И приостановилась. Сердце за левым отворотом пиджака опять похолодело. Если так, дело плохо. Если начальница приехала и вызвала Стрешнева, а она об этом даже ничего не знает, значит, борьба уже идет полным ходом и его лошадь обошла ее на полкорпуса!..

А если там Литовченко?..

– Никто не приезжал, – пропищала Настя.

Ничего не понимая, Екатерина Петровна распахнула одну створку резной кабинетной двери, вошла, печатая шаг, как солдат на параде, и замерла.

По кабинету метался Стрешнев.

В директорском кресле сидел внезапно появившийся третьего дня и так же внезапно исчезнувший впоследствии новый заместитель и водил носом по каким-то бумагам.

Теперь он материализовался почему-то на директорском месте. Екатерина Петровна судорожно сглотнула.

– Что здесь происходит?!

Стрешнев отчетливо зафыркал. Шан-Гирей поднял глаза.

– Здравствуйте, – сказал он, помедлив.

Митрофанова кивнула молча, и он опять уткнулся в бумаги.

– Саша, что происходит?!

– Вы знали об этом?..

Шан-Гирей протягивал ей какой-то листок. Она взглянула, не приближаясь, и повернулась к Стрешневу. Она вообще вела себя так, как будто никакого третьего не было в кабинете.

Этот третий, которого как бы и не было, помедлил, выбрался из-за стола и двинулся к ней, слегка прихрамывая и держа листок в вытянутой руке. Третьего дня он не хромал, насколько она помнила.

– Саш, ты можешь мне что-нибудь объяснить?..

– Почитай, – буркнул Стрешнев. – Почитай, интересно.

Митрофанова брезгливо взяла листок двумя пальцами, повернула к себе и прочитала не слишком длинную фразу. Лицо у нее изменилось, и она прочитала еще раз, на этот раз шевеля губами.

Алекс внимательно смотрел на нее.

– Что это такое? – спросила Екатерина Петровна и бросила листок на «бабкин» стол. – Где вы это взяли?!

– Это я взял, – сказал Стрешнев из-за ее плеча. Она оглянулась. – Да-да, точно тебе говорю!.. Я пришел за «сигналами», потом решил журнал посмотреть, он вот тут лежал, на краешке, – он показал, где именно лежал журнал, – а под ним были вот эти бумажки. Нет, ну это дикость какая-то!..

– Так, – сказала Митрофанова мертвым голосом и боком села за другой стол, «львиный». – Это все? Или еще что-нибудь есть?..

Стрешнев хмуро кивнул на нового сотрудника. Тот подал еще два листочка. Митрофанова прочитала и эти два.

– Что за казнь?.. Что за предупреждения?.. Какие намерения?! Что значит – «казнь через неделю»?! О чем вообще речь?!

Стрешнев пожал плечами. Он все ходил вдоль стены, не вынимая рук из карманов. Ему не хотелось, чтобы Митрофанова узнала, как он сидел под столом, а этот хромоногий и бледнолицый выскочка спрашивал у него: «Вы кто?!»

Митрофанова на него оглянулась и перевела взгляд на Шан-Гирея.

– Так, – повторила она на этот раз голосом гранитным. – А вы-то тут как оказались?

– Я… просто зашел.

– Вы вот так просто взяли и зашли в кабинет генерального директора?! Что за ерунда?! Даже я себе никогда этого не позволяю!..

Шан-Гирей вяло пожал плечами, и Екатерина Петровна моментально поняла, что сделала ошибку. Стрешнев остановился у нее за спиной и, кажется, даже рукой махнул с досады.

Нельзя, нельзя так резко! У них нет никакой информации, кем на самом деле является этот новый заместитель! Все слишком сложно и непонятно, и поставить его на место в данный момент невозможно хотя бы потому, что ни Стрешнев, ни она сама так и не понимают, что это за место.

– Так, – Екатерина Петровна сцепила руки в замок и положила прямо перед собой. Ей нужно было собраться с силами. – Хорошо. Вы думаете, это какие-то… реальные угрозы?..

Шан-Гирей опять помолчал. Он вообще никогда не отвечал сразу, она заметила.

– Я не знаю. Я просто читаю то, что написано. А написана… да, угроза.

– А я думаю, – начала Митрофанова упрямо и глянула на подметные листки, – что это никакая не угроза, а просто глупость. Или дурацкая шутка.

– Так бывает только в романах. Плохих. – Шан-Гирей вернулся за «бабкин» стол. Как на свое место вернулся! – Там всегда предупреждают о готовящемся преступлении, а полиция считает, что это просто глупость. Или дурацкая шутка.

– Да нет, если бы Анну Иосифовну это беспокоило, я бы знала!.. Мы бы знали, – поправилась она тут же.

– Не факт, – отозвался Стрешнев, и она оглянулась и посмотрела ему в глаза. Тот чуть заметно покачал головой.

Мы с тобой все обсудим, но потом, вот что означало это его движение. Ты и так ведешь себя крайне неосторожно.

– Есть только один выход, – третий заместитель пожал