Элингтонское наследство - Вентворт Патриция

— Когда?

— В августе, глупая! — Джойс скорчила гримасу и высунула язык.

— Нет, я не глупая, — с достоинством возразила Мэг. — А так говорить и гримасничать очень грубо в невоспитанно.

— Кто тебе сказал?

— Мама.

— О!

Дженни решила, что пора вмешаться.

— А ну, кто первый добежит до вяза? — весело крикнула она, и все втроем помчались по лужайке к вязу. Это дерево жутко скрипело зимой, и старый садовник Джексон говорил, что оно ждет своего часа.

— Иллум[2] — скверное дерево, — сказал Джексон, увидев Дженни с девочками, — им в саду не место. Им место на кладбище. Там пусть себе и растут. А это дерево нужно повалить, мисс! Я всегда так говорил и готов сто раз повторить.

— Ну, это вы не мне говорите, — отозвалась Дженни.

Джексон внимательно посмотрел на нее. Он помнил ее мать. «Просто вылитая мать, только нрав другой», — подумал он.

После полудня пошел дождь, и они сидели дома. В этот день девочки собирались на чай к своей старой няне, миссис Крейн, которая жила с дочерью на другом конце деревни.

Обе то и дело подбегали к окнам посмотреть, не прекратился ли дождь.

В комнату зашла миссис Форбс и строго сказала, чтобы под таким ливнем не смели уходить.

— Не так уж важно, если они промокнут на обратном пути домой, но туда они должны дойти в сухом виде, — повелительным тоном произнесла миссис Форбс. — Я еду в противоположном направлении и не смогу их подвезти.

Я буду у Рексолов. Ты, Дженни, разумеется, пойдешь с детьми.

Дженни слегка замялась.

— Видите ли, миссис Форбс, я думала, что вы не будете возражать, если я останусь, а с девочками пойдет Картер. Они с няней большие приятельницы.

— О да… Я совсем забыла. Ну что же, если сумеют не промокнуть, пусть идут.

Миссис Форбс вышла, не ожидая ответа. Это было не в ее привычках. Отдав распоряжение, она не сомневалась в том, что оно будет выполнено.

Дождь стал уже затихать, когда дверь вдруг распахнулась и вошли Мэк и Ален. Обе девочки с радостным воплем бросились к ним.

— Матери, кажется, пет, а мы явились к чаю, — сказал Мэк.

— Мы не ждали вас на этой неделе, — объяснила Дженни.

Она покраснела и сразу очень похорошела.

Мэк улыбнулся. В конце концов ему еще повезло! Она могла оказаться унылой и глупой замухрышкой, а Дженни хорошенькая. Даже очень!..

Ален подхватил — сразу обеих — сестренок и принялся их кружить. Мэк чуть ближе склонился к Дженни.

— Вы скучали по мне, Джен? — вкрадчиво спросил он, понизив голос.

— Может быть… немножко.

— Может быть… очень?

В эту минуту раздался сильный грохот. Ален споткнулся о стул и рухнул на пол вместе с визжащими от восторга сестрами.

Дженни вскочила.

— О господи! Что вы натворили, Ален? Зачем же так высоко кружить?

— Где уж там высоко!.. Я наоборот в-в-внизу! — смеясь ответил Ален и поднялся. Волосы у него были растрепаны.

Дженни схватила Мэг одной рукой, а Джойс другой.

— Прекратите, девочки! Ведите себя прилично, а него я отправлю братьев прочь!

— Ox! Ты так не сделаешь! — воскликнула Мэг.

— О Дженни, дорогая! — взмолилась Джойс.

Мэк и Ален, приняв театральные позы, в один голос повторили: «О Дженни, дорогая!», и все залились смехом.

Позже, вспоминая об эти милых дурачествах, Дженни всегда думала, что это были самые последние счастливые минуты с ними — самые последние… хотя тогда, конечно, она этого еще не знала. Она только почувствовала себя счастливой, словно все беды кончились и никогда больше не вернутся.

Все были в чудесном настроении, но тут за девочками пришла Картер. Обе горячо протестовали, уверяя, что к няне можно пойти на чай в другой раз.

— Когда угодно! Картер, ты же знаешь, что туда можно в любое время, а Мэк и Ален пьют с нами чай раз в сто лет!

Но Картер была неумолима.

— Просто уши вянут от подобных глупостей! — возмутилась она. — Небо ясное, дождь перестал — посмотрите в окошко. А няня, наверное, все утро пекла для вас печенье.

— С шоколадной глазурью? — недоверчиво спросила Джойс.

— Вполне вероятно, — ответила Картер более милостиво.

Протесты стали менее яростными. Да и вообще особой надежды на то, что им разрешат остаться, не было. Картер повела их умываться, одеваться и, наконец, вывела их на улицу — поистине воплощение кротости и послушания.

Когда Дженни вернулась в классную комнату, там был только Ален.

— Мэк уехал к Рексолам, — сказал он.

Дженни почувствовала жгучее разочарование. Значит, она ему совершенно безразлична… совершенно… тогда и он мне не нужен! Но так ли это?.. Точного ответа не было, но коварный вопрос продолжал се донимать все время, пока она готовила чай Алену и себе и обсуждала с ним его планы на будущее.

Глава 7

— Если честно, я очень рад, что Мэк отправился за матерью, — сказал Ален. — Наконец я с-смогу пог-г-говорить с вами наедине.

Дженни рассеянно улыбнулась. Она думала о том, весело ли там, куда отправился Мэк, и будет ли там Гиллспи. Надо было во что бы то ни стало гнать прочь эти мысли но пока не получалось. Она не могла не думать, что Мэк и Энн были бы великолепной парой. Оба красивые, с золотистыми волосами, темно-голубыми глазами и темными ресницами, оттенявшими синеву глаз.

Вздрогнув, Дженни пришла в себя.

— Что вы сказали, Ален? Простите, я нечаянно задумалась.

Ален явно обиделся и стал еще сильнее заикаться.

— Вы н-не с-слушали! Вы н-никогда м-меня не с-слушаете! — с гневом и горечью воскликнул он.

Дженни почувствовала себя виноватой. Она от смущения покраснела, и глаза ее мягко блеснули.

— О Ален!.. Извините меня. Я… я просто думала о чем-то другом.

Она покраснела еще сильнее, вспомнив, о чем только что думала.

Ален сразу заметил смущение Дженни и решил, что это свидетельствует об интересе к его особе. Он разволновался… Перегнувшись через стол, он схватил руку Дженни, воспользовавшись тем, что она как раз протягивала ему тарелку с бисквитами.

— Дженни! Вы должны меня выслушать! Я н-не м-могу оставаться в с-стороне, н-не м-могу д-допустить, чтобы такое случилось… В самом деле не могу! М-м-мне не часто выпадает возможность п-поговорить с вами, и я н-не м-могу себе позволить ее упустить.

Дженни поставила тарелку. Она надеялась, что Ален сообразит, что она хочет, чтобы он отпустил ее руку, но он сжал ее пальцы еще крепче.

— Ален, это же нелепо! Вы делаете мне больно!

— Я не хочу причинять вам боль. О господи! Джен, я сделаю все, чтобы вам не было больно. О! Именно поэтому вы должны знать… д-должны понять!

Дженни дрожала, но сумела взять себя в руки. Ален был всего лишь мальчиком… неразумным мальчиком.

— В чем дело, Ален? — спросила она как можно спокойнее.

Он отпустил руку Дженни так же внезапно, как минуту назад схватил ее. Затем быстро встал, опрокинув при этом свою чашку с чаем, однако не заметив этого, подошел к камину и остановился, глядя на гаснущий огонь.

— Разве вы не знаете, что я люблю вас? — глухо спросил он.

— Ален! Вы не можете… не должны!

— П-потому что я — это я, а н-не Мэк, — сказал он.

— О Ален!..

— Почему я не д-должен л-любить вас? Вы можете м-мне объяснить? К-конечно, я н-никто. Ни для кого ничего не значу.

— Ален!

Он неожиданно обернулся и посмотрел ей прямо в лицо.

— Н-нет! Вы меня выслушайте! Я должен вам кое-что сказать, и сейчас самое время это сделать.

Он перестал заикаться и стал еще больше похож на своего отца. Дженни только один раз видела полковника Форбса в гневе. Это было очень давно, когда она была еще совсем маленькой. Полковник рассердился на какого-то мужчину, который напугал женщину. Эта картина ярко возникла в памяти Дженни. Тогда она очень испугалась. Теперь она не боялась, только кровь отхлынула от лица.