Анатолий Вилинович - Тайны Гестапо

Ознакомительный фрагмент

…Берег моря едва угадывался в темноте. Временами он растворялся в снежной метели, налетающей с севера. Катер с приглушенным мотором приближался к камышам. Лейтенант Отто Бенцер стоял в рубке рядом с капитаном и пытался что-либо рассмотреть в снежной круговерти.

Зашелестели, захрустели ломающиеся под корпусом судна камыши. В рубку вошла женщина. Она молча встала рядом с лейтенантом и тоже стала вглядываться в подминающую катером живую стену, ожидая команды к высадке. Это была агент гитлеровской разведки Эдита Риц. Двадцати пяти лет, стройная, привлекательной внешности, знающая безукоризненно русский язык, профессию медицинской сестры, обученная радиоделу.

Ей выдали удостоверение личности и другие документы на имя младшего лейтенанта медицинской службы Вероники Егоровны Рюминой, сопровождающей тяжело контуженного мужа капитана Петра Ильича Рюмина – Отто Бенцера – в тыловой госпиталь.

В пасмурный декабрьский день на станции Крымская появились капитан Рюмин и сопровождающая его жена младший лейтенант медслужбы Вероника Рюмина. Они устроились в углу переполненного пассажирами зала и принялись за еду, которую достала из вещевого мешка заботливая жена Вероника. Затем она пошла за кипятком, осматривая всех и все вокруг. Бенцер, казалось со стороны, был совершенно безучастен к окружающим, хотя прикрыв болезненно веки глаз, он внимательно осматривал пассажиров в душном зале.

Не найдя ничего интересного, он обратил внимание на тщедушного носильщика в брезентовом фартуке и с потускневшей бляшкой на груди. Тот стоял в двери и курил. Чем он привлек внимание Бенцера, сказать трудно, но в его голове зародился план. Когда Эдита принесла кипяток, Бенцер кивком головы указал ей на носильщика. Эдита поняла и стала пробираться к носильщику, переступая через ноги и вещи пассажиров.

Абверу было известно, что фондовые ценности Керченского музея проследовали через станцию Крымская. А вот куда их повезли дальше? В сторону Краснодара, Новороссийска или Ростова? Первоочередной задачей Бенцера-Риц было узнать, в каком направлении ушел музейный груз и когда.

Конечно, Бенцер мог обратиться к военному коменданту или начальнику станции и попытаться все выяснить, но на это он не решился. Его предупредили перед забрасыванием, что недавно в Крымской провалилась агентура, И теперь здесь проявляли повышенный интерес ко всем: и к здоровым и к контуженным. Поэтому он решил действовать очень осторожно, вынюхивать и расспрашивать у железнодорожников…

Тщедушный носильщик оказался словоохотливым человеком. Он выслушал вздохи и жалобы молодой медсестры и когда та попросила помочь ей уехать с раненым мужем ночным поездом в сторону Новороссийска, а за это она отблагодарит его фляжкой спирта и закуской, носильщик широко улыбнулся и с сочувствием спросил:

– А что, в Новороссийске будет продолжать лечиться?

– Да нет, нам бы лучше до Краснодара… – вздохнула Вероника. – Но деда в том, что в Новороссийск как будто эвакуирован брат мужа из Керченского музея. Вот он и хочет… А там, возможно, пароходом и на Кавказ.

– Э-э, так разве музей в Новороссийск поехал? – покачал головой носильщик. – Помню, ящиков много было… С Петром мы перетаскивали их к путям. Неужели в Новороссийск?.. – силился вспомнить он.

Вероника, затаив дыхание, ждала самого главного. Но железнодорожник махнул рукой и добавил:

– Может, и в Новороссийск их отправили… В такой суете разве упомнишь, кто куда поехал, когда оно..– сочно сплюнул он за порог.

– И у нас сомнения, – вздохнула Вероника. – Никто толком не знает. То ли в Новороссийск, то ли в Краснодар.

– Это точно, – поддакнул носильщик. – А может и к Ростову, на Тимошевскую. Иди знай, любезная.

– На Тимошевскую? – удивилась Вероника.

– Может, и туда. От нас три дороги: на Новороссийск, Краснодар и на Тимошевскую, а там к Ростову, – начал сворачивать новую самокрутку носилыцик.

– Вот это да-а… – озадачено протянула женщина.

Ее собеседник раскурил свое табачное изделие, выпустил клубы дыма в сторону не закрывающихся дверей вокзала и спросил:

– Так куда грузиться будем?

Вероника пожала плечами и ответила, что поскольку неясно куда поехали их родственники, то она теперь и сама не знает, как им быть.

Носильщику, видать, вовсе не хотелось упустить флягу спирта с закуской и он сказал:

– Ты где с мужиком своим-то? – и когда Вероника указала в угол зала, обнадежил: – Будь на месте, я сейчас разузнаю.

Вскоре к «Рюминым» носильщик привел замасленного, сурового на вид пожилого машиниста и кивнул на наго:

– Вот он помнит, что подавал на «овечке» вагон под эти самые ящики, о которых я говорил. И что эти музейные ящики поехали в Тимошевскую.

– Это точно? Вы уверены? – встрепенулась Вероника.

– А чего тут быть не уверенным, буркнул машинист, – Так оно и было. Я сам подавал вагон под тот груз музейный…

Этой же ночью с помощью носильщика «Рюмины» втиснулись в забитый до отказа пассажирами вагон поезда, следующего в сторону Ростова через Тимошевскую. Поезд еще не успел отправиться, когда в их вагон протиснулся с руганью знакомый им тщедушный носильщик. Он был уже навеселе и еще от прохода прокричал:

– Ящики выгрузили на станции Протока! Там их сгрузили, ясно? Уточните, военные, уточните! – стал он пробиваться назад, так как вагон дернулся, готовясь тронуться в путь. – Счастливо!

Бенцер сомневался, что музейный груз увезли в сторону Ростова. Там был неустойчивый фронт и подобного рода ценности туда не могли эвакуировать. Но, может, оттуда повезли дальше? Когда прибыли в Протоку, все прояснилось. Ящики действительно разгрузили здесь, но затем отправили в Краснодар.

Абверовцы добрались без особого труда до Краснодара, оттуда – до Кавказской, и здесь след керченского музейного фонда неожиданно оборвался. Но искать его надо где-то здесь, в Кавказской, решили «Рюмины». Однако их поиски были тщетны: никто ничего не знал и не ведал о ящиках из Керченского музея. Устроившись на частной квартире на Базарной улице, продолжили розыски интересующего их груза.

И вот однажды от грузчика они узнали, что какие-то ящики осенью сняли с эшелона, сложили у багажного отделения станции, а после увезли на машине. А вот куда – неизвестно.

Начали искать машину Это было нелегким делом, хотя машин в городе не так уж много.

И не видя иного выхода, Бенцер пошел на риск. Он позвонил в отдел культуры горисполкома. Его внимательно выслушали, попросили подождать, а затем сообщили, что им ничего не известно о дальнейшем следовании фондов Керченского музея. Бенцер выругался в сердцах и решился на еще один отчаянный шаг – пошел к станционному начальству. Здесь он разыграл сценарий, что якобы ищет своего родного брата, сопровождавшего музейные экспонаты из Керчи, что потерял его след, так как по железной дороге эти музейные вещи почему-то со станции Кавказская не отправляли. Где же они? Он очень разволновался, его стали успокаивать. И тут в кабинет вошел именно тот дежурный, который осенью объяснял Юлию Ивановичу, что отправить его в Армавир не представляется возможным в связи с ремонтом моста.

– Так куда же они девались, если вы не отправляли их по железной дороге? – кричал Бенцер, проявляя явно выраженную нервозность.

– Предписание у него было, насколько я помню, – вмешался вошедший дежурный, – до Армавира, товарищ капитан. Вы не волнуйтесь, от нас туда рукой подать. Сегодня же и отправим вас, дорогой товарищ. Поймите и наши трудности…

Так Бенцер и Рид оказались в Армавире. Но здесь их ожидало новое разочарование. В местном музее о керченских фондах ничего не знали. В адресном столе фамилии Митин Юлий Иванович и Иванцова Ольга Федоровна не значились. Надо было искать следы керченского золота другим способом. И они, посоветовавшись, решили выходить на русских немцев-фольксдойче, прибегнуть к их помощи. Таковых в Армавире было чрезвычайно мало: когда началась война, многих выслали в Казахстан, Сибирь и в другие отдаленные места.

Спустя некоторое время Бенцер вышел на Юстов. Узнал, что Берта Фридриховна преподает немецкий на курсах, что ее сын и невестка служат в армии, поэтому их, очевидно, и не выслали. Но вот их сын – Эрих Юст… Бенцер и Эдита начали за ним следить и вскоре установили его связь с воровским миром, и не просто связь, а то, что он является главарем банды уголовников.

Ночь стояла холодная, непроглядная. Полоска света от фонаря, словно луч кинопроектора, выхватывала из кромешной тьмы колеса вагонов и проплывала дальше.

Юст заметил тень вынырнувшего из-под вагонов человека, а затем услышал голос:

– Я туточки!

– Туточки… – передразнил Юст. – Разорался. и, всматриваясь в темноту, зло прошипел: – Я что, ждать должен?