Рок-н-рол под Кремлем 6.Шпионы и все остальные. - Корецкий Данил Аркадьевич

Лернер Грант улыбнулся:

– В России с древних времен блаженные были в почете, к ним прислушивались…

– Какие такие «блаженные»?

– Калеки, убогие, юродивые. Русские верили, что им открыто будущее. И цари признавали за ними дар предвидения. Их приближали, делали придворными шутами, позволяли резать правду-матку.

– Кого резать? – насторожилась Анна.

– Говорить правду, – пояснил Грант. – Прокопий Праведный, например, предсказал падение Устюжского метеорита, а Василий Блаженный – великий московский пожар одна тысяча пятьсот сорок седьмого года.

Она посмотрела на напарника, снова перевела взгляд на болтливого карлика.

– Ты хочешь сказать…

Грант кивнул.

– Да. Это объект нашей следующей разработки.

– Этот несчастный урод?!

– Не спеши с выводами. Впечатление бывает обманчивым. Еще совсем недавно этот человек возглавлял одну из крупнейших политических партий России.

Грант выдержал паузу.

– Перед тобой легендарный Бруно Аллегро, известный цирковой артист, председатель ПМЛ – Партии маленьких людей. Слышала?

Она кивнула.

– Конечно.

– Еще недавно он был популярней любой поп-звезды, собирался баллотироваться в президенты. И имел неплохие шансы, между прочим. В партии крутились огромные деньги, миллионы долларов… Но их распустили, и сейчас он побирается по пивным, зарабатывая на еду и выпивку историями о своем былом величии.

– Типичный российский блаженный? – сделала вывод Анна.

– Вроде того, – кивнул Грант.

– А мы при чем?

Грант загадочно хмыкнул.

– Поставлена задача его эксфильтрации в Штаты. Мученик режима, жертва политических репрессий и все такое… Короче, очередная политическая игра.

Между тем столик карлика окружили несколько местных завсегдатаев.

– Бруно, а теперь про подземелья давай.

– Не, про то, как ты с президентом шары гонял.

– Про президента уже было! Про атомную бомбу давай!

Бруно поднял руку с пустым бокалом. Несколько рук его поспешно налили до половины. Карлик глянул скептически, глотнул, после чего неспешно заговорил. Смешки за столом сразу смолкли. Голос у знаменитости был хрипловатый, зычный – голос опытного оратора или сказителя былин.

– Короче, закинулся раз я на охренительную глубину. Там ничего прямого и ровного нет в натуре, все сплюснутое. Это от дикого давления. Даже воздух густой и горячий, как кипяток, и дрожит от напруги. Мне академик один знакомый потом объяснил, что если б я был дылда худосочный, как вы, мне бы сразу капец пришел. Там еще такие лепешки всюду лежали, с пузырями, я так понял, что это кренделя разные сюда спускались и их приплюснуло по ходу, а пузыри – это глаза ихние. Но я ничего, устоял, хотя глаза тоже повылазили наружу и в коленках дрожь. Вот, блин, думаю, влип. И на фера мне надо было сюда соваться? Но тут же вспомнил, что дело государственной важности, мне ведь надо город спасать, десять мильонов жителей…

– А ты уже выдвигался тогда в президенты? – спросил один из собутыльников.

– А хрен его знает, не помню уже! – Бруно почесал бороду. – Помню, встретил я там мелких таких, невысоких, типа меня, они там как в каменном веке жили – так вот, это… они сразу объявили, что я их главный царь и хотят за меня голосовать…

Он опять почесался, пригладил торчащие волосы на голове.

– Наверное, выдвигался, выходит!

– Ну, и чего дальше-то было? – торопили его слушатели.

– Это… Оклемался я, значит, и побрел на ощупь. Потому что не видно ничего, даже свет от фонаря к земле пригибает, настолько мощно там давление прет…

Дальше пошло про подземных обитателей, которые ходят на четвереньках и охотятся на гигантских крыс, потом – про обнаруженную в недрах ядерную бомбу и битву со страшным Железным Амиром, потом – про торжественный прием в Кремле, который ему устроили по возвращении…

Грант заказал еще пива. Посмотрел на Анну: ну как? Женщина закатила глаза.

– Он мало похож на мученика режима. Скорей на обычного сумасшедшего. Какая с ним может быть политическая игра?

Напарник пожал плечами.

– В Фирме считают, что он высокообразован, прекрасный оратор и сможет разоблачить грязные выборные технологии российской власти.

– Вот эта рухлядь? Разоблачить выборные технологии?

– У меня тоже это вызывает сомнения. Но задание надо выполнять!

Анна сделала брови домиком, скосила глаза на Бруно и вопросительно уставилась на Гранта.

– Он без носков, обрати внимание. Ты уверен, что у него есть какие-то документы? Паспорт, водительское и прочее? По виду он – бомж. В клетке его повезешь? С ветеринарной справкой? Или в чемодане, как ручную кладь?

– Вот эти детали нам и предстоит выяснить. А потом определить способ эксфильтрации и все организовать. Как-никак, я главный специалист в этой области…

– Надеюсь, ты не собираешься меня под него подкладывать? – Анна насторожилась.

Грант задумчиво поджал губы.

– Думаю, до этого не дойдет, дорогая.

Через некоторое время у Бруно и компании закончилось пиво. Закончились и желающие доливать ему из своих кружек. Слушатели незаметно растаяли, как поздний снег под лучами весеннего солнца. Бруно остался один и заскучал. Но, поймав изучающий взгляд Лернера, рявкнул:

– Ну, чего уставился? Или в рог захотел?

Грант подозвал официанта, показал на карлика.

– Литр самого холодного этому господину, пожалуйста.

Господин Бруно выпятил нижнюю губу и снисходительно кивнул, давая согласие угостить свою царственную особу. А когда он удовлетворенно допивал кружку, Лернер подошел, приветливо улыбнулся и сказал:

– Нам надо поговорить. Хочу предложить вам интересную и высокооплачиваемую работу.

Лицо карлика в профиль напоминало кукиш. Сейчас кукиш приобрел презрительный и высокомерный вид: дескать, много вас таких шляется со всякими глупостями!

Лернер положил на стол стодолларовую купюру. Презрительное выражение тут же исчезло, а короткопалая ладонь мгновенно накрыла деньги. Теперь кукиш проявил явный интерес к предложению.

– Завтра в десять здесь же, у входа, – развил успех Лернер. – Мой помощник отвезет вас на беседу.

– Слушай, брат, если ты насчет точных меток, то я не по этому делу! – честно предупредил Бруно, открывая программу скачек с многочисленными карандашными галочками.

– Нет, я по другому делу.

Грант Лернер вышел на улицу. Анна, щурясь на солнце, уже ждала его, будто бы перебирая содержимое сумочки, а на самом деле осматриваясь по сторонам.

В течение оставшейся части дня они посетили не меньше десятка низкопробных баров и кафе. Сидели, пили пиво (Анна только делала вид, что пьет), перебрасывались словами с завсегдатаями, заводили ни к чему не обязывающие знакомства. Почти всем новым друзьям Лернер назначал встречу назавтра, в десять утра, у входа. Если за ними вели наблюдение, то запутались в многочисленных скоротечных контактах и, скорей всего, пришли к выводу, что они собирают «чернуху» о российской жизни – обычное занятие журналистов из капиталистических стран. Но никакого наблюдения они не заметили.

– И что я там буду делать?

Агент московской резидентуры встретил Бруно Аллегро у входа в «Жокей», посадил в машину и, покрутившись по городу, привез на конспиративную квартиру на Юго-Западе. Туда же, прибегнув ко всем возможным и невозможным ухищрениям, чтобы обмануть возможную «наружку», загодя прибыл Грант Лернер. Теперь они сидели напротив друг друга – элегантный Лернер в легком бежевом костюме и тонкой кремовой маечке, и неряшливый заросший карлик в выношенном сверх всякой меры, ушитом трико.

– Будешь жить в собственном доме, выступать в лучших цирках мира, читать лекции политикам и журналистам, – с ободряющей улыбкой ответил Грант. – Зарабатывать миллионы долларов, есть лобстеров…

– Я не люблю лобстеров, – перебил Бруно. – Это что еще за гадость?

– Тогда стейки, – охотно согласился Лернер. – Ты любишь стейки?

– Тогда я согласен, – быстро сказал Бруно. – Только где гарантия, что ты меня не обуешь?