Охота на мага - Николай Иванович Леонов

и вторую гитару. Сид решил не ограничиваться тремя аккордами и ржавыми литаврами, похвально. Кто-то – тоже незримый – ржал и шалил с прожекторами, пуская по небесам огромных разноцветных зайцев и шутих.

В общем, как и сулила Мария, было занятно. Она же сама, уверенно расположившись на троне, закинув ноги на ручку, изучала распечатку, преподнесенную ей неким почтительным мавром.

Раздался разбойничий свист, крик: «Ахтунг!» Грянули фанфары.

– Прекратите ерничать! – крикнул, поднимаясь на сцену, новый, по всему видать, ключевой персонаж, затянутый в подобие черно-красного камзола, но в джинсах и с волосами, из которых сооружена была вполне узнаваемая корона.

Лев Иванович присмотрелся: «Это, надо полагать, наместник Сида на земле, король Алексей-Клавдий. Ничего себе, фактурно. Грим идеальный, лицо мастерски состарено, разве движения выдают – видно, что молодые, да и фигура… толстоват юноша. Ничего, сейчас Мария с тебя жирок-то подспустит… готовься!»

Клавдий почтительно склонился к своей королеве, облобызал протянутую руку. Нельзя не признать, вместе они смотрелись славно.

Из тени на освещенную сцену продолжали подниматься люди, собираясь теперь уже вокруг трона, на котором по-прежнему, целиком в своем праве, восседала Мария-Гертруда. Королева как раз что-то спрашивала у короля, а он всем своим сокрушенным видом показывал, что понятия не имеет, как появилась еще одна фигура, точнее, фигурка. Субтильная, затянутая в черное блондинка, вспорхнув на сцену, запросто, демократично оттерла короля Клавдия от супруги и, воскликнув: «Машель! Вот это встреча!» – полезла к Марии обниматься. К удивлению Гурова, жена, не переносившая ни тени фамильярности, от объятий не думала уклоняться. Напротив, издавая радостные возгласы, облобызались самым сердечным образом и принялись голова к голове изучать вопрос, который не смог разрешить Клавдий. При этом, на удивление, Мария внимательно слушала блондиночку и даже кивала.

Потом дамочка, осмотревшись, похлопала в ладошки:

– Коллеги, внимание! Приступаем.

Разобрались, разместились, приняли причудливые позы – и после торжественной, но непродолжительной тишины грянула прелюдия. Что ж, умел Яша, умел Упырь, умели и безымянные скрипач со вторым гитаристом, и наверняка для привычного уха вполне мелодично. Однако Лев Иванович физически ощутил, как подрагивает желудок и просит пощады.

«Где у них тут буфет?» – подумал он и, как был с норкой в охапку, поспешно отправился на поиски.

Сыщицкая интуиция не подвела и на этот раз: имелось таковое заведение и в этом неформатном театре, и недалеко, на втором этаже. За стойкой, правда, никого не было. Хотя вот и касса нараспашку, бутерброды и, более того, разнообразные напитки (в том числе горячительные) – безо всякого присмотра.

И ни тени буфетчика.

«Небось Полония поет, – хмыкнув, предположил Гуров, – и тогда появится не скоро».

Недолго думая, сам налил себе кофе, оставив деньги под калькулятором, и расположился у огромного панорамного окна с видом на бывшую промзону, а теперь – активно застраивающийся элитный комплекс.

Из колонок под потолком громыхала музыка, потом вступил глубокий бархатный бас, толково, пусть и не белым стихом, излагавший мотивы, сподвигнувшие его жениться на вдове брата, а заодно и покаяться:

Болит душа, Болит душа, устала. Во всем подвох, Подвох, Разоблаченья жало. Самой собой, вина Осуждена.

Н-да-а, текст так себе, но музыка прекрасная. К тому же по ходу выяснялось, что голос у Алексея имеется, и на неискушенный слух господина полковника – очень даже приличный.

«Помимо шуток, ничего так мальчишке повезло. С такими природными данными вполне можно на ностальгирующей публике подъедаться сколь угодно. Ну а как молодость-то пролетит, то и вообще не отличишь. Глядишь, к тому времени сыночка народит, и тоже наверняка с похожим голосом и физиономией. И снова будут утирать скупые слезы: как на дядю-то похож, а там и на дедушку. Вот так и формируются династии».

Тут, как нередко бывает, что-то пошло не по плану.

Ужасно заскрипели гитарные струны, что-то с грохотом обрушилось, задребезжало, заскрежетало в динамиках так, что зубы заболели. Партию датского короля Клавдия прервал русский мат в том же исполнении, после чего кто-то заржал и колонку вообще отрубил.

– Дурка по ним всем плачет или детский сад, – пробормотал Лев Иванович.

На первом этаже оглушительно грохнула дверь, затопали, тяжело поднимаясь по лестнице, шаги.

К буфету стремился, как олень к источникам вод, уже знакомый персонаж – Павел Николаевич Яковлев, он же гитарист Яша.

Рыжий, потный, встрепанный, нарочито громко стуча ботинками, он свирепо шествовал, шаря по окрестностям красными воспаленными глазами. Когда он подошел поближе к сыщику и к пустующему буфету, выяснилось, что от него густо несет вчерашним.

Глава 8

– Что? – с вызовом спросил он, поймав гуровский взгляд.

– Ничего, – пожал тот плечами.

Гитарист Яша подошел, влез с ногами за прилавок и только после этого раздраженно спросил:

– Где этот Полоний?

Лев Иванович напомнил деликатно:

– Это у Гамлета спросить надо.

– А сам-то кофе откуда взял?

– Оттуда и взял, из-за прилавка.

– Ну и я возьму, – решил он и взял, только жестянку пива, положив купюру под тот же калькулятор.

Открыв банку и выхлебав половину, Яша крякнул, алые глаза приняли более традиционный оттенок и вернулись в орбиты. Подобрели. Стало очевидно, что теперь этот человек по-шекспировски к любой судьбе готов.

– Мля, дебил малолетний, вывел ведь. Фу-у-у… это ты с этой, как ее… Гертрудой?

Гуров утвердительно хмыкнул. Яша одобрил:

– Ничего себе дама, где-то я ее видел, по телику, что ли. И работа непыльная?

– Так и дама не старая, – отшутился сыщик.