Тихушник - Александр Федорович Бабин

выговорами не отделаетесь. Только прошу вас — работу свою не забывайте, а то сейчас сядете в своих кабинетах и начнёте целыми днями дела шаманить. И кто за вас будет преступления раскрывать — я, что ли, или Пушкин? Так мне по статусу раскрывать преступления не положено — милицейский начальник на работе должен только отдыхать, строить себе гаражи, дачи, выезжать на день рождения и спать на совещаниях, — как любит выражаться Александр Фёдорович, стоящий перед вами во всей красе.

— Палыч, ещё одно пропустили — ленточки ножницами разрезать, открывая новый детский садик, с чиновниками на пару. Разрезать ленточки — это ж такая ответственная и тяжёлая работа, что сравнима только с трудом шахтёра в шахте!

— Во, ещё нашёл для меня занятие! — ответил мне шеф. — Ладно, мужики, пошутили и хватит. Пора заканчивать. Давайте за работу. Александр, не забудь занести мне сводки. После обеда жду на доклад.

После планёрки святое дело — попить чайку, эту традицию мы, оперá, чтим всегда. Не стали изменять ей и сейчас. Собрались всем отделом у меня в кабинете, включили чайник и стали ждать, когда вода согреется.

— Александр, ты чего до шефа докапываешься? — спросил меня мой непосредственный начальник бандитского отдела. — Смотри, когда-нибудь не поймёт твоих шуток и сорвётся. Начнёт прессовать так, что мало не покажется.

— Шучу я, шучу, только для поднятия всем настроения. Да и шеф мои шутки понимает прекрасно. Особенно про критику начальников, — говорю я так, чтоб не расслаблялись, а работали, как все мы — оперá. Мы-то с ним на эту тему уже беседовали, а вот его заму, из Тюмени командированному, моих шуток не понять, — так с ним я и не шучу. Он, похоже, метит на место шефа — и ведь добьётся его, как пить дать. Так просто руководство регионального управления его к нам в командировку не направило бы, это цель у них такая — скинуть Палыча. Зам — засланный казачок в наши ряды, печёнкой чувствую. Информация у меня есть кое-какая на него. Что уши-то навострили — интересно? Да, есть информация, и заслуживает внимания. Особенно та, что касается вчерашнего убийства. Уж среди вас-то, надеюсь, нет засланных казачков от него, информация дальше моего кабинета не уйдёт? Сразу предупреждаю всех заранее — «жучка» в моём кабинете нет, проверено прибором. Если что и уйдёт, так только через ваш язык, — лучше уж прикусите его. Так вот: у нашего отдела есть шанс раскрыть преступление. Да, и, пожалуйста, выключите на перкордере (карманный магнитофон японского производства, имеется у каждого сотрудника нашего отдела) кнопку «запись», — так для вас спокойнее будет. Вот тут, мужики, с этой минуты, — давайте без шуток. Не на планёрке у начальника. Нам, а не другим, придётся раскрывать эти преступления, — а они все серьёзные. Работы предстоит много, должны все друг другу помогать, — иного не дано. Правильно сказал Палыч — не куркулить информацию. У него проскальзывают иногда в работе светлые мысли, — имеет шанс удержаться в должности ещё пару лет.

— У меня тоже нехорошие мысли проскальзывали насчёт зама, — сказал Борис. — Что-то зачастил, смотрю, к нему заместитель из УВД. Сидят полдня в кабинете, ничего не делают, пьют чай, что-то мышкуют… Я уж хотел «жучок» поставить — так захотелось послушать и узнать, что их связывает. Странно всё это…

— Странного ничего нет: они с нашим замом кореша, всего-то. У одного сын коммерсант, у второго — тоже. Оба люди не бедные. Что им остаётся делать на таких должностях, — только охранять свой семейный бизнес, прикрываясь служебным положением. Наша милицейская зарплата их не интересует. Ну да ладно с их бизнесом, такая ситуация по всей стране идёт — «сват, брат, кум». Давайте ближе к делу. Не буду вам рассказывать, откуда у меня появилась информация и из какого источника, — но она заслуживает внимание, ещё раз повторюсь. У людей имеется магнитофонная запись разговора наших вышеупомянутых замов со «смотрящим», и мне дали её послушать. Где и у кого эта запись сейчас хранится, я не знаю. Но меня предупредили, что она не в единственном экземпляре — есть копии. В любой момент, если они заподозрят что-то неладное, отправят копии по адресатам, — не сказали, по каким, одна из них точно пойдёт в Москву. Люди, давшие мне эту запись, — серьёзные, слов на ветер не бросают. Сразу предупреждаю вас — их не ищите, они не жулики, всё равно не найдёте, да и в наше поле зрения они ранее не попадали. Почему дали мне, а не вам, — объясню. Раньше я одному из них оказал небольшую помощь. И давайте с расспросами ко мне ограничимся.

Сказал я этот монолог коллегам специально — чтобы отвести подозрения от себя и от моего напарника, с которым в кафе оборудовали устройство для прослушки. Прослушка оказалась как никогда продуктивной, хотя и была поставлена незаконно, — но для истории это уже не важно. Главное — имеется запись разговора «смотрящего» с заместителями, а это уже результат. Оперá — ребята ушлые, у них уже в крови — найти источник информации и докопаться до истины. «Бережёного Бог бережёт, а не бережёного конвой стережёт», — пословица эта как раз сейчас подходит к такому варианту событий. Попади такая запись к замам — даже не знаю, на, что они пойдут. Для них её существование смерти подобно: тут же получат лет этак двадцать пять «отдыха на курортах южного Магадана», и всё за одну их маленькую просьбу — «попугать людей» со стороны криминала. Судья по совести осудит — не посмотрит на их звание и заслуги, и не сможет вынести в отношении их оправдательный приговор. Побоится это сделать, — ведь деться ему будет некуда, дело носит политический оттенок, и судья может лишиться своей мантии и хорошей пенсии.

Я мог бы, и помолчать, затаиться и не раскручивать дальше эту информацию. Доработать спокойно до пенсии, потянув время, и уйти на отдых… Но тогда за, что я получаю деньги? Народ ждёт от нас результата, поэтому найти преступника — наш долг, тут как ни крути, а работать придётся. Я думаю, у киллера наш кандидат — не первая жертва, есть и другие. Не исключаю, что и журналист — его рук дело. Понравится ему убивать людей — пойдёт в разнос, не остановишь. Тем более, он это делает не бесплатно. А может и до нас дойти, когда терять ему будет нечего, — если наступим ему на хвост. Тут — пан или пропал: или он нас первыми замочит, или мы его, если успеем опередить и отправим в места не столь отдалённые. Мне одному с ним точно не справиться. Нужна будет помощь моих коллег,