Зеркала-озера - soverry

узнает ее голос. Узнает! А это значит, что ее сознание пересилило чужое.

Кошка подныривает под руку, лижет в щеку, пока Алёна пытается восстановить сбившееся дыхание.

— Я в порядке, — сипит она. — В порядке.

Ложится на пол, лбом прижимается к полу и дышит. Просто дышит, прикрывая глаза и тут же распахивая. Переворачивается на спину и оглядывается. Она в собственной комнате, вокруг никакой черноты и затягивающей в свои владения тьмы. Рядом вертится кошка, а Марта стоит в паре шагов от нее — бледная, напуганная и прижимающая телефон к уху.

Алёна упирается рукой в пол, тетя мгновенно оказывается рядом и помогает ей подняться на ноги. Кошка крутится в ногах, чем только нервирует и без того встревоженную Марту.

— Как тебе только такое в голову пришло!

Голова кружится просто ужасно, Алёна касается пальцами гудящего виска и усаживается на край кровати исключительно благодаря помощи тети. Как она вообще оказалась на полу? Она же отчетливо помнит, как сидела на кровати. Хотя какая уже разница. Ничего полезного ей так и не удалось узнать.

— А если бы у тебя не получилось самостоятельно выбраться? — продолжает Марта, снова куда-то звонит, а потом раздраженно произносит: — Недоступен, черт бы его побрал!

— Ты кому? — уточняет Алёна. Кошка запрыгивает рядом, ластится и лезет на коленки. Сил не хватает даже на то, чтобы согнать ее.

— Владыке, кому же еще! Если это он сказал тебе, что ты может самостоятельно погружаться в транс, я ему такое устрою!

— Не надо. Это не он.

Это я сама слишком самонадеянная, думает Алёна, но вслух не произносит. Марта и так на взводе. Не хватало еще, чтобы и Владыка ее отчитал за безответственное отношение к учебе и изучению особых способностей.

— Чем ты вообще думала?

— Я хотела помочь Лете.

— И как, помогла? — раздраженно уточняет Марта, всплескивая руками.

— Не совсем.

Алёна прочищает горло, трет висок и поднимает взгляд на стоящую перед ней тетю. Влюбленность и правда делает из нее дурочку; это, наверное, и говорить не нужно, все и так ясно.

— Лучший друг Леты, у которого она живет, пропал ночью. Вот я и подумала, что если смогу погрузиться в транс…

— А подождать, пока я хотя бы домой вернусь, ты, конечно же, не смогла!

— Прости, — глухо и еле слышно произносит Алёна, хаотично поглаживая кошку по густой шерсти. — Я правда хотела как лучше.

— Ну Алёна! — вспыхивает тетя и почти выносится из комнаты.

Из коридора доносятся приглушенные ругательства, которые Марта обращает скорее в пространство, чем к племяннице, но даже кричи она в полный голос, это было бы вполне заслуженно. Алёна и сама себя ругает за беспечность.

Правда в том, что эта беспечность стоила бы того, если бы ей удалось увидеть Игоря.

Но он точно не был той девушкой, в чье сознание ей удалось проникнуть. Похоже, ей еще учиться и учиться, а для Леты она совершенно бесполезна. Нет никакого желания писать ей и хоть как-то упоминать, что пыталась помочь в поисках, но потерпела поражение. Пусть лучше думает, что ей все равно, чем считает ее самонадеянной бездарью.

Голова продолжает гудеть.

Алёна передвигается на кровати, придерживая кошку, и садится спиной к стене. Затылком приваливается к прохладной и ровной поверхности. Ощущения такие, будто из нее выкачали если не все силы, то значительную часть точно. Весь день насмарку: и ничего толкового не узнала, и устала так, что разгружать мешки с цементом по ощущениям точно легче.

Она прикрывает глаза, в коридоре тетя все еще раздраженно ходит туда-сюда и что-то приговаривает. Затем возвращается в ее комнату и говорит:

— Не думай, что я буду покрывать твою беспечность.

— Я и не думала, — тихо отвечает Алёна.

— Он сейчас не доступен, но я намеренна все рассказать, как только он перезвонит, — сурово заявляет Марта. — Уж от тебя-то я не ожидала такой безответственности!

Открывать глаза не хочется, с ними головная боль не кажется такой резкой. Но Алёна все же тяжело выдыхает и заставляет себя посмотреть на бледную и все еще ошарашенную Марту. Она не злится на нее, понимает Алёна. Она напугана до ужаса и не знает, как правильно достучаться до племянницы, которая совершенно не встревожена собственным поступком.

— Все в порядке, правда, — уверяет Алёна.

Ей хочется сказать, что она не пострадала. Хочется уверить, что больше подобного не повторится. Но в последнее время она и правда вечно во что-то ввязывается, а все заверения в собственной безопасности звучат слишком неправдоподобно.

— Мне кажется, твоя Лета на тебя плохо влияет, — разочарованно произносит Марта.

И вздыхает так, что становится понятно: ей и самой говорить этого не хотелось.

— Дело не в Лете.

— Да, в чем тогда? Почему я тебя не узнаю, Алён?

Вопрос действительно хороший. Алёна поджимает губы и не находит подходящего ответа.

— То я вытаскиваю тебя из каких-то лесов, потому что ты помогала Лете. То нахожу тебя с закатившимися глазами и спазмом конечностей на полу, потому что ты хотела помочь Лете. Слишком как-то много Леты стало в последнее время, тебе не кажется?

Пусть она замолчит.

Пожалуйста, пусть перестанет.

То ли слова слишком больно ранят, то ли головная боль настолько невыносимая, но у Алёны наворачиваются слезы на глазах. Она тихо хлюпает носом и тупит взгляд вниз.

— Мне не хочется быть правой, Алён. Правда не хочется. Я прошу тебя всего лишь проанализировать происходящее и понять, что с тобой творится черт знает что, — устало произносит Марта. — И если эта девчонка на тебя плохо влияет…

Она не договаривает, ей и не нужно.

Алёна утирает слезы тыльной стороной ладони и продолжает молчать. Да и что она может сказать в свое оправдание? Что все это не имеет никакого отношения к Лете? Ложь. Что она не пытается как-то впечатлить ту, оказываясь рядом и предлагая помощь? Снова ложь.

— Я люблю тебя, Алёна, — добавляет тетя перед тем, как уйти. На этот раз спокойно, прикрыв дверь, а не вылетев разъяренной фурией.

Любит. Алёна не сомневается.

Тогда почему в воздухе повисает проклятое «но»?

2

Димка выглядит подавленной, когда они встречаются перед занятиями. На все вопросы отмахивается и тут же переводит тему.

— Ты лучше расскажи, как у вас с Летой дела, — предлагает,