Миллионер из коммуналки - Никола Иванович Леонов

департамента Управления Антон Гриневич. И гибель управляющего Красовского уже не выглядела как печальный результат личной ссоры, а как хладнокровное сведение счетов с шантажистом.

«Да только ли Ольгу шантажировал управляющий? – размышлял Гуров. – А не может быть так, что основным объектом шантажа была не милая жена генерала Тараканова, а наш красавец майор? Тогда убийство Красовского уж точно становится более важным предметом расследования, чем серия нападений на банки. И есть еще кое-что…»

Да, были еще кое-какие детали, которые сидели у него в мозгу, как заноза, и не давали покоя. Это были какие-то словечки, сказанные водителем Эдуардом Мягковым и охранником Лоскутовым. Однако Гуров никак не мог сообразить, что именно из сказанного этими двумя людьми так его мучает. И было еще полупризнание Ильи Тараканова в том, что он угрожал управляющему и избил его в мае. Полупризнание – потому что свое участие в убийстве Илья категорически отрицал. Между тем Гуров был уверен, что избиение управляющего и его последовавшее убийство – звенья одной цепи.

Зато он понял другое: ему явно не хватит сил в одиночку расследовать эти два преступления. На помощь капитана Муравьева, да и других кожуховских полицейских Лев надеяться не мог. «Не знаю я, насколько в это дело вовлечен сам генерал, – думал он. – Но даже если вовлечен хотя бы процентов на десять, все равно я не могу ему доверять. А значит, и на его подчиненных надеяться не могу». Поэтому он тут же, не откладывая, взял телефон и послал генералу Орлову эсэмэску такого содержания: «Лечение идет успешно, диагноз уже поставил. Однако чувствую себя одиноко, пусть приедет брат».

Гуров слышал, что телефонные сообщения защищены от посторонних глаз, однако полностью доверяться технике не мог. Поэтому у них с генералом Орловым издавна было принято обмениваться такими вот посланиями. Генерал отлично поймет смысл сообщения, и «брат», то есть полковник Стас Крячко, приедет в Кожухов.

Глава 12

Весь следующий день Гуров посвятил наблюдению за сторожем овощной базы Андреем Шулепиным. Капитана Муравьева он от этой деятельности полностью отстранил, объяснив это тем, что стосковался по оперативной работе.

– Понимаешь, капитан, надоело мне одними умозаключениями заниматься, – заявил он Муравьеву. – Хочется посидеть на «хвосте» у подозреваемого, проследить все его связи.

– Хорошо, а мне тогда что делать? – спросил обиженный капитан. – Бумажки к делу подшивать, что ли?

– Почему только бумажки? Тебя я переброшу на новый фронт. Совершенно новый! Ты, капитан, займешься деятельностью подпольного казино.

– Казино?! – удивился Муравьев. – Да, я слышал, что у нас в городе где-то такое действует. Но при чем здесь я? У меня дело о разбое, девять трупов за полгода, а вы меня на рулетку хотите послать!

– Видишь ли, капитан, – улыбнулся Лев. – Это не простая рулетка. Вот объясни мне такую вещь: ты знаешь, что у вас в городе функционирует запрещенный бизнес, и твои товарищи знают. И никто ничего не делает, чтобы эту незаконную деятельность прекратить. Возникает вопрос: почему?

– Ну я догадываюсь, что вы сейчас скажете, – уныло ответил капитан. – Что кто-то из наших это казино «крышует». Может, и так. Только я не в Управлении собственной безопасности служу, я в другом отделе. «Кротами» пусть другие занимаются.

– Вижу, не любишь ты портить отношения, своих трогать, – заметил Гуров. – Но с одним сослуживцем ты отношения уже испортил, и этого уже не исправишь. Я имею в виду майора Гриневича. Так что тебе мешает портить эти отношения дальше?

– С Гриневичем? – переспросил Муравьев. – А при чем здесь… – Тут его глаза округлились – до капитана, что называется, дошло. – Вы хотите сказать, что Гриневич имеет отношение к этому казино?

– Именно так, – кивнул Лев. – И самое непосредственное отношение. Я только не знаю, является ли он владельцем этого заведения или только «крышей». Вот это тебе и предстоит выяснить. Как ты понимаешь, к расследованию убийства Красовского это имеет самое непосредственное отношение. Так что никакого нового дела я тебе не поручаю. Дело все то же, только новой стороной обернулось.

– Но как вы узнали, что Гриневич имеет отношение к казино? – не успокоился Муравьев. – Когда успели? Ведь вчера вечером у вас таких сведений не было, верно?

– Вечером не было, а за ночь проклюнулись. А откуда… Считай, что это проявление моей полицейской интуиции. В общем, вперед, капитан! Твоя ближайшая цель – рулетка. Точный адрес я тебе, правда, не назову. Могу только сказать, что заведение расположено в цехах бывшего зуборезного завода. Думаю, ты в минуту узнаешь, где это. Но нас интересует не само казино – тут ты прав, азартные игры проходят по другому отделу. Нас интересует Гриневич. Как оформлена собственность на это заведение, чем оно вообще числится по документам? Куда поступают деньги? Сколько Гриневич с него получает? С кем делится? Вот вопросы, которые должны тебя интересовать.

– А вы уверены, что он должен с кем-то делиться?

– Так же точно, как в том, что ты утром пил дешевый растворимый кофе, – усмехнулся Лев. – От тебя за версту жженкой пахнет. А от бывшего зуборезного пахнет денежными пакетами, которые важные дяденьки передают друг другу. Вот ты и узнаешь, что это за дяденьки и сколько наличных в таком пакете. А мне давай адрес твоего Шулепина и того толкового сержанта, с которым я уже работал.

Спустя десять минут Гуров уже сидел в «девятке», не имевшей никаких примет ее принадлежности к полиции, и сержант Женя вел машину на окраину города, к дому, где проживал сторож овощной базы Шулепин.

Весь этот день полковник посвятил слежке за молодым сторожем. И эта слежка дала результаты. Около одиннадцати часов Шулепин вышел из дома, сел в машину и куда-то поехал. Гуров с Женей двинулись за ним, стараясь держать нужную дистанцию, чтобы не быть замеченными. Их поездка окончилась возле здания «Бета-кредит» – одного из крупнейших банков в Кожухове. Шулепин вышел из машины и направился к дверям банка. Пробыл он там недолго, минут пятнадцать. Затем отъехал пару кварталов, остановился, и к нему в машину, выйдя из своей, стоявшей неподалеку, сел светловолосый парень лет тридцати,