Море смерти, берег любви - Светлана Владимировна Успенская

при вынесении приговора суд учтет ваше чистосердечное признание и искреннее раскаяние…

– При вынесении смертного приговора? – с дрожью в голосе уточнял я, и от безысходности меня бросало то в жар, то в холод.

– Ну зачем же так сразу? – слабо протестовала Татьяна Георгиевна. – Вам грозит всего от семи до двенадцати, если удастся доказать умышленное убийство. Законы у нас мягкие… При хорошем поведении вам могут назначить и место заключения поближе к дому, и колонию общего режима, и свидания дадут. Вы ведь литератор?

– Да вроде бы, – уныло признался я.

– Будете писать заметки в местную многотиражку «На свободу – с чистой совестью», и вам сбавят года три за хорошее поведение. Вернетесь лет через… восемь честным человеком… Хотя я лично в это мало верю, – закончила она пессимистически.

– Да не убивал я его! – со слезой в голосе крикнул я, в порыве искренности стуча себя кулаком в грудь. – Понимаете, не убивал! Он был мой друг, с чего бы это я стал его убивать?

– А иконка, мой юный друг, иконка? Иконка-то пропала! – иезуитски улыбаясь, парировала Т.Г. – Ценная икона! – Она посмотрела на листочек. – «Благовещение Божьей Матери», кисти, предположительно, Дионисия, конец пятнадцатого – начало шестнадцатого века… И что скажете, Сергей Владимирович?

– Ну и куда, по-вашему, я ее дел?

– Сообщнику передали.

– А что, у меня и сообщник был? – удивился я.

– Очевидно, да.

– И кто же он, позвольте узнать?

– Вам виднее, милый юноша, вам виднее, – ласково, как мать родная, улыбалась Т.Г.

В отчаянии я чуть было не схватился руками за волосы.

– Послушайте, но ведь должны же быть какие-нибудь отпечатки пальцев, следы… Ну не может же быть так, чтобы ничего не осталось!

– Конечно есть, Сергей Владимирович, – еще нежнее улыбалась Т.Г. – Ваши отпечатки и ваши следы. Самое главное – это отпечатки пальцев на орудии убийства, спортивном арбалете. Эта улика стоит всех прочих, и слава богу, что вы даже не потрудились ее уничтожить. Кроме того, вы нечаянно наступили в лужу крови и ваши прекрасные четкие следы зафиксированы вот на этих фотографиях. – Она протянула мне пачку черно-белых снимков.

– Но послушайте, – защищался я, – я же вам объясняю, как всё было… Я пришел к своему другу за вещами… Да я вообще у него некоторое время жил!..

– Странная манера ходить к друзьям через окна… К тому же через те, которые находятся на сигнализации, – заметила Молодцова. – Но это так, к слову… Извините, я прервала вас, продолжайте, продолжайте…

– Я не знал, что они на сигнализации, – оправдывался я. – Иначе черта с два полез бы… Окна у него не горели, я решил, что его нет дома, а мне нужно было срочно забрать свои вещи. Да поймите же, я не знал, что Рината убили, просто не заметил. Иначе ни за что бы я тогда не остался в одной квартире с трупом, и хрен тогда ваши ребята меня поймали бы. Сначала я принял душ, а потом только наткнулся на мертвое тело. Поверьте мне, в квартире никого не было… Ну сами подумайте: я стреляю в друга, а потом иду принять душ. По-вашему это нормально? В квартире, когда я влез, было темно. Я не сразу пошел в мастерскую. Я слишком поздно увидел, что Ринат мертв. Из этого огромного лука…

– Арбалет. Спортивный арбалет…

– Ну да… Я тронул его, когда наклонился к Ринату. Поэтому на нем есть отпечатки пальцев, понимаете?

– А как же!

– А следы я на полу… Я просто не заметил. Случайно наступил, когда наклонился к Ринату.

– Вот как? – холодно заметила Молодцова. – Предлагаю вам иную версию ваших подвигов. Хотите?

– Валяйте, – уныло согласился я.

– Вы приходите к своему другу днем, когда он работает. Видите, что он один, ситуация благоприятная, знаете, что у него хранится старинная икона огромной ценности. Ведь один из ваших друзей, священник Амвросий, также погибший при загадочных обстоятельствах, наверное, говорил вам о ней, когда вы гостили у него в Троепольском?

– Не помню, – хмуро буркнул я. – Когда я гостил у него в Троепольском, меня больше заботила сохранность собственной шкуры, а не какая-то там древняя икона.

– Вот как? – не поверила Молодцова. – Допустим. Но теперь-то вас интересовала именно икона! Вы убиваете своего друга из арбалета, достаете икону из сейфа и уходите, захлопнув за собой дверь. Не так ли?

– Нет, не так.

– Хорошо, а как? Расскажите вашу версию.

– Я его не убивал.

– Отлично! Но это я уже слышала… Итак, идем дальше. Икона у вас в руках или в руках у вашего сообщника, что почти одно и то же, и теперь уже вас заботит непосредственно само преступление – достаточно ли чисто вы его совершили. И вы решаете вновь проникнуть в квартиру Максютова и замести следы, которые в горячке могли не заметить. Вы проникаете в мастерскую через мансардные окна и, полагая, что у вас в запасе куча времени, сначала делаете свои дела – закусываете, моетесь, – а потом, когда вы хотите уже заняться непосредственно уничтожением улик, вас застают на месте преступления сотрудники милиции. Не правда ли, логично?

– Это как посмотреть, – хмуро сказал я и тут же заметил с мольбой в голосе: – Только все это неправда, поймите же вы! Я его не убивал!.. Поймите, если бы я даже и убил его, то ни за что не стал бы возвращаться на место преступления, даже если бы забыл там свой паспорт.

– Но вы вернулись!

Я тяжело вздохнул. Не женщина – гранитная скала на крутом байкальском берегу…

– Ну посудите сами, если бы я пришел тихонько уничтожить улики, разве стал бы я набивать себе желудок, мыться, блевать, разбивать окна, вести себя, как будто нахожусь у себя дома?

– Почему бы нет? Возможно, вы специально запланировали оставить в мастерской Максютова свою одежду, которая вполне могла бы принадлежать бомжу. Тогда у следствия появилась бы ложная версия, что убийство – дело рук случайно попавшего в квартиру бродяги, и вы рассчитывали на это. Ваше вчерашнее поведение вполне вписывалось в эту задумку. Да, в остроумии вам не откажешь!

– Спасибо, – сдержанно поблагодарил я и с тяжелым вздохом спросил: – А что, на сейфе тоже есть мои отпечатки?

– К сожалению, нет, – вздохнула Молодцова. – Очевидно, вы их успели стереть до прихода наших сотрудников.

– Вот видите! – обрадовался я. – Уж если бы я действительно занимался уничтожением улик, то в первую очередь стер бы свои отпечатки сначала с арбалета, как орудия убийства, а потом уже с сейфа, не правда ли?

– Логично, – милостиво согласилась Т.Г. – Но поведение неопытных преступников иногда трудно поддается логическому осмыслению. А