Малахитовый Лес - Влада Ольховская

сможет, Зоя стала совсем истеричной – хотя Тори прекрасно понимала, что тревожные звоночки, указывающие на нестабильную психику сестры, были и раньше. Зоя пыталась обвинить во всем Тори, и лишь отец мог ее сдержать. Мать помалкивала, однако несложно догадаться, на чьей она стороне, она всегда была хороша в многозначительных взглядах и тяжелом молчании. Старший брат, Николай, выбрал нейтралитет, оставив за сестрами право разбираться самостоятельно.

От ежедневных проклятий Тори быстро устала. Ей твердили о том, что она виновата. Зоя даже припомнила, как их бабушка в детстве называла старшую из девочек «волчьей душой». Просто есть такие люди, которым с рождения достается темная душа, притягивающая беды, и ничего с этим уже не поделаешь. Только и остается, что держаться от них подальше, потому что счастья рядом с ними не будет.

Тори все это надоело, и она переехала из семейной квартиры в съемную комнату. На некоторое время жизнь стала спокойной и контролируемой, а потом на горизонте вновь появилась Зоя. Сама, никто ее не звал. Нисколько не успокоившаяся, скорее еще более истеричная.

Зоя связалась с какой-то клиникой в Германии, врачи которой брались поставить ее сына на ноги. Не бесплатно, естественно, и не за сердечную благодарность. На операцию требовалась сумма, которая многим показалась бы нереальной. Но Зоя была убеждена, что это не ее проблема, а проблема Тори – она же покалечила мальчика! За время, прошедшее после аварии, воспоминания Зои подкорректировались странным образом. Теперь она была уверена, что всякие там водители с машинами ни при чем, Степа прикован к инвалидной коляске исключительно из-за ее старшей сестры.

Тори такой подход выводил из себя, однако отказываться она не стала, потому что жалела племянника. В то время Виктория уже начала работать консультантом, у нее появились связи. Она организовала два крупных сбора средств, недостающую часть суммы, совсем небольшую, дал Николай, и Зоя с сыном отправились в Германию на операцию.

А вернулась Зоя уже одна. Операция завершилась трагедией: у мальчика не выдержало сердце. Так не должно было случиться – но все предугадать нельзя…

Обвинить в этом Зоя могла бы немецких врачей, но они оставались безымянными и далекими. Она предпочла действовать по привычке и с криками набросилась на Тори. Сестра, по ее версии, была виновата в том, что нашла деньги на операцию, а не попыталась отговорить Зою от такого шага. Если бы она не помогла, Степа остался бы жив!

Это не было повторением истории с аварией. Тори горевала, однако и мысли не допускала о собственной вине. Да и семья на этот раз не спешила поддерживать фантазии Зои. Все, даже мать, старались успокоить ее, уговорить жить дальше.

Вот только какая-то опасная черта была пересечена, а они этого не заметили. Однажды Зоя подкараулила сестру у подъезда и набросилась на нее с ножом. Успела пару раз пырнуть в живот, пыталась перерезать горло, но Тори спасли случайные прохожие. Ранения оказались опасными, однако не смертельными. Тори выжила, получив пару кривых шрамов на животе, а Зоя отправилась сначала под суд, потом на принудительное лечение.

И вот тут произошло то, что Тори так и не смогла понять и принять. Отец от переживаний оказался в больнице, он больше не мог ее поддерживать. А мать и брат в один голос твердили, что Виктория должна бросить все усилия на то, чтобы сестре смягчили наказание. Зое и так от жизни досталось, вот и случился нервный срыв! Не стоит портить ей будущее таким опасным лечением. В ход снова пошли напоминания про аварию, смерть Степы и волчью душу.

Однако поддаваться Тори больше не собиралась. Она очень четко поняла: что бы она ни сделала, для родных она навсегда останется виноватой. Недостаточно хорошей, недостаточно старавшейся. Поэтому заявление из полиции не забрала и общаться с семьей перестала. Последний раз они все вместе собрались на похоронах отца, да и то Тори стояла в стороне и ни на кого не смотрела. Она знала, что Зою через несколько лет выпустили из клиники и отдали под опеку брата. Ее это не волновало. Она сделала на животе татуировку, которая прятала шрамы – но не давала забыть о самом важном.

Она действительно приносит несчастья самым дорогим людям. Гибель Степы. Сумасшествие Зои. Ранняя смерть отца. Все это не являлось ее виной напрямую – но было связано с ней. Так может, права бабушка, говорившая про волчью душу, проклятие, с которым рождаются и от которого нельзя избавиться? Тори никому не говорила об этом, потому что знала: ее не поймут, посмеются только, а может, сочтут такой же безумной, как сестра.

Но сама она об этом не забывала никогда, потому и не позволяла себе ни с кем сблизиться. И здесь не должна была. Она могла стать угрозой для любого человека… Она подпустила Градова ближе только потому, что думала: он не сможет ее любить, не захочет с ней остаться. Она все неправильно поняла. Тори знала, что уже сделала ему больно, это было неизбежно. Но если уйти сейчас, он пострадает не так сильно… И точно останется жив.

Она наскоро побросала вещи в чемодан, не особо заботясь о том, что останется на полках. Главное – забрать паспорт, кошелек и телефон, за этим пришлось бы возвращаться. А остальное – ерунда, просто предметы, которые так легко заменить. Тут бы с незаменимым справиться…

Тори не призналась бы в этом даже себе, но она не переставала прислушиваться, она ждала. Она не сомневалась, что поступила правильно и ни о чем жалеть не нужно. Но если бы Роман сейчас пришел, задал нужные вопросы, узнал всю правду и посмеялся над ее страхами… может, решение удалось бы изменить?

Нет, не в его стиле. Роман, скорее всего, и так пожалел о том, что позволил себе так много. А может, она и вовсе все неправильно поняла. Как бы то ни было, он не пришел.

Она вышла в дождь, сразу вымокла, но не обратила на это внимания. Бросила сумку в багажник, завела мотор. Из-за приближающейся грозы мир рано погрузился в сумерки, но окна соседнего дома не горели. Должно быть, Градов ушел, чтобы не видеть ее отъезд…

Она пересекла поселок быстро, не оглядываясь по сторонам. Уже в лесу вздохнула с облегчением, принимая печальную неизбежность. Хотелось набрать скорость, но Тори сдерживалась: дождь лил как из ведра, она едва видела дорогу. Тут, в старом лесу, было темно, и, хотя машины в этих местах появлялись редко, с ее удачей возможно все.