Владимир Киселев - Воры в доме

— Понравилось?

— Ничего, можно читать. Только непонятно, к чему этот писатель, этот Киселев, вывел в последней главе каких-то людей, которые, как мы, едут на своей машине в Крым отдыхать. Ну, я понимаю, может быть такое совпадение. Мало ли теперь людей ездят на своих машинах в отпуск. Но какое отношение все это имеет к самой книге?..

— Трудно сказать… Но, может быть, писатель имел в виду, что вот одни люди едут отдыхать, другие заседают на конференциях по разоружению, а третьи — вот, как передавали по радио, — снижают себестоимость угля. А в это время какие-то люди, которых мы и не знаем, борются, так сказать, с «ворами в доме»…

— А как ты думаешь, войны не будет?

— Не будет.

— Потому что когда я вспоминаю, что может быть война, я думаю, как будет нашему маленькому, и он там вдруг начинает шевелиться.

— Нет, войны не будет.

— Воры в доме, — сказала она не в лад. — Только я здесь не вижу связи. И вообще много непонятного… В книге. Рассуждения какие-то непонятные — то нужно помнить, это не нужно…

— Да, — сказал он, снова выключая приемник, — это ты верно говоришь. Как можно регулировать, что нужно помнить, а чего не нужно?.. Нет у человека такого регулятора…

Машина мчалась по шоссе, отбрасывая назад серый асфальт дороги, гигантским колесом оборачивались и оборачивались поля, перелески, села, а сбоку у самой дороги стремительно, как реактивный самолет, летели назад деревья, кусты, столбы, и он думал о том, как удивительно устроены и связаны между собой человек и эта мчащаяся машина, о том, что если бы смотреть вбок или назад, то управлять машиной было бы совершенно невозможно, потому что все мчится и мгновенно меняется, и ничего нельзя ни разобрать, ни рассмотреть, но, когда глядишь вперед, все меняется значительно медленней, и можно рассмотреть и объехать лежащий на дороге кирпич, и заметить машину, которая мчится навстречу тебе по левой стороне, и что водитель всегда должен глядеть вперед, что именно в этом и состоит принцип вождения машины.

А она думала о том, что вот она уже на шестом месяце, а живот совсем незаметен, и что напрасно она шила себе летнее курортное платье не у Изабеллы Борисовны, которая всегда ей шила, а у соседки с первого этажа — соседка взяла дешевле, но сиреневое платье она совсем испортила, и сейчас еще не нужно такого просторного платья, а когда оно понадобится, платье это все равно не будет скрадывать живота, потому что она проверила, подложила подушку, и подушка торчала нелепо и уродливо, и платье ничуть не помогло.

И еще она подумала, что вот он — она не знала, как никто еще не знает, родится сын или дочь, и думала о нем, — он, ребенок, сейчас толкнет ее ногой в бок. Она всегда заранее знала, что он сейчас толкнет, и он толкнул резко, сильно, и она снова удивилась тому, что он там живой и толкается.

Хорошо, подумала она, очень хорошо. Но не нужно было все-таки шить платье у этой соседки, хотя это не очень важно, но лучше было бы сшить, как всегда, у Изабеллы Борисовны. Но то, что сделано, то уже сделано…

А машина мчалась и мчалась, отбрасывая назад серый асфальт дороги, и сбоку, как гигантское колесо, оборачивались поля.