Улыбка химеры - Татьяна Юрьевна Степанова

сбавил тон. - Ну, я тебя прошу. Как человека, а? Ее ведь вели от самого вашего подъезда… Ну для чего она поехала в казино? Для чего?

- За деньгами, - тихо сказал Газаров.

- За какими деньгами?

- Ну, для нас с ней. Я ж без копейки вышел. И дома шаром покати. Я занять пытался, - Газаров посмотрел на Колосова, - одному позвонил, попросил как человека - от ворот поворот.

- Кому звонил?

- Легионеру.

- Ты ж в прошлый раз говорил, что едва его знаешь, что он, мол, лошадка темная.

- Ну, я… я его действительно плохо знаю… Было дело - пару раз он меня деньгами выручал. Ну, я и в этот раз хотел… А он - прости, говорит, нет денег. Я сказал - может, у Липы спросишь. Ну, у Филиппа. А он мне так, с усмешечкой: да что у него есть? Ты, мол, лучше у червонного короля - у Салютова то есть - займи. Вон подружку свою к нему подошли. Он ей сейчас ни в чем не Откажет - рад за смерть Витаса откупиться.

- А когда точно ты ему звонил? По какому телефону, куда?

- Вчера утром, где-то около десяти, ну, как встали мы с Эгле. Звонил ему на мобильник Филиппа.

- То есть как это? Не понимаю.

- Ну, его телефон всегда у Легионера. Филипп сам на звонки не отвечает. Этот у него навроде автоответчика.

- А почему он не отвечает на звонки? Как странно! - Катя, не упустившая ни слова из этого импровизированного допроса, пожала плечами.

- Ну, откуда я знаю почему? Не отвечает, не хочет. Характер такой - дерьмо. Легионер ему говорил, кто звонит, тогда, если пожелает, трубку берет. Наш маленький босс Липа, он такой…

- И вы что же, после этого намека попросили Эгле поехать к Салютову в казино за деньгами? - спросила Катя.

- Я ее не просил! Ты что? Что я, совсем уже, что ли?.. Она сама все слышала, весь наш разговор. Начала собираться. Позвонила в казино, спросила, когда примерно там ждут Салютова.

- У кого она спросила? С кем говорила? - живо перебил его Колосов.

- Не знаю, с кем-то из охраны. Скорее всего с этим филином…

- С кем?

- С Китаевым, - Газаров косо глянул на Колосова. - Он про шефа все знает, следит за ним как филин… Ну, он, наверно, это и был. Сказал - Салютова ждут в "Маке" к трем часам. Она и решила ехать. А что было делать? Мне сигарет даже не на что купить было!

- А почему Эгле была так уверена, что Салютов даст денег? - спросила Катя. - Она что, и раньше к нему обращалась?

Газаров посмотрел на нее и внезапно густо покраснел.

- Я… Я ее не заставлял… Она сама. Он ей несколько раз деньги давал. Я сначала тоже подозревал - думал, она с ним… Она мне поклялась - нет, ничего не было. Просто он…

- Просто Салютов давал ей деньги за так, за красивые глазки, - Колосов хмыкнул, - спонсор какой, а?

- Подожди ты, - остановила его Катя, обернулась к Газарову. - Скажите, вы сейчас правду говорите или лжете?

Тот молчал, потом произнес:

- Я говорю правду. О ней сейчас я… я просто не мог бы соврать.

Глава 29. КАПИТАН И СТАРПОМ

Отгремели фанфары и трубы судьбы. Отгремели, отыграли… Где он прежде слыхал эту чудную фразу, Глеб Китаев припомнить не мог. Да это было уже и не суть важно. Итак, все, все отгремело. Улеглось. Труп из игорного зала забрали в морг, милиция убралась восвояси, служащие казино тоже тихо разошлись. Разбежались. Как крысы с тонущего корабля. А крейсер под названием "Красный мак" с гигантской пробоиной в корме шел ко дну. И из всего его многочисленного экипажа на борту остались только двое - капитан и старпом.

Давно-давно Глеб Китаев не совершал двух вещей: не напивался на рабочем месте и не вспоминал, как он служил срочную на Черноморском флоте. Многие годы срочная была так далека от его памяти, как волны Черного моря, как родной город, где он родился и вырос, с его бульварами, каштанами и пляжами. И вот словно всплыло все откуда-то со дна, и он опять, как в юности, ощутил уходящую из-под ног палубу - зыбкую твердь.

Китаев сидел внизу в диспетчерской. Один. И был пьян. Когда отгремели эти фанфары и трубы и стало ясно, что все, все кончено, он достал из кармана ключи, открыл запертый ящик стола, извлек бутылку водки "Юрий Долгорукий" и крепко выпил, чтобы на душе стало не так погано и горько. Но легче не стало, нет…

Какое дело загубил! Какое предприятие…

Китаев сидел в бункере диспетчерской, как в трюме тонущего крейсера. Надо было думать, как выбираться из этой могилы, но… Где-то там, наверху, на мостике, на втором этаже, недалеко от каминного зала, где пристрелили Витаса Таураге, в комнате с наглухо занавешенным окном и запертой дверью еще был, оставался капитан этого корабля. Он тоже не покинул корабль, хотя знал, что тот скоро ляжет на дно. Может быть, он был так же безобразно пьян, а может…

Китаев вспомнил лицо Салютова, когда они вместе несли эту девочку с улицы в зал. Она уже была мертва. Но Салютов все пытался что-то сделать. Что он мог?

Надо же, какое дело загубили! Сколько надежд, сколько сил, сколько труда вложено - и все, все прахом…

Китаев смотрел на темный монитор над пультом. Все камеры, и внутренние и внешние, были отключены. Да и кому они теперь были нужны, все эти камеры, вся эта охранная электроника? Что она может?

Предупредить об опасности, остановить убийцу, вычислить "крота"? А ведь он, Китаев, чувствовал, давно печенкой чувствовал, что…

Мысли пришли одна за одной. Отрывочные мысли, вроде бы не связанные ни с воспоминаниями о флоте, ни с этой почти осушенной бутылкой "Юрика". Первая: если даже шеф продаст казино, мы все равно не окупим всех затрат. Разоримся к чертям.

Вторая: это кто-то из них… Кто? Кем бы ни был тот, кто все это загубил, я его убью. Узнаю - убью, уничтожу. Пополам разорву вот этими руками.

Китаев поднес ладони к лицу. Было время (давно, правда) - с рук мозоли не сходили, и когда он служил срочную, и когда потом после заочного института вкалывал простым мастером на судоремонтном. А теперь - нет мозолей. А на мизинце - толстом, как