Андрей Константинов - Агентство «Золотая пуля-3». Дело о вдове нефтяного магната

После ухода Сергея я решала, приниматься ли мне за уборку или квартира переживет еще неделю. Взгляд мой зафиксировался на полке шкафа, стоящего в прихожей. Видеокассета в яркой упаковке еще вчера отсутствовала. Так и есть, наверное, Петька взял у кого-нибудь посмотреть мультик и, опаздывая сегодня утром, забыл отдать кассету. «Атлантида. Затерянный мир» — гласила надпись на упаковке, где были изображены мультяшные герои. Я сделала себе кофе, вставила кассету в магнитофон и приготовилась к просмотру мультика. Однако первые же кадры заставили меня усомниться в том, что речь идет о пропавшей цивилизации. Лицо человека, возникшее в кадре, мне было явно знакомо. Да это же Владимир Астров, депутат городского парламента и заместитель спикера! Что-то он в явно неподобающей компании — коротко стриженные люди, чем-то неуловимо похожие друг на друга, были явно из правоохранительных органов. Еще один человек стоял спиной к камере, поэтому лица его я не видела. До последней минуты я не вслушивалась в разговор, записанный на кассете, когда вдруг прозвучала фамилия Зайчикова. Учитывая шумиху, поднятую вокруг Зайчикова, а также интерес, который вызвало это дело у сотрудников «Пули», я стала смотреть на экран с особым вниманием.

Я напрягла слух:

— У меня есть абсолютно достоверная информация о том, что Зайчиков присвоил себе картину Пикассо, которую ему еще несколько лет назад передал для реализации Кауфман. — Коллега Зайчикова по депутатской деятельности Астров многозначительно посмотрел на своих собеседников.

— Пока не будет заявления от потерпевшего, ничего не выйдет, — ответил один из них. — С этим коллекционером еще нужно работать.

— Неужто у вашего ведомства проблемы с методами работы? Подкиньте ему что-нибудь. Мы за ценой не постоим, господа, слово депутата, — убеждал собеседников Астров. — Марк Кауфман, как всякий еврей, терпеть не может насилия, в том числе психологического. Так что надавить на него будет нетрудно. Просто обозначьте коллекционеру его перспективы. И подскажите выход. Он вряд ли будет упрямиться, уверяю вас.

— Можно, например, рассмотреть вопрос о наркотиках. — Человек-спина вдруг повернулся лицом к камере (думаю, он не подозревал о ее наличии), и я вскрикнула от неожиданности — это был Юрий Шипов, «лепший кореш» Обнорского и одновременно директор одиозного охранного агентства «Бонжур-секьюр». Вот уж действительно, совет в Филях!

Так-так, если опер сказал, что дело не возбуждено, значит, это события недавнего прошлого. Очевидно, придуманная депутатом комбинация была в точности реализована оперативниками, следствием чего и стало появление уголовного дела. В его рамках и был проведен обыск в офисе Зайчикова, когда тот свинтил от следователей через окно. Ничего себе борьба за депутатский мандат!

Геннадий Зайчиков в последнее время не скрывал, что не только вновь собирается в городской парламент, но еще и метит в кресло его председателя. Надо сказать, что финансовые ресурсы Зайчикова, а также его бизнес позволяли ему вести себя подобным образом.

Многих коллег Зайчикова такое его поведение раздражало. Поэтому с недавнего времени у него начались неприятности. Причем самого разного рода. Сначала от его имени доброжелатели распространяли в округе «учебное пособие» для школьников под названием «Аксиомы безопасности жизни». Родители, нашедшие в своих почтовых ящиках книжку, предназначенную для их дитятей, и случайно заглянувшие в упомянутое пособие, ужаснулись. Самое невинное, о чем писал автор (а на обложке значилось «составлено Геннадием Зайчиковым»), сводилось к тому, как без последствий соблазнить соседку по парте или же опустошить родительский кошелек. Я собственными глазами читала эту дрянь.

На следующий день Зайчиков выступил в телеэфире с опровержением того, что «АБЖ» — его рук дело, и даже провел акцию — все, кто принес в его офис дрянную книжку, получали денежное вознаграждение.

Теперь вот — картина Пикассо. Еще не до конца досмотрев забытую Сергеем кассету, я поняла, что в руках у меня запись, которую (очевидно подстраховываясь) вели оперативники УБОП (иначе откуда она появилась у Лукошкина?). Признаюсь, гражданин Зайчиков не вызывал у меня симпатии — ни как мужчина, ни в каком-либо другом качестве. Однако то, что замыслили его оппоненты, показалось мне делом некрасивым и грязным.

На какое-то время мне показалось, что я снова стала судьей. В руках которого, не побоюсь этого слова, судьба человека. Причем не одного. Однако теперь у меня началось даже не раздвоение, а растроение личности — на судью Лукошкину, адвоката Лукошкину и Лукошкину, которую то и дело подмывает поиграть в расследователя. В конце концов, я решила не мудрствовать в одиночку. То есть возобладал инстинкт самосохранения. Осталось еще придумать, что сказать Сергею, который наверняка будет искать компромат-кассету.

Моя версия, изложенная Спозараннику и Повзло, на первого не произвела никакого впечатления — в ходе своих расследовательских изысканий он уже пришел к выводу (что характерно, подкрепленному доказательствами, правда, не такими убийственными, как мое) о том, что это дело — заказное, и даже установил возможных его «авторов»…

— Мне кажется, Анна Яковлевна, вы несколько превысили свои полномочия. У меня вообще складывается впечатление, что вы — двойной агент. То вы оказываетесь рядом с человеком, который способен помочь завалить Аллоева, то вдруг при вас обнаруживается кассета, за которую конкретные физические лица дорого бы дали. — Глеб говорил абсолютно серьезно. Настолько серьезно, что даже Повзло посмотрел на меня с подозрением.

Дать отповедь Спозараннику мне помешал режиссер Худокормов.

— Анечка, птица моя! Я вас везде ищу! — Худокормов, не обращая внимания на то, что без стука вошел в святая святых — кабинет главного расследователя, ринулся ко мне.

В другое время я бы указала ему на его бесцеремонность, но злость на Спозаранника, который заподозрил меня в предательстве, затмила все остальное. Забрав кассету, я с гордо поднятой головой вышла вместе с режиссером из помещения.

Вообще, фамильярность Худокормова, который был совершенно не в моем вкусе, но пребывал в уверенности, что он абсолютно неотразим, выводила меня из себя. Если бы не этот совместный проект, я бы давно разъяснила мужику, чтобы он искал овощ на другой грядке. Но сложные деловые отношения, тонкая душевная организация творческих работников и т. п. и т. д. не позволяли мне сделать это сразу. Была от Худокормова и маленькая, но польза. Его крики «Анечка! Птица моя!» слышали все вокруг, в том числе и Обнорский, которому, как я подозревала, Аленушка Каракоз нашептала о нашем «романе» с Худокормовым. Обнорский даже поднял вопрос о том, чтобы перенести съемки из Агентства, где они создавали атмосферу филиала дурдома «Ромашка», куда-нибудь на природу, на улицы — чтобы режиссеры не пересекались с юристами, а артисты с журналистами и особенно с посетителями, которые принимали за чистую монету все, что творилось в стенах «Пули» во время съемок.

Помню, как дама, пришедшая за справедливостью в Агентство, с открытым ртом наблюдала, как двое наших «сотрудников» вели по ступенькам молодого человека в наручниках.

— Куда вы его? — рискнула спросить она.

— Справедливость вершить! — ответил Миша Беляк, исполнитель роли Спозаранника, и для пущей убедительности заехал «задержанному» в глаз.

Несмотря на эту сцену, дама все же вошла в Агентство. Но когда в коридоре появился Болконский-Беркутов с пулеметом в руках (такой сюжет, посвященный операции по добровольной сдаче оружия, в свое время крутили по НТВ), разом побелела лицом и кинулась к выходу. Так мы и не узнали, чем могли оказаться полезными бедной женщине…

Пока я сидела в кабинете и крутила в руках злосчастную кассету, Спозаранник доложил об имеющемся у меня материале Обнорскому. Красный от злости оттого, что его первого не посвятили в курс дела, Андрей без каких-либо предисловий потребовал у меня кассету. Вчетвером мы отсмотрели то, с чем я познакомилась еще в субботу. Повзло, любитель сенсаций, злорадно потирал руки и приговаривал:

— Ну, теперь мы покажем всем кузькину мать! Предлагаю сбагрить эту кассету «энтэвэшникам». Только чтобы они указали, что информационную поддержку им обеспечило Агентство.

Обнорский радость Повзло не разделял:

— Ты с катушек съехал, что ли? Там же Шипов светится! Мы потом в такой заднице окажемся…

Свои сомнения выразила и я:

— Эта запись не имеет никакой доказательственной силы, так как явно сделана скрытой камерой. Ее даже никто во внимание принимать не станет. Я имею в виду судебные органы.

Во мне, конечно, говорил юрист. Который, как я уже заметила, чрезвычайно портил мне мою репутацию в Агентстве. И с этим юристом сейчас спорил просто человек, которому очень не хотелось видеть в качестве законотворцев ни Зайчикова, ни Астрова, попытавшегося так грязно подставить Геннадия Петровича и тем самым расчистить себе путь к депутатскому креслу.