Она исчезла последней - Джо Спейн

страницах медицинской карты Кайи ничего необычного нет. Последний врач Коппе лечил ее с детства. В двенадцать лет Кайя сломала ногу, катаясь на коньках. Кроме того, ее отправляли в Рованиеми, чтобы удалить аппендикс. Затем идет несколько упоминаний о том, что, как известно Агате, является травмами, связанными с домашним насилием.

Но на последней странице Агата видит такое, от чего у нее перехватывает дыхание.

Она внимательно перечитывает запись и вдумывается в нее.

Это многое объясняет, думает Агата.

И едва замечает, как Мартти ставит рядом кофе.

Она уже просматривает данные Мэри Розенберг. Тут смотреть особенно нечего.

Зафиксировано несколько травм, связанных с катанием на лыжах, но никаких признаков избиений.

Неважно, думает Агата. Если жених подавлял ее психологически, в карте это никак бы не отразилось. Однако она все равно могла стремиться уйти от него.

И тут Агата замечает нечто, совпадающее с картой Кайи.

И от удивления даже прикрывает рот рукой.

Мартти, сидящий рядом, чувствует: что-то неладно.

– Я правильно это понимаю? – Агата протягивает карту доктору.

Он цепляет очки на нос, смотрит на обе страницы, потом потрясенно на Агату.

– Да, – говорит он.

Агата едет домой. В голове у нее роятся вопросы и теории, но сейчас так поздно, что с ними наверняка придется подождать до утра. Она устала и не может ясно мыслить. Поворачивая на главную улицу, Агата видит, как с тротуара на проезжую часть вываливается группа молодых людей, пьяно ржущих и подшучивающих друг над другом. Агата виляет на заснеженной дороге и громко сигналит им.

– А тут не видно, где заканчивается тротуар и начинается дорога, – смеясь, кричит один из них по-английски.

Агата не улыбается в ответ. Сегодня вечером она вовсе не дружелюбная хозяйка города на подхвате у туристов. Сегодня она совсем другая.

Агата паркуется и на минутку опускает голову на руль.

Как она это пропустила? Почему раньше не проверила медицинские документы?

Да потому, что в делах пропавших женщин не было ничего, что наводило бы на мысль о проверке медицинских карт.

Но ведь это не могло быть совпадением, верно? Две исчезнувшие женщины с одинаковыми записями в картах? Почему ни у кого в голове не зазвенел тревожный сигнал?

От стука в ветровое стекло Агата вздрагивает и пронзительно взвизгивает.

На нее смотрит Патрик.

Она выходит из машины.

– Боже мой, Патрик, ты напугал меня до смерти.

– Агата, ты напугала меня до смерти, – повторяет он, голос его приглушен шарфом. – Где ты была?

Она смеется: бывший начальник разговаривает с ней так, будто она припозднившийся подросток.

– Делала свою работу, – объясняет она. – А ты почему здесь так поздно?

– Проверить пришел, – говорит он.

– Что проверить?

– Не что, а кого. Детей!

– О! – догадывается Агата и хлопает себя по лбу. – Детей здесь нет. Я отвезла их к Бекки.

Теперь женщина понимает, почему Патрик так встревожен. Она забыла предупредить его, что детей не будет дома, а он, конечно же, забеспокоился, когда увидел темные окна, и на звонок в дверь никто не откликнулся. Сегодня Агата с ним не общалась и не могла сказать, что никаких контактов с Лукой не было. Пока.

– Черт, Агата. Ну что ж ты ничего не сказала. Я тут с ума сходил. А на звонки почему не отвечала?

Агата достает телефон. Гаджет умер.

– Сел напрочь, – показывает она.

Патрик закатывает глаза.

– Лишь бы ты была в безопасности, – говорит он. – И я рад, что дети с Бекки и Хенни.

Патрик собирается уйти, но Агата хватает его за руку.

– Постой. Хорошо, что ты здесь. Я собиралась утром зайти к тебе. Патрик, мне нужно поговорить с тобой о Кайе Виртанен и Мэри Розенберг.

Патрик хмурится.

– А что там с ними?

У Агаты они усаживаются за кухонный стол, и она быстро рассказывает Патрику новости про Хильду. Сначала у него на лице отражается удивление, но вскоре он кивает, словно Агата только что подтвердила какие-то его собственные соображения.

– Теперь все ясно, – говорит Патрик. – Ты помнишь? Нет, подожди, тебя не было на том допросе. Со мной был Йонас. Кто-то из старых подруг сказал, будто из-за мужиков Хильда способна потерять голову. Мы подумали, что подруга не слишком-то доброжелательна, поскольку, по словам владельца кафе, где она работала, и его дочери, Хильда просто любила кокетничать. Однако подруга намекнула, что все несколько серьезнее и Хильда из тех женщин, которые ради мужчины готовы на все. У меня тогда возникла мысль, а не хватило ли у нее глупости сесть в машину к какому-нибудь заезжему незнакомцу, который ее уболтал. Но если она на самом деле встречалась с преступником и убежала, чтобы быть с ним, – тогда да, все складывается. Вот же дура баба.

Патрик качает головой, затем стучит ладонью по столу.

– Сколько средств, сколько времени потрачено впустую.

– Точно, – соглашается Агата. – Не говоря уже о слухах и домыслах.

Патрик сокрушенно кивает.

– Но есть и еще кое-что, – говорит Агата. – Кое-какие сведения в медицинских картах Кайи и Мэри. Которые не попали в полицейские отчеты.

Патрик хмурится.

– И какие же?

– Обе были беременны.

На лице Патрика написано искреннее потрясение.

– Обе? Беременны?

– Как ты это пропустил? – спрашивает Агата. – Обе сдавали анализы крови, оба анализа показали высокий уровень хорионического гонадотропина. О беременности прямо не говорилось, но анализы крови и уровни ХГЧ это подразумевают.

– Я никогда не видел медицинских карт, – безучастно отвечает Патрик.

Агата хмурится, сбитая с толку.

– Не понимаю.

– Женщин же не убили, Агата. Они пропали. Доктор рассказал мне, что было в их картах, во всяком случае, что сам считал важным. От него по закону не требовалось передавать эти сведения, и он сослался на конфиденциальность пациентов. Сказал, что у Кайи были травмы от домашнего насилия. Господи, да большая часть города видела их своими глазами. Все знали, что Миика любит выпить и почесать кулаки. Но Мэри-то была совершенно здорова. Мы проверили, просто чтобы убедиться, что она не лежит где-то в диабетической коме или вроде того. Однако про беременность врач ничего не говорил. Иначе я бы определенно задумался.

Патрик встает и начинает расхаживать по кухне.

– Почему он не счел это важным? – спрашивает Агата.

– Не знаю! Да и не спросишь уже: он умер семь лет назад.

– Может, была какая-то причина, чтобы это скрывать? Насколько хорошо он знал Кайю? А Мэри?

– Кайю он знал так же хорошо, как и мы все, – говорит Патрик. – Насчет Мэри не знаю.

– Однако же это должно что-то значить, правда? Тот факт, что у них обеих были положительные тесты