Шифр Данте - Вазим Хан

Лицо Персис посуровело. Ей не нужна его жалость. Его или любого другого мужчины.

– Как ему удалось прийти сюда, сделать все это и снова уйти так, чтобы никто его не заметил?

– Охранник у ворот говорит, что вчера поздно вечером пришел какой-то мужчина и сказал, что он друг Бельцони. Высокий, темноволосый, со шрамом на щеке. У него с собой была бутылка виски. Через пару часов он вышел и отдал охраннику полупустую бутылку.

– Какое высокомерие! – Сет встал с кровати, его лицо раздулось от ярости. – Эти… эти животные думают, что могут просто так ходить по моему городу и делать все, что им заблагорассудится!

– Похоже, этот Скорцени удивительно смел, – заметил Блэкфинч. – Его так легко опознать, он скрывается от всех властей сразу, а расхаживает, как турист по пляжу.

– Думаю, он вжился в роль, – сказала Персис. – Ему так долго удавалось скрываться от правосудия, что он действительно стал считать себя неуязвимым.

– Значит, – ответил Блэкфинч, – так мы его и поймаем.

45

Бирла спал за рабочим столом, положив голову на руки. Хак рядом жевал самосу. Что бы ни происходило, Хак всегда что-нибудь ел вне зависимости от времени суток. Аппетит у него был волчий.

Джордж Фернандес на своем месте что-то печатал.

Он кивнул Персис, когда она вошла в комнату и тяжело опустилась на стул за своим столом.

Она послала Гопала за стаканом воды с лаймом.

Потом закрыла глаза и сосредоточилась на расследовании.

Дело близилось к развязке. Можно было только гадать, как итальянское правительство отреагирует на убийство Франко Бельцони. Он был академиком, уважаемым ученым. По-хорошему его стоило спрятать в каком-нибудь университете в тенистом уголке подальше от кровожадных нацистов. Но он согласился работать с разведкой Энрико Мариконти, СИФАР. Он рискнул своей жизнью ради дела, в которое верил.

Почему? Неужели древние манускрипты стоят человеческой жизни?

Бельцони, очевидно, сказал бы «да». В миссии по возвращению украденного сокровища итальянскому народу – его народу – ему виделось что-то благородное. Он не мог знать, что его жизнь так быстро оборвется.

А теперь он погиб от руки матерого убийцы.

В глубине души она знала, что Скорцени не сбежит из города. Он не уедет без манускрипта.

Вдруг пришедшая в голову мысль заставила Персис резко выпрямиться.

Она показала Бельцони последнюю подсказку Хили. Она не сомневалась, что итальянец рассказал Скорцени все, что знал, это только в кино герои смеются в лицо своим мучителям и намеренно выводят их из себя. Ни один человек, ни мужчина, ни женщина, не может выдержать ту боль, которую, несомненно, пришлось испытать Бельцони.

А это значило, что с большой вероятностью Скорцени теперь тоже знал загадку. Что, если он разгадает ее быстрее, чем Персис?

В горле, как мотылек, забилась паника.

Персис встала и позвала всех, кто был в комнате. Хак тычком разбудил Бирлу, и они вместе с Фернандесом собрались у ее стола.

Она рассказала им про убийство Бельцони и связь с этим делом Скорцени, подчеркнув, как важно найти беглого нациста.

Бирла щелкнул языком от отвращения:

– Пытки.

Он грустно покачал головой, отошел к своему столу и вернулся с экземпляром «Таймс оф Индиа».

– Смерть Хили везде на первой полосе, – сказал он, кинув газету на стол. – У каждого своя версия, и чем безумнее, тем лучше. Как только они узнают про убийство Бельцони и сопоставят факты, начнется ад.

Все мрачно уставились на газету. Было еще рано, но они отчетливо представляли, что скоро на них накинутся со всех сторон.

– Значит, у нас не так много времени, чтобы разгадать загадку, – сказала наконец Персис.

Бирла вздохнул:

– Неужели так сложно найти белого человека с таким шрамом?

– Сложнее, чем вы думаете. Скорцени – мастер шпионажа.

– Не похоже, что он собирается залечь на дно, – заметил Хак.

– Я думаю, он постарается не попадаться нам на глаза, пока не придет время действовать. А когда оно придет, будет действовать смело. Вероятно, он полагается на уверенный вид. Это была военная тактика Гитлера. Кроме того, люди редко спорят с теми, кто говорит с ними властным тоном.

– И что же мы будем делать? – спросил Хак.

– Надо разослать его описание, – предложил Фернандес. – В газеты, на радио. Чтобы он не мог высунуться.

– Нет, – ответила Персис, – это может его отпугнуть. Так мы его никогда не поймаем.

– Нельзя просто позволить ему ходить по городу и убивать невинных людей.

– Ему нужно убить еще только одного человека, – мягко сказала Персис.

Через мгновение они поняли, кого она имеет в виду.

– Ты хочешь стать приманкой? – резко выдохнул Бирла. – Проснулась в суицидальном настроении?

– Сет в курсе? – спросил Хак.

И только Фернандес задумчиво промолчал.

В разговор вмешался Гопал:

– Мэм, какой-то человек хочет вас видеть.

Персис нахмурилась, обернулась… и застыла в изумлении.

Зубин Далал кивнул. Он стоял, засунув руки в карманы куртки.

– У тебя найдется минута? Я хотел бы поговорить.

* * *

Персис закрыла дверь комнаты для допросов, скрывшись от любопытных взглядов коллег, и повернулась к Зубину.

– Что ты тут делаешь? – спросила она напряженным от злости голосом.

– Я уезжаю из Бомбея на какое-то время. Еду на юг, в Бангалор. Старый друг попросил меня помочь ему с одной деловой авантюрой. Он вкладывает деньги, а я буду лицом компании.

– Видимо, скоро он станет нищим.

Зубин болезненно улыбнулся:

– Наверное, я это заслужил. – Он склонил голову, как осужденный. – Я приехал в Бомбей за тобой, Персис. Я знаю, что тебя разочаровал. Сделал тебе больно. Но это в прошлом. Я никак не могу его изменить. Я прошу только, чтобы ты меня простила. – Он сделал шаг в ее сторону. – Я выбрал ее, а не тебя, потому что у меня не было ни гроша, а не потому что я ее любил. Мой отец плохо распорядился своими деньгами. Какую жизнь я мог тебе дать? Я решил, что так будет лучше для нас обоих. Я ошибался. – Еще один шаг. – Я все время думал о тебе. Можно сказать, эти мысли отравили мой брак. – Он снова шагнул вперед, и Персис ощутила запах его одеколона, разглядела крохотную родинку на мочке левого уха, игру света в зрачках. Она будто физически ощущала, как его слова проникают к ней в голову. – Дай мне еще один шанс. Неужели ты забыла, как мы друг друга