Катафалк дальнего следования - Николай Иванович Леонов

и сказала, что пошутила. Сказала, что все стерла. Извинилась. Мы помирились. Все было отлично до… до того дня.

– Она обманула?

– Да. Она не стерла запись. Просто нашла, наверное, еще кого-то, кто ей приносил наркотик.

– Ну да, ну да, – пробормотал Лев Иванович, но, заметив, что итальянец смотрит на него, сказал: – Вы рассказывайте, не обращайте на меня внимания.

– Вечером в тот день она позвонила мне и сказала, что я должен принести ей денег срочно. И включила запись. Чтобы я знал, почему нужно принести денег. Я испугался. У меня были деньги. Но давать их на наркотики… Я думал поехать к ней и пробовать уговорить отдать мне запись. Я поехал и даже вышел из машины и подошел подъезд… Но оказалось – это не тот подъезд, и я вышел и сел на лавка. Мне надо было подумать. Я не знал, как мне к ней идти. Там был муж, и я не хотел Таня компрометировать. Думал, вызвать ее вниз и поговорить. Но она могла не брать с собой телефон. Я не знал, как мне поступать. В конце концов я успокоился. Решил поговорить завтра, встал и ушел… Уехал домой. А утром…

– Утром узнали об убийстве, – задумчиво произнес Лев Иванович. – Но то, что вы сидели на лавке возле дома и не поднимались в квартиру Вершининых, подтвердить некому.

Гуров искоса глянул на Ди Маджио. Фотограф сидел, опустив голову и плечи, и в волнении покусывал нижнюю губу. Внезапно лицо его просветлело.

– Меня видел один человек. Он может подтвердить! Он был выпивший, вышел из подъезд и сел рядом со мной. Он со мной говорил. Он может меня вспомнить… Наверное, – добавил итальянец уже неуверенно. – Столько времени прошло…

– А вы сами могли бы этого человека сейчас узнать? – усмехнулся Гуров.

– Да, я мог, – с энтузиазмом ответил Данте. – Я фотограф. У меня хорошая память на лицо!

– Вы сказали, что человек вышел из подъезда и был выпивший. От него пахло алкоголем? Сильно?

– Да, наверное, выпивший, мне так показалось. Он что-то бормотал, потом спросил меня, сколько времени сейчас. Я отвечал. А потом он говорил что-то насчет коварства женщин…

– М-да. – Гуров встал и протянул руку итальянцу. – Что ж, давайте сделаем так. Вы пока что никуда не выезжайте…

– Мои родители у меня в гостях, приехали на Рождество, – смущенно перебил оперативника Ди Маджио.

– Ах да! Вы католик? Тогда с Рождеством вас. Но все равно никуда не пропадайте. Можете понадобиться. Вдруг нужно будет найти вашего собеседника, чтобы он подтвердил ваше алиби.

– Да, конечно. Я готов. – Итальянец крепко и, как показалось Гурову, с благодарностью пожал ему руку. – Мой телефон – он у вас есть?

– Да, есть, – ответил Гуров.

Ди Маджио проводил полковника до машины. Он стоял на улице без верхней одежды и смотрел на Гурова, пока тот не уехал. И было в его взгляде, случайно пойманном Львом Ивановичем, столько грусти и отчаяния, что полковник подумал: «А ведь он тоже любил Татьяну. По-настоящему любил».

Глава 17

Вернувшись в управление, Гуров застал в кабинете только Станислава Крячко. Тот сидел за столом и внимательно рассматривал что-то на фотографиях. Папка с делом по убийству Вершининой лежала рядом с ним раскрытая.

– И что ты там нового нашел? – поинтересовался Лев Иванович, подходя к столу Крячко.

– Да вот, смотрю фотоснимки кадров с видеозаписи с камеры, установленной у подъезда. Пытаюсь найти что-то, за что можно зацепиться. – Крячко поднял голову и посмотрел на Гурова: – Рассказывай, что там у тебя с этим фотографом?

Лев Иванович сел по другую сторону стола и подробно рассказал о своем разговоре с Ди Маджио.

– И вот понимаешь, какое дело – я ему верю, – подвел он итог своему рассказу. – Что-то говорит мне, что это не он убил Татьяну Вершинину.

– Отчего такая уверенность? Опять сыщицкий нюх? – спросил Крячко. – Нюх, конечно, дело хорошее и редко нас с тобой подводит. Но все как-то в рассказе этого фотографа зыбко и неконкретно. Так мне кажется. Какой-то выпивший видел его, когда он сидел на лавочке. И это алиби? А где гарантия, что итальянец не сидел на этой лавке уже после того, как убил Вершинину?

– Понимаешь, какое дело, – стал объяснять Гуров. – Если судить по распечаткам с телефона Вершининой, то Ди Маджио ей в этот день вообще не звонил. Звонила ему она. Откуда он мог знать, что мужа Татьяны нет дома?

– Так, может, она ему и сказала, – предположил Крячко. – Приезжай, мол, привози деньги, муж как раз только что хлопнул дверью и ушел.

– Нет, – не согласился Лев Иванович. – Не успел бы фотограф за столь короткое время приехать неизвестно откуда, пройти в квартиру, убить Татьяну, вытереть все следы, а потом… Что же он потом сразу тогда не уехал, а уселся на лавку?

Крячко потер подбородок в задумчивости и ответил:

– А может, он как раз где-то поблизости был, случайно, когда она ему позвонила? А почему на лавке сидел? Так ведь убить человека – это тебе не фото сделать. Сидел, в себя приходил от содеянного. И телефончик он унес, чтобы, значит, улику скрыть. Он ведь сам признался, что Татьяна его шантажировала.

– Признался. Но я смотрел видеозапись, где он выходит из машины и где садится в нее обратно. Если он унес с собой и телефон, значит, унес и орудие убийства. А когда он садился в машину, то в руках у него ничего не было. Ладно, он бы телефончик в карман сунул, а статуэтку куда он дел? Она большая, в карман не положишь.

– Выкинул в урну по дороге к машине, – предположил Станислав.

– Нет, – покачал головой Гуров. – Урны дворники не вычищали в то утро – не успели, а наши ничего не нашли ни в урнах возле дома и магазина, ни в мусорных контейнерах. Сбегать и сбросить статуэтку в мусорку в соседнем дворе, куда Ян свою бейсболку выкинул, он бы тоже не успел. Да и следов того, что Ди Маджио был в квартире Вершининых, нигде не обнаружено. Даже если он стер их с ручек, то тогда должны были остаться отпечатки пальцев Яна Вершинина. Он позже итальянца в квартиру приходил и клянется, что ничего не протирал после себя.

– Прямо чертовщина какая-то. – Крячко встал и подошел к окну. Посмотрев какое-то время в задумчивости на улицу, он сказал: – Я узнал адреса мест жительства в Михайлове, по которым Татьяна, будучи еще Караваевой, была зарегистрирована.

– Адреса? – переспросил Лев Иванович.

– Да, по всей видимости, она жила сначала с родителями, потому как по одному из адресов была прописана с рождения. И прописана там, кроме нее, была еще одна женщина. По всей видимости, ее мать – Караваева Мария Семеновна. А второй адрес… Там она жила с восемнадцати лет. То ли ей отдельную квартиру купили, то ли жилье в наследство от кого-то из родственников досталась. Не знаю. Но что интересно, кроме нее по этому адресу зарегистрированы и живут до сих пор некто Виктор Вячеславович Пономарев и Светлана Викторовна Пономарева.

– Муж с женой? А может, брат и сестра Татьяны? – предположил Гуров.

– Не угадал, Лев Иванович. – Крячко прошел на свое место, сел и посмотрел прямо в глаза Гурову: – Пономарев Виктор по возрасту – ровесник Татьяны. А вот Светлане – всего шесть лет. А теперь включай свою сыщицкую интуицию и скажи мне, кем может приходиться девочка Татьяне.

– Ты думаешь, что она ее дочь? – поднял в удивлении бровь Лев Иванович.

– Может быть дочерью, – поднял указательный палец Крячко. – Хотя я этого и не утверждаю. Но дело-то вот в чем. Этот Пономарев был зарегистрирован по этому адресу еще до того, как там зарегистрировали Караваеву Татьяну.

– Во как! – Теперь пришла очередь Гурова встать и в волнении пройтись до окна и обратно. – Ох уж эти родственные связи! Думаешь, что этот Виктор Пономарев был мужем Татьяны?

– Если только гражданским, – пожал плечами Крячко. – Но Светлана однозначно была зарегистрирована по этому адресу одновременно с Татьяной. А это говорит…

– А это говорит, что тайна Вершининой понемногу начинает раскрываться. – Лев Иванович прошел за свой стол и сел, сложив руки в замок и уставившись на них, что выдавало глубокую степень его задумчивости.

– Вот я тут смотрю на фотографии и думаю, – прервал