Семен Данилюк - Бизнес - класс

Ознакомительный фрагмент

Коломнин же, быстро запутавшийся в мудреных названиях, перешел по соседству, к цветочнику, у ног которого стояла широкая, словно тазик, корзина с тропическими цветами. - Ай вонт ту! - Коломнин требовательно обвел пальцем вокруг корзины. Ему хотелось сделать для Ларисы что-то особенное. - Хау...как это? Хау матч?

- Ту?! О! Сиксти долларс!

- Сиксти? Это, стало быть? Ван, ту!..- он перебрал пальцы. - Шестьсот, что ли?!

- Йес, йес! Сиксти!

Коломнин помертвел: ни на что подобное он не рассчитывал. В кармане едва набиралась сотня долларов. Да и, честно говоря, названная сумма превышала всю оставшуюся в отеле наличность.

Но отступать было поздно, - подошедшая Лариса с любопытством прислушивалась к разговору.

- А! Где наша не продадала?! - Коломнин сорвал с руки "Роллекс", купленный полгода назад с банковской премии: президент банка внушал высшему менеджменту, что часы, наряду с ручкой и галстуком, - лицо банкира. - Вот это стоит девятьсот долларов. Девятьсот, понял?! Отдаю!..Погоди, как девятьсот на твоем поганом языке будет?

Он мог бы не затрудняться. Продавец, затаив дыхание, нетерпеливо тянулся к часам: тайцы давно научились разбираться в дорогих вещах.

- Пойдем отсюда, Сережка! - Лариса подхватила спутника за руку. - Стоит ли тратить сумасшедшие деньги на прихоти?

- Стоит! - упрямо заверил Коломнин. - На тебя - стоит!

Лариса улыбнулась:

- Тогда, раз уж решился, перестань мучиться и дай ему шестьдесят долларов. Уверяю тебя, останется доволен!

Она посмотрела на озадаченное его лицо и расхохоталась:

- Языки учить надо, юноша! Сиксти - это как раз шестьдесят. Добавь пять долларов, и цветы доставят прямо ко мне в отель, - она обменялась с разочарованным продавцом несколькими репликами на английском и увлекла кавалера дальше. - А вообще - спасибо.

- За цветы-то? Оно того не стоит.

- За цветы тоже, - Лариса поколебалась. - Расскажу все-таки. Подобное у меня было один раз. Я была студенткой, и меня тогда изо всех сил обаял один аспирант. Все замуж звал. А я... хоть и нравился, но вертихвостка та еще была. Так что динамила от души. И как-то затащил он меня в меховой салон. Решил подарить шубу. А сам-то, я знала, жил в общаге, помощь от родителей не принимал, хотя все были в курсе, что батюшка вполне при больших деньгах. По ночам какие-то фуры разгружал, чтоб было на что угощать. Единственно - на День рождения перед тем ему отец "девятку" подарил. Перламутр. Тогда это самый писк был. Против машины не устоял - принял. Очень гордился. Хвоста распускал, когда по Москве рассекали. Вот на ней и подъехали. Только не в тот отдел черт его дернул зайти, - в шубах-то не разбирался. Так что примеряла я норку. Смотрелась, видно, удачно. Он аж зарделся:

- Берем!

- Ради Бога! - и выписывают чек на нынешние две тысячи долларов.

А у него, бедолаги, на все-про все где-то триста в заначке.

Я, конечно, снимать шубу. Да и мерила больше, чтоб подурачиться. Гляжу, побелел:

- Сказал, твое. Значит, носи!

Директора истребовал. Документы и ключи от машины вынул:

- Хочу невесте подарок сделать. А мелочь забыл. Если завтра не принесу деньги, твое!

Пижонство, конечно. Но ты бы видел, как мы уходили! Весь магазин посмотреть вышел.

- И что? Выкупил?

- Откуда? Я и то уговаривала: у отца попроси. Вышлет.

Так аж зубами заскрипел. Потом на меня посмотрел и расплылся:

- Да и черт с ней, с машиной. Зато как на тебе сидит! Надо обмыть! И тут же на последние заначенные триста баксов всю общагу в ресторан потащил!

- И это был твой муж?

- Да, - тихо подтвердила Лариса. - Ты мне сейчас... что-то вдруг от него.

Коломнин смолчал. Услышанное не показалось ему комплиментом. Как бы хороша ни была копия, она всегда останется лишь слепком с оригинала. Да и масштаб что говорить - не тот.

Словно угадав его душевное состояние, Лариса благодарно сжала его локоть.

Совсем далеко заполночь, вовсе не чувствуя ног, остановили они знаменитый тук-тук - местное маршрутное такси: крытый минигрузовичок с двумя параллельными скамейками, каждая рассчитанная на пять человек, - и добрались до ее отеля. Коломнин выпрыгнул первым и сразу повернулся помочь. Так что соскочившая следом Лариса невольно оказалась в его объятиях. - Вот только без... - она быстро выставила меж ними ладонь, стараясь, видимо, опередить тем какое-то его движение. Но в следующую долю секунду поняла, что ни о каком движении он и не помышлял, и - рассмеялась: смущенно и чуть раздосадованно.

Быть может, досада ее пропала бы, если б сумела догадаться о том, что происходит внутри неловкого ее ухажера. Коломнин не просто увлекся. Он ошалел. Каждое прикосновение к Ларисе вызывало в нем такое желание, что он едва сдерживался, боясь выдать его и тем оскорбить молодую женщину. Но сдерживаться с каждым днем становилось все трудней. И он изнывал от адской смеси из глубочайшей, пронизывающей нежности и едва подконтрольного желания схватить эту покрывшуюся шоколадной корочкой женщину и не выпускать. Особенно в воде. В какую-то минуту, когда Лариса, расшалившись, принялась крутиться вокруг него, пытаясь ухватить сзади за плечи, Коломнин, вывернувшись, обхватил ее за талию и, задохнувшись, прижал к себе, неловко тыкаясь губами в мокрые волосы. Он даже успел ощутить ответное подрагивание. Но тут же Лариса с силой оттолкнулась:

- Никогда! Чтоб никогда! Или... пойми.

- Я не хотел. Я думал... - Коломнин обескураженно поплелся к берегу.

Через минуту Лариса тихо присела рядышком:

- Ты извини меня, Сережа! Я, конечно, дура. Но - я не могу. Понимаешь? Мне до сих пор ночами муж снится. И если тебе совсем в тягость, то... - она облизнула губы. - Может, лучше не надо себя мучить. Разойдемся и ...

- Ну что ж! - Коломнин резко повернулся.

Он увидел испуганные ее глаза, и приготовленные слова про то, что муж ее давно мертв и нельзя жить воспоминаниями, а сам он все-таки мужчина и не может не думать о ней как о женщине, сами собой проглотились.

- Ничего, Лариса. Можно и просто... Раз уж так сложилось, - и зарыл голову в горячий, остужающий песок.

На третий день на пляже их разыскал Ознобихин.

- Совет да любовь, - томно проворковал он. Прижавшиеся словно ненароком влюбленные инстинктивно отдернулись друг от друга.

- А мы это... загораем, - теряясь, сообщил Коломнин.

- А я это вижу, - Ознобихин наклонился, чтобы поцеловать руку Ларисе. И пристально, с невыказанным вопросом заглянул в ее глаза. Удивленно разогнулся. - Ребята! А я, представьте, без вас соскучился. - А как же любимые тайки? подколола Лариса.

- Тайки, как кокосы, приедаются. Предлагаю сегодняшний день провести вместе.

Он заметил, как переглянулись они меж собой со сдержанным разочарованием. И объяснился, усмехнувшись:

- Завтра срочно улетаю в Москву... Президент банка затребовал по мобильному. Какой-то новый проект. Так что - прошу не побрезговать. Тем более и программу предлагаю не хилую: Минисиам, битва слонов.

- Слонов?! - Лариса разом уселась на песок. Умоляюще глянула на Коломнина. - Слоны ведь!

- Слоны так слоны, - Коломнин поднялся, подумав, что появление Ознобихина даже кстати: лежать рядом с разгоряченной женщиной ему сделалось до того невмоготу, что аж в песок вгзызся: желтоватые зернышки захрустели на белых его зубах.

- Тогда прошу в авто, - вверху, на набережной, красовался могучий внедорожник. В отличие от прижимистых немцев, новые русские предпочитали брать на прокат массивные вездеходы.

О согласии своем Коломнин пожалел очень быстро. Он сидел на заднем сидении и с завистью слушал, с какой легкостью общается Николай с раскинувшейся впереди Ларисой. Теперь ему казалось, что Лариса улыбается в ответ на пошловатые шуточки Ознобихина с той же манящей интонацией, с какой раньше отвечала ему. Может, в самом деле привиделось ему это особое ее отношение? Скоро час, как они в пути, а она ни разу, считай, даже не скосилась в его сторону. Щебечет себе. Загорелые ноги она возложила на "торпеду", темные очки сдвинула на выгоревшие волосы. Вид ее был исполнен томности и безмятежности. Правда, раза два к нему обратился Ознобихин, но Коломнин что-то буркнул в ответ, и о нем забыли окончательно.

Не понравился ему и Минисиам. Даже не сам Минисиам. Огромная площадка, уставленная уменьшенными копиями знаменитых архитектурных творений, действительно производила впечатление. И не только на них. Двигавшиеся параллельно две старушки-француженки деловито снимались на видеокамеру у каждого макета, отчетливо произнося название, - словно картошку окучивали. Приятно в самом деле запечатлеться в обнимку с храмом Василия Блаженного, панибратски оглаживая узорчатый его купол, - будто лысинку приятеля. Или, расставив ноги, пропустить меж них знаменитый лондонский мост, ощущая себя Гулливером в стране лилипутов. Так что сам Минисиам Коломнину как раз понравился. Не понравилось в Минисиаме. Потому что очевидно хорошо было Ларисе и Ознобихину. Вошедший в раж Николай беспрестанно снимал ее на видеокамеру, а та в свою очередь с хохотом принимала самые экзотические, на грани приличия позы. И чем веселей было им, тем в большую угрюмость впадал Коломнин. Так что до аттракциона слонов он доехал, едва разжимая губы. Теперь для него стало совершенно очевидно, что вся та особенная нежность, что очаровывала его в Ларисе и давала надежду, была всего-навсего жеманством опытной женщины, боящейся раньше времени лишиться непритязательного поклонника.