Стеклянные крылья - Катрине Энгберг

но двое полицейских вполне себе полежат, пока кислород не кончится. Открывай!

Кернер подполз к люку и медленно открыл. Крышка люка оказалась тяжелой, и он с трудом ее поднял.

– Ногами вперед, там неглубоко, прыгай! Придется лечь, чтобы место для головы осталось, а скоро и твой коллега компанию тебе составит.

Он смотрел, как Кернер свешивает ноги в отверстие в полу и покорно туда сползает.

– Если все пойдет по плану, скоро к вам присоединится один известный психиатр. Я как раз нашел документы – судя по ним, его надо было первым убирать. Но лучше поздно, чем никогда.

Симон подошел поближе к люку.

– Мне жаль, что для вас все вот так заканчивается. Яма в земле. Для опасных душевнобольных обустраивали надежные клетки. Такие маленькие, что там даже не вытянешься. Слыхали о таком? Их предназначение – не наказание и не исцеление. Такие клетки – исключительно для хранения.

Кернер пригнулся и скрылся в отверстии, а Симон заметил, что ему в лицо светит тусклый дневной свет. Скоро он снова сможет думать о будущем.

Он с сожалением кивнул.

– Не наказание Кернер, лишь хранение.

* * *

Для Йеппе мир исчез. Вместо плитки – темная влага сырых кирпичных стен. Он лег, чувствуя запах мха, под ним была холодная земля. Глубина подвала – около метра, а его голова и ноги уперлись в стенки. Не сильно больше могилы.

Через отверстие над головой проникали свет и воздух, но скоро крышка люка захлопнется, и все погрузится во тьму. Они с Фальком будут лежать, как две рыбины в консервной банке, и задыхаться, а Анетта тем временем истечет кровью.

Насколько быстро все это кончится? Йеппе не мог вспомнить, за сколько времени человек погибает в маленькой комнате, куда не поступает воздух. Есть же какая-то формула. Быстрее, чем их найдут коллеги, это уж точно. А рассчитывать можно только на них.

Смерть из-за лени и жадности. Убийца, которым движет чувство справедливости. «Обоюдоострый меч, чей владелец чувствует себя и жертвой, и палачом» – так говорил Петер Демант. Он сам следующий в этом списке. Ему удалось выйти сухим из воды, видимо, лишь по одной причине: он успел вовремя спрятаться.

Жалел ли он сам о чем-то?

О том, что не был добр к матери. О том, что не раскрыл вовремя дело. О том, что Анетта не вернется домой к ребенку.

Йеппе провел руками по стене – на него посыпался раскрошившийся цемент. Он услышал, что Симон Хартвиг приказал Фальку встать. Как только он тоже ляжет в подвал, все закончится. Они умрут здесь бок о бок.

Йеппе не строил планов насчет ухода, но оказаться похороненным заживо вместе со следователем Фальком – такое точно не входило в список приемлемых способов расстаться с жизнью. Он задержал дыхание и поскреб цемент, слушая, как к нему подходит Фальк.

На отверстие упала тень – Йеппе видел, как грузное тело Фалька встает на колени, готовясь сползти к нему. Он видел за спиной Фалька Симона с ножом.

Йеппе поймал взгляд Фалька. Старый следователь сражался с гравитацией, собственными коленями и спиной, износившимися за долгие годы; его тело устало и уже не так, как раньше, стремилось к результатам. Пестрые подтяжки поддерживали его и в то же время сводили до одного из анекдотов, которые он с таким удовольствием рассказывал. Он еще здесь. Молодой полицейский, следователь, умеющий рыть, как бульдозер, упрямый и смелый – на целый город хватит. Он здесь.

Йеппе ясно увидел его на одно короткое мгновение. Вот и все, что ему было нужно. Он сгреб в ладонь кучку цементной пыли и напряг мышцы живота.

– Давай!

Фальк быстро бросился в сторону, прямо как волейболист. Йеппе поднял руку и ловко швырнул Симону в глаза цементную пыль – тот закрыл лицо ладонями и, ошеломленный, вскрикнул от ярости. Секач упал на пол.

Йеппе воспользовался этим мгновением и попытался вылезти из люка, но не успел. Симон убрал руки от лица и тут же сжал их на горле Йеппе. Стальная хватка на секунду перекрыла доступ воздуха; он не мог встать как следует, чтобы дать отпор.

Смерть от удушения – ужасная смерть.

Мысль крутилась в голове Йеппе, пока он пытался найти опору ногам и рукам, а взгляд расплывался.

Глаза покраснели, словно он смотрел на солнце в зените; его преследовал запах влажной земли. В ушах зазвенел вопль, давя на мозг. Надо было шевелиться побыстрее.

На фоне вопля послышался свист металла. Хватка ослабла – словно наркотик, по крови к мозгу Йеппе пошел кислород. Он рухнул на пол – нижняя половина тела осталась в люке. Он жадно хватал воздух, а перед глазами плясали черные пятна.

Йеппе поднял голову.

Перед ним на полу лежал без сознания Симон Хартвиг. За его спиной стоял следователь Фальк – огромный, как великан, и такой же сильный, – сжимая в руке секач. Он ударил тупой стороной, поэтому на лезвии крови не было.

Фальк вопросительно поднял брови, Йеппе показал на Анетту и попытался что-то сказать, но закашлялся. И слов было не разобрать.

– Беги, Фальк!

Глава 25

Когда Йеппе добрался до Кристиансхавна в провонявшем сигаретным дымом такси – он поклялся себе, что больше никогда не будет курить, – уже наступила полночь. Он думал, может, позвонить матери и сообщить, что с ним все в порядке, но вспомнил, что телефон ему разбили.

Сара открыла дверь, протянула руки и прижала его к себе – так крепко, что он едва мог дышать.

– Ты рада меня видеть.

– Я рада, что ты жив! С Анеттой все хорошо?

Йеппе вымученно кивнул.

– Она в отделении неотложной помощи Королевской больницы, под капельницами. Потеряла почти четыре литра крови и едва не погибла, но выкарабкается. Состояние уже не критическое.

– Слава богу.

Она снова и снова целовала его, обнимала и утыкалась носом ему в шею, словно надо было обязательно сделать им обоим больно, прежде чем она осмелится поверить, что с ним все хорошо.

Он взял ее на руки и занес в квартиру. Целовал ей шею и плечи – все, до чего мог дотянуться. В спальне они рухнули на кровать. Йеппе – в мокрых ботинках и плаще.

Она стащила с него одежду, была настойчива, будто желание шло рука об руку со страхом смерти. Йеппе знал, что такой прилив желания, страсть, которая, по мнению подростков, будет вспыхивать без конца, – редкий дар. Он разглядывал светло-коричневую кожу Сары. Протянул руку и дотронулся до мягкой