Цезарь: Крещение кровью - Владислав Викторович Морозов

приколу — юрист с гривой. Это мы, кстати, основоположники моды на длинные волосы среди бандитов. Еще до института стричься перестали. А за нами и остальные потянулись. У нас нет таких строгих требований к внешности, как у марьинских, человек должен быть опрятен, вот и все. А длинные волосы — своеобразный символ свободы, то есть того, к чему сознательно или смутно тянутся молодые. Свобода, романтика, что-то неформальное, вольное — это их привлекает чуть ли не больше, чем деньги. Опять же оригинально. Короткие стрижки делают всех одинаковыми, а длинные волосы, хоть бы и все ходили лохматыми, подчеркивают индивидуальность каждой отдельно взятой персоны. У нас половина молодежи не стрижется, и каждый похож только на себя. Нет ассоциации со стадом, тупой бессловесной силой. Понимаешь, это все детские закидоны, мелочи, но именно из восприятия мелочей в целом формируются отношения между людьми. Человек ценит, если его не ущемляют именно в мелочах, не стараются подогнать под какой-то шаблон. В вопросах внешнего вида у нас полнейшая анархия, зато в деле — жесткая централизованная власть.

— Заметно. Я имею в виду внешность. Сашка с гривой, Дмитрий — бритоголовый.

— Это не его вина. Нет, его, но не в этом. Его два месяца назад в вытрезвитель забрали и обрили наголо. А Сашка потом еще и по фейсу съездил — за нарушение «сухого закона». Димка с тех пор даже на пиво смотреть не может. Кстати, за пьянку у нас наказывают всех подряд, без исключения.

— И тебя?

— А я умнее — не пью.

— Миш, у меня есть еще один вопрос, давно не дает покоя. Но он, как бы так выразиться, деликатный.

— Валяй. Лучше я тебе скажу, чем ты будешь наводить справки на стороне.

— К делу это, конечно, отношения не имеет, но я запутался в ваших родственных отношениях. Насколько я помню, ты вырос в одном детдоме с Серегой. Сашка по до-кументам — сирота. Тем не менее вы братья, и у вас есть отец.

Михаил долго молчал, потом посоветовал:

— Валер, принимай вещи такими, как они есть. Если мы говорим, что это так, то я не вижу причин не верить. — Он помолчал, потом обреченно вздохнул: — Ладно, все равно через неделю будешь знать все сплетни Организации. Он неродной отец. Крестный. А мы с Сашкой не братья, а побратимы. Для меня это одно и то же, что родные. Твое любопытство на данный момент удовлетворено?

— Вполне.

— У меня тоже вопросец имеется. Как-то мы видели тебя в компании панков.

— Было такое.

— Мы два дня голову ломали: как тебе удалось найти — и где — сразу много таких великолепных монстров?

Валера рассмеялся, вспомнив погоню за Пеликаном.

— Я нашел одного. Но замечательный образец, хорошо подкованный в вопросах идеологии отечественного и зарубежного панк-рока. Остальные пришли сами.

— Мы откровенно балдели, наблюдая за ними. Кстати, они повадились туда ездить каждый вечер. Смотрелось отлично — урбанистический пейзаж, чистые тротуары, зер-кальные стены «Космоса», лощеные иностранцы — и панки. Изумительный контраст, именно их живописной компании перед «Космосом» раньше и не хватало. Жаль, что их

Менты вместе с марьинскими согнали. Они, в принципе, безобидны, а колорит создают весьма своеобразный.

— Предложи им днем около ВДНХ покататься — они привлекут массу народа лучше рекламы. Пол-Москвы будет ездить смотреть на панков, как на Арбат. Поставить там коммерческих палаток побольше — торговля бойко пойдет. Опять же иностранцы их воспринимают как бесплатный цирк. От них пользы будет больше, чем вреда. Но они — анархисты, что хотят, то и делают. Приструнить их не удастся.

— Пусть делают. Их не так много, чтобы они могли нанести нам серьезный урон. Мы их гонять не будем и бить никому не позволим. Но забирать их периодически в ментовку тоже мешать не станем — это жизнь, баловать их нельзя, а то они выродятся как класс, обленятся и остепенятся.

— Я понял. Я даже звать их не буду. Я просто скажу одному из них, что в «Космосе» сменились хозяева и днем около ВДНХ можно встретить настоящего рэкетира из Беляева. После этого их ни милиция, ни качки не смогут выкурить оттуда — у этого парня переклинило на мечте побазарить с рэкетиром именно из Беляева. Будет искать до посинения и требовать, чтобы я пальцем показал.

— И на кой ему это надо?

— Уверяет, что знает тайну, без которой вы жить не можете.

— Самое интересное, такие люди часто действительно имеют отношение к важным тайнам. Их не воспринимают всерьез и поэтому выбалтывают им секреты достаточно легко. Их словами нельзя брезговать.

— Не учил бы ты разведчика, — лениво проговорил Саша. — Он это лучше тебя знает.

— Ты уже выспался? — поинтересовался Валера.

— Издеваешься? Из-за вашей болтовни я даже не дремал толком. Зато совершил открытие — мне раньше не приходило в голову, что Мишка такой болтун, — шутливо сказал он, потер глаза, недовольно скривился: — Спать хочется... И что же там узнал твой панк?

— Он мечтает поделиться информацией о Лысом.

Всякая сонливость с Саши слетела, он подался вперед,

Напрягся.

— Где он? Не панк, разумеется.

— В Рязани. Панк знает его московского посредника.

— Ну, п..ц ему, — сказал Саша. — Если посредник не расколется, весь город прочешем.

— Если это тот Лысый, — осторожничал Мишка. — Прозвище-то распространенное.

— Валер, что-нибудь еще известно?

— А как же! В бегах он около года, после того, как кого - то кинул на сумасшедшую сумму. Боится Хромого.

— Он это! — обрадовался Саша. — Он, никаких сомнений.

Они принялись спорить, мгновенно забыв о Валере. Саша предложил план поимки Лысого, Миша раскритиковал его. Как-то незаметно они перешли к Шереметьеву, и Валера услышал подробную диспозицию, выстроенную в течение пяти минут и рассчитанную на два-три месяца. Миша, очевидно, выполнявший роль якоря при Александре, — тормозил полет его фантазии, когда тот слишком уж увлекся, — отрицал саму идею захвата аэропорта. По его, люди, владевшие этой зоной, находятся на виду у всех, в том числе и у правоохранительных органов. Соответственно, на свободе остаются недолго. А им, учитывая ранг Александра и общий размах деятельности Организации (Валера уже догадался, что таково внутреннее название беляевской группировки), «залетать» никак нельзя. Саша доказывал, что в тени остаться легче, чем кажется. Миша уверял, что это невозможно в принципе, приводил