Энн Перри - Натюрморт из Кардингтон-кресент

— Почему же? — холодно осведомился Питт. — Мне казалось, вы были бы только рады, если бы сирота обрел, наконец, дом. Да и у вас одним ртом было бы меньше. Зачем же так утруждать себя?

Кларабелла пропустила его сарказм мимо ушей. Бросить ему в ответ какую-то колкость она не могла, хотя глаза ее по-прежнему пылали гневом.

— Об этих детях забочусь я, мистер Питт! Я! Она же пришла не просто за ребенком. Ей, видите ли, подавай того, который ей приглянулся. А приглянулся ей тот, чья мать временно осталась без средств. И возложила на меня заботу о малютке, пока сама не найдет средств к существованию. И вот нате вам, ко мне врывается эта особа и требует, чтобы я отдала ей именно этого ребенка. Я, разумеется, ответила ей отказом, и тогда она налетела на меня как сумасшедшая. И что мне оставалось делать, скажите на милость — ждать, пока она перережет мне горло? Конечно, я была вынуждена дать ей отпор.

— Вот как? И чем же, если не секрет?

— Ножом, конечно. Мы были в кухне, она схватила мясницкий нож и набросилась на меня. Тогда я тоже схватила нож, ведь надо было как-то постоять за себя. То, что она при этом погибла, — так это чистой воды случайность, ведь я оборонялась от нее. На моем месте так поступил бы любой.

— И тогда вы разрезали ее на куски, завернули их в бумагу и отнесли Септимусу Виггу, чтобы он их сжег? — язвительно спросил Питт. — Неужели в этом была такая необходимость?

— У вас жестокий язык, мистер Питт, — заявила Кларабелла Мейпс. Она уже почти взяла себя в руки. — И еще куда более жестокий ум. Скажите, пригласи я сюда вашего брата легавого, кто бы поверил мне? Никто, точно так же, как и вы сейчас. Разве я не права?

— Совершенно верно, миссис Мейпс. Никто. Вот и я тоже не верю, причем ни единому слову. За исключением разве что одной вещи — вы действительно схватились за нож и убили эту женщину. После чего продолжили свое кровавое дело — то ли ножом, то ли тесаком для рубки мяса.

— Можете мне не верить, мистер Питт, ваше право. — Кларабелла Мейпс уперлась кулаками в бока. — Но готова спорить на что угодно, вы все равно ничего не докажете. И ни один суд в Лондоне не осмелится повесить женщину на основании ваших домыслов. Это я вам точно говорю.

Она права, с горечью признал Томас.

— Тем не менее я предъявлю вам обвинение в незаконном уничтожении тела, — сказал он. — Одного этого достаточно, чтобы остаток своих дней вы провели в Ньюгейте.

Кларабелла Мейпс всплеснула руками.

— Можно подумать, здесь, в Сент-Джайлсе, легавым докладывают про все трупы! Да люди мрут здесь как мухи каждый божий день!

— Тогда почему вы ее не похоронили? Как все те, о ком вы мне говорите.

— Потому что я ее пырнула ножом, вот почему. Или вы считаете, что священник согласится хоронить женщину, которую зарезали? Тем более что она была не из Сент-Джайлса. Пришла сюда откуда-то еще. И ваш священник наверняка начал бы задавать вопросы. А закон таков — если вы обвиняете меня, обвиняйте тогда и всех остальных. Когда судья узнает, как она набросилась на меня и как она случайно напоролась на нож, он поймет, почему я потеряла голову и от нее избавилась.

— Это мы выясним, миссис Мейпс. Я вам обещаю, — холодно отозвался Питт. — Возможность предстать перед судьей у вас будет. Вот тогда вы все ему и расскажете. Констебль! — крикнул он, повысив голос.

Дверь тотчас распахнулась, и в комнату шагнул один из стражей порядка, тот, что покрепче телом.

— Слушаю, сэр.

— Оставайтесь здесь, с миссис Мейпс, и проследите за тем, чтобы она никуда не сбежала. Потому что она мастерица на все руки, особенно по части ножей. Те, кто ей угрожает, почему-то оказываются разрезанными на мелкие части, которые потом, завернутыми в бумагу, находят по всему Лондону. Так что, приятель, смотрите в оба.

— Да, сэр. Буду смотреть в оба. — Лицо констебля сделалось каменным. Он хорошо знал, что такое Сент-Джайлс, так что слова Питта не слишком-то его удивили. — Я присмотрю за ней, сэр. Когда вы вернетесь, обещаю вам, вы застанете ее здесь.

— Отлично. — Инспектор вышел в коридор и направился к кухне. Там вокруг второго констебля собралась стайка девочек. Как только Питт вошел, все — и констебль, и девочки — встали. Правда, вторые сделали это не столько из уважения, сколько из страха.

Томас прошествовал внутрь и, подойдя к кухонному столу, довольно бесцеремонно уселся на край столешницы. Одна за другой девочки снова сели и прижались друг к другу.

— Миссис Мейпс сказала мне, что недели три назад сюда пришла молодая женщина, которая хотела взять себе маленькую девочку, и очень расстроилась, когда ей не разрешили взять ту, которая ей приглянулась. Скажите, кто-нибудь из вас помнит такое?

Все как одна посмотрели на Питта пустыми глазами.

— Она была хорошенькая, — продолжал он, пытаясь не показывать своего раздражения. Казалось, что от бессилия его голос вот-вот сорвется на крик.

Еще ни разу в жизни инспектор не горел таким желанием упрятать кого-то за решетку, как Кларабеллу Мейпс. Но если он не докажет, что убийство — ее рук дело, эта мерзавка выкрутится. История про то, что она защищала себя, — чистой воды выдумка, хотя такое тоже исключать нельзя. Присяжные вполне могут в это поверить. И его начальство знает это не хуже, чем сама Кларабелла Мейпс. Дело вообще может не дойти до обвинения. Эта мысль разъедала его подобно кислоте. Обычно в работе Питт старался не давать волю чувствам, но на сей раз ненависть к этой особе была так велика, что бурлила и клокотала, сжигая его изнутри. И он ничего не мог с этим поделать. Если быть до конца откровенным, то даже и не пытался.

— Прошу вас хорошенько подумать, — вновь обратился он к девочкам. — Молодая, довольно высокого роста, светлые волосы, чистая кожа. Причем явно не из здешних.

Одна из девочек подтолкнула локтем в бок подружку, не решаясь, однако, посмотреть Питту в глаза.

— Фанни, — шепнула она ей.

Фанни уставилась в пол..

Питт знал, что девочка перепугана. Будь он сам ребенком в доме миссис Мейпс, на ее месте он, наверное, поступил бы точно так же, побоявшись навлечь на свою голову хозяйский гнев.

— Миссис Мейпс сказала мне, что она приходила сюда, — мягко произнес он. — И я ей верю. Но было бы лучше, если бы это помнил кто-то еще, — сказал инспектор и сделал выжидательную паузу.

Фанни переплела пальцы и издала глубокий вздох. Кто-то кашлянул.

— Я помню, мистер, — в конце концов подала голос Фанни. — Она постучала в дверь, и я ей открыла, — девочка покачала головой. — Она была не здешняя, такая красивая и чистая. Она ужасно расстроилась, что ей не дали ту маленькую девочку. Она сказала, что это ее ребенок, но миссис Мейпс сказала ей, что она сумасшедшая, бедняжка.

— Это еще что за маленькая девочка? — спросил Питт. — Ты знаешь, которая?

— Да, мистер, я помню, потому что она была такая хорошенькая, вся такая светленькая и с ямочками на щечках. Кажется, ее звали Фейт.

Предполагая, что сейчас услышит, Питт набрал полную грудь воздуха.

— И что с ней стало? — спросил он еле слышно и даже был вынужден повторить свой вопрос.

— Ее удочерили, мистер. Пришла одна леди, у которой нет своих детей, и взяла ее.

— Понятно. Скажите, а эта самая леди, которая пришла за Фейт, — когда она уходила отсюда, тоже была расстроена?

— Не знаю, мистер. Мы не видели, как она ушла.

Прежде чем задать следующий вопрос, Питт заставил себя сделать равнодушное лицо и спросил как можно мягче — боялся испугать девочек, хотя и знал, что голос его готов сорваться на крик.

— Скажи, Фанни, она назвала тебе свое имя? Лицо девочки осталось безучастным. Взгляд был устремлен куда-то в пространство. Питт посмотрел на пол. Ну, давай, вспоминай, мысленно взмолился он, сжимая в карманах кулаки. Там она их точно не увидит.

— Пруденс, — отчетливо произнесла Фанни. — Она сказала мне, что ее имя Пруденс Уилсон. Я ее впустила и пошла доложить миссис Мейпс о ее приходе. Миссис Мейпс отослала меня назад, спросить, зачем она пришла.

— И зачем же?

Внезапно Томас ощутил прилив надежды и одновременно сильной горечи. Как печально, однако, узнавать, что у окровавленных кусков плоти было имя. Ведь совсем недавно это был живой человек, с его чувствами и надеждами. Осознание этого делало смерть девушки еще более жестокой и уродливой.

Фанни покачала головой.

— Не знаю, мистер, мне она не сказала. Только миссис Мейпс.

— А миссис Мейпс не сказала тебе?

— Нет.

Питт поднялся.

— Ну что ж, спасибо за помощь, Фанни. Оставайся здесь и присматривай за малышами. Констебль тоже останется здесь.

— А вы кто такой, мистер? И что происходит? — подала голос старшая из девочек со страдальческим выражением лица. Перемены их пугали, потому что несли с собой утрату пусть крошечной, но уверенности в завтрашнем дне и предполагали начало новой борьбы за выживание.