Малютка - Кармен Мола

– А почему нет? – Элене план Буэндиа показался не таким уж безрассудным. – Это единственный вариант. Бросим все подразделение на слежку. Сколько людей у нас в распоряжении? Речь об одном из самых жестоких серийных убийц, с которыми мы сталкивались, так что не жадничай, Рентеро. Сто. Даже двести сотрудников. Пара вертолетов. Незаметно зашьем в одежду Антона датчик. Сделаем вид, что отпускаем его, а когда поймем, где Малютка, вмешаемся.

– Ты сама себя слышишь, Элена? – покачал головой Рентеро. – Ты рехнулась. С каких это пор полиция заключает сделки с убийцами? С ЭТА[11] не договаривались – и сейчас не станем. Этого человека выпускать нельзя.

– Этого зверя. – Сарате не собирался молчать; ему было все равно, что подумает Рентеро. – Антон и Хулио жрут людей. Двадцать три женщины убиты и съедены ими. Одна из них еще совсем недавно сидела здесь с нами. Вы читали отчеты? Ее несколько дней насиловали, вырывали из нее куски, а потом запихнули в мясорубку!

– Я понимаю, что вам паршиво. Мне тоже, но идти на такой риск мы не можем.

– Расставьте снайперов через каждые сто метров. Если поймем, что Антон уходит от нас, пусть стреляют на поражение.

– Ты слетаешь с катушек, Сарате. Кажется, стоит передать дело в другой отдел. Для вас оно слишком личное.

– Мы просто хотим справедливости. – Рейес посмотрела дяде прямо в глаза. – Девочка погибнет, если мы ничего не сделаем, а Хулио… Он на свободе. И будет повторять то, что сделал с Ческой.

– Задача полиции – найти и задержать его. – Рентеро неприязненно скривился. Не хватало еще, чтобы племянница с ним спорила.

– И предать справедливому суду! Что ты молчишь? Это же просто смешно!

Сарате не отрываясь смотрел на Элену. Он ожидал от инспектора большего – что она каким-то образом убедит комиссара, добьется, чтобы из Антона сделали приманку.

– Рентеро прав. Мы не можем пойти на сделку с Хулио. Эту дверь открывать нельзя.

– Наконец хоть кто-то начал рассуждать здраво! Даже не думайте про сделку с преступником. Если хотите что-то сделать, выходите на улицу. Ищите Хулио и девочку.

Элена встала и молча открыла дверь.

– Ты куда? – окликнула ее Марьяхо, хотя и так все поняла. Они слишком хорошо знали друг друга.

– Я больше не работаю в полиции, – прошептала Элена, сгорая со стыда. – Я сделала, что могла. Для Чески… и чтобы их поймать, но… этого оказалось недостаточно. Простите.

– Ты уходишь? – Слова Ордуньо звучали скорее как мольба, чем как вопрос.

– У меня нет сил оставаться. Мы все знаем, чем это кончится, и… я не готова больше видеть трупы. Я…

Она запнулась. Элене хотелось сказать, что она уверена: ее коллеги и друзья сумеют задержать Хулио, он не уйдет безнаказанным, ОКА до него доберется, – но мешал ком в горле. Она вышла из переговорной.

Часы показывали четырнадцать сорок семь.

Глава 64

Наступило время обеда. Сотрудники многочисленных офисов на Баркильо высыпали на улицу, чтобы съесть бизнес-ланч в одном из ближайших ресторанов. В большинстве заведений не осталось свободных столиков. Рядом с Пласа-дель-Рей грохотала асфальтодробилка, там перекладывали тротуар. Элена решила спуститься к Институту Сервантеса и пойти пешком по Алькала. Ее обогнала группа туристов на самокатах. Какая-то дама крикнула им вслед, чтобы не носились как сумасшедшие. Стайка подростков в школьной форме и с рюкзаками за спиной выпорхнула со станции метро «Севилья». Ребята смеялись. Наверное, вспоминали какой-то забавный случай на уроке. Очередные туристы, корейцы, фотографировались у статуи «Медведь и земляничное дерево». Элена невольно вспомнила, что улица Пресиадос выводит к Кальяо и рекламному щиту «Швепс». Он сыграл важную роль в фильме «День зверя»[12] и превратился в часть культурной истории Мадрида. Города, который пребывает в постоянном движении, как шестеренки часового механизма. Которому неведомо – или безразлично? – что в каком-то его квартале, в какой-то ячейке мадридских пчелиных сот скрываются Хулио и Малютка. Что вот-вот погибнет ребенок.

Добравшись до Пласа-Майор, Элена решила пройти еще немного и заглянуть в свой любимый бар. Вдруг официант Хуанито на месте и сможет поболтать с ней.

– Что-то вы невеселая, инспектор.

– Я больше не инспектор, называй меня Элена.

– От некоторых профессий не так просто избавиться. Или вы думаете, что я когда-нибудь перестану быть официантом? Я родился, чтобы стать официантом, а вы рождены быть инспектором. Никуда не денешься. Если я выиграю в лотерею, то буду официантом-миллионером. Официантом-миллионером, который не подает людям кофе.

– Вот ты и перестанешь быть официантом.

– В душе не перестану, даже если мое тело будет нежиться на карибском пляже. Чего вам принести? Граппы?

– Минеральной воды и чего-нибудь поесть. Тост с лососем и сыром.

– Сию минуту.

В ожидании заказа она прокручивала в голове последний разговор с Антоном. Хулио умел спрятаться так, что доводил его до белого каления…

– Пожалуйста, инспектор. Тост с копченым лососем и сливочным сыром, минеральная вода. Даже пива не возьмете?

– Нет, Хуанито, спасибо.

– Ну рассказывайте, чем вы так озабочены?

– Вот представь: ты что-то ищешь, а тебе говорят, что оно в таком месте, про которое ты никогда бы не подумал. Где бы ты стал искать?

– Да уж, задачка. Зависит от того, что это. Но я, наверное, сначала поискал бы там, где мне страшнее всего это найти. Тогда хоть порадовался бы, узнав, что его там нет.

– Да ты философ, Хуанито. Но на этот раз ничем мне не помог…

Элена вспомнила, что ей звонила мать. Она оставила голосовое сообщение: «Твой билет в электронной почте». Исабель говорила из такси, по пути в аэропорт. Хоть она и обещала не вмешиваться в жизнь дочери, все-таки не удержалась и добавила: «И почему бы тебе не продолжить работу в фонде? У тебя так хорошо получалось…» Рейс в Берлин был в семь вечера, и Элене вдруг показалось, что это не так уж плохо: назначенный Хулио час икс придется на время ее полета. Побега.

Дома она открыла платяной шкаф. После ухода из полиции Элена успела обзавестись нарядами для благотворительных вечеров. Они с Исабель проведут в Берлине три дня, значит, нужно взять с собой несколько платьев. Для церемонии завершения сборов подойдет длинное синее от Ивана Кампаньи; его даже мать одобрит, несмотря на открытое плечо. Большего внимания требует туалет для ужина с Йенсом Веймаром – тут нужно что-то скромное, она же не влюбить его в себя хочет, а только добиться финансового сотрудничества. После недолгих раздумий Элена остановилась на простом черном шелковом платье с плиссировкой; она уже надевала его в Милане и произвела