Мертвые канарейки не поют - Леонтьев Антон Валерьевич

Странно, но, несмотря на то, что между их мирами лежала теперь пропасть, каждая из них оказалась в своем персональном фильме ужасов.

– Ты ведь о Барковском говоришь? – произнесла Рита, не решаясь никуда присесть.

Эльвира, передразнивая ее, ощерила черные зубы, просюсюкала:

– О Барковском… Знаешь ведь о ком, он тебя и послал, а еще душу бередишь! Что, получила от него задание убедиться, что мне плохо? Ну да, очень плохо! Как все эти годы! И это вы виноваты, сволочи, только вы!

Рита, вынув из сумки кошелек, вдруг обнаружила, что наличности у нее особо и нет – она привыкла расплачиваться всюду карточками или с помощью смартфона.

– Вот, возьми. Но я принесу больше…

Эльвира запричитала:

– Понимаю, издеваться нравится! А ведь ты раньше такая страшненькая была, а я – сказочная принцесса! А теперь ты у нас королева жизни, а я местная пьянь и шлюшка, которая за бутылку водки и дозу каждому мужику дает!

Рита понимала, что Эльвира намеренно заставляет ее чувствовать себя виноватой в том, в чем никакой ее вины не было, однако все же ощутила себя не в своей тарелке.

– Это вы виноваты! – выпалила снова Эльвира. А потом вдруг, словно спохватившись, принялась канючить:

– Мы люди маленькие, я ничего не знаю и никому не скажу. Тут репортеры ошивались, но я им тоже ничего не сказала… Так что Георгий Львович пусть не беспокоится…

– О чем пусть не беспокоится? – спросила Рита, и Эльвира, включив дурку, запричитала:

– Да ни о чем, ни о чем! Я ведь пьянь и дура, несу чушь! Все в порядке, все в полном порядке…

Рита, подойдя к Эльвире, откинула упавшую ей на глаз засаленную рыжую прядь.

– Ты и правда была сказочная принцесса… Я так тебе завидовала.

На мгновение Эльвира преобразилась, сделавшись похожей на ту надменную, но симпатичную девушку, которой она была двадцать лет назад.

Но потом, открыв рот, полный гнилых зубов, она прошамкала:

– Все в порядке, все в порядке, все в порядке! Только не убивайте, как Юрика!

– Ты ведь хочешь кофе? – спросила ее Рита.

Ей пришлось сходить в расположенный неподалеку супермаркет, так как продуктов в квартире Эльвиры не было. Заодно и в банк наведалась, сняв более чем приличную сумму. Вручила ее Эльвире.

– Я ведь пропью! – сказала та, порозовев и явно не веря своему счастью, а Рита ответила:

– Что ты с ними сделаешь, твое дело. Но ты их получила! А теперь кофе с эклерами!

И они в самом деле пили крепкий черный кофе с эклерами, и Эльвира, смакуя пирожные, закатывала глаза и охала.

А потом, переведя взор на стопку денег, покоившуюся на грязном кухонном столе, вдруг произнесла:

– А ты намного человечнее, чем другие его посланцы. Понимаю, хотите добром взять…

И она снова заплакала.

Рита, подойдя к ней, присела перед женщиной, может, и опустившейся, но неплохой, явно нуждавшейся в помощи и очень, очень запуганной, прижала ее к себе.

Эльвира плакала долго и на этот раз вовсе не постановочно.

– А пальтишко у тебя классное! – заметила она вдруг, шмыгая носом. – Это что, Дольче и Габбана?

– Предпочитаю уровень повыше, – сказала Рита и, сбросив пальто, накинула его на плечи Эльвиры. – А теперь расскажи, в чем дело!

Та, посмотрев на нее, икнула и произнесла:

– Ты ведь проверяешь меня, по его заданию? Буду я давать информацию или нет? Не буду, не дура! Даже когда напьюсь, нема как рыба. Понимаю, что о таком не болтают… Иначе меня пришьют, как и Юрика!

Рита, встав, произнесла:

– Я сама по себе, а не по чьему-то заданию. Тебе бояться нечего. Если хочешь, я заберу тебя с собой в Москву. Будешь жить на тайной квартире, тебя будут охранять…

Эльвира, тряся головой, заявила:

– Врешь ты все! Пытаешься меня из квартиры выманить, чтобы похитить! Чтобы я сама села в твою машину…

– Машины у меня нет, я приехала из аэропорта на электричке, а до тебя добралась на троллейбусе. А зачем тебя похищать, если ты боишься, что убьют? Будь я киллером, ты, поверь, уже давно была бы мертва!

Эльвира, посмотрев на нее с мольбой, спросила:

– Но ты… мне поможешь?

Рита твердо заявила:

– Помогу. Но я хочу знать все!

Эльвира, вскочив, принялась ходить по кухне туда-сюда. В дорогущем стильном пальто с чужого плеча она смотрелась комично, но Рита и не думала улыбаться. Ей было страшно, очень страшно – на сама не знала, отчего, но не сомневалась, что вскоре узнает.

Хозяйка, несколько раз начиная рассказ, вновь замолкала, и Рита произнесла:

– Понимаю, что речь идет о чем-то… мерзком. Поэтому скажу тебе то, о чем мало кто знает. Барковский-старший, отец Гоши, меня изнасиловал. Тебя тоже?

Эльвира облизала сухие губы и ответила:

– Бог миловал, хотя он тогда действительно подкатывал, но я старого козла сразу отшила.

Рита продолжила:

– Значит, это Гоша тогда тебя изнасиловал, ведь так? Поэтому ты и пить начала?

Эльвира задрожала и, сев прямо на грязный пол, захныкала. Рита, подойдя к ней, попыталась ее утешить, но Эльвира вдруг закричала:

– Да не понимаешь ты ничего! Да, Гошка – мразь! Но не меня он изнасиловал, не меня! Потому что он другое предпочитает. А моего младшего братика Юрика! И было тому тогда девять лет…

Рита вошла в лучший номер гостиницы «Интурист», одной из двух приличных в ее родном городе, и посмотрела на сидящего за столом с ноутбуком Гошу Барковского, у которого было элегантно перевязано левое запястье.

След нападения Юрика Князя.

До выборов оставалось два дня, и никаких сомнений быть не могло: новым губернатором должен стать Барковский-младший.

– Благодарю, что согласился принять меня, несмотря на свой крайне загруженный график, – произнесла Рита, а Барковский, пружинисто поднявшись, с улыбкой подошел к ней.

– Рита, как я рад тебя видеть! Ты передумала? Решила принять мое предложение и войти в мою команду?

Рита, посмотрев на сновавших по центральной комнате номера-люкс людей, ничего не ответила, а Гоша, верно истолковав ее поведение, сказал:

– Оставьте нас наедине!

Когда все исчезли и двери закрылись, Гоша вздохнул:

– Уфф, через сорок восемь часов или чуть больше все это закончится! Хотя нет, все только начнется! Не хотел побеждать, но придется стать губером. Впрочем, я начинаю уже входить во вкус власти…

Подойдя к окну, он распахнул штору – из окна была видна центральная площадь со сценой и памятник Ленину.

– А тебе не тяжело смотреть на сцену, на которой едва не убили тебя и твою дочь? – спросила Рита, и Гоша, задергивая штору, ответил:

– Ты права. Когда стану губером, прикажу ее убрать. И вообще, когда я стану губером, тут многое будет иначе! Потому что успеха в жизни я уже добился, денег заработал достаточно, пора творить добро!

Рита поняла, что Барковский сам верит в то, что говорит. Она швырнула ему под ноги папку. Гоша в недоумении поднял ее и, хмурясь, произнес:

– Что там?

– Досье на тебя. То самое, которое за несколько дней, забросив все другие дела, собрали спецы моего интернет-канала расследований. Это печатный вариант, а еще есть сорокаминутный фильм, который через час будет выставлен в Интернет…

Гоша, хмурясь еще больше, раскрыл досье, вчитался и вдруг отбросил его. Лицо Барковского стало бледным, как могильный саван.

– Что за бред, – выдавил он из себя. – Ритка-маргаритка, что, я тебя спрашиваю, за бред? Ты все еще работаешь на этого жалкого насильника, который желает ущучить меня и вывалять в грязи? Ничего у вас не выйдет, скоты!

Он мог кричать, материться, истерить – это ничего не меняло. Рита видела, что Гоша боится, и это окончательно уверило ее в том, что все правда.

– Ты даешь слово этой алкашке, у которой брат-убийца! – лихорадочно листая досье, которое он снова поднял, затараторил Гоша. – Господи, нашла кому верить! Она же все мозги давно пропила!