Сентябрь прошлого века. Сборник детективов - Кирилл Николаевич Берендеев

со спецами, докуривая, затем нарочито вежливо пропустил меня вперед и вошел следом.

Пройдя короткий коридор, мы попали в громадный зал высотой метров в шесть и длиной не меньше пятидесяти метров. Окна остеклены кубиками поликарбоната песочного цвета, пропускавшие тусклый свет с улицы. Помещение неуютное, будто заброшенное, стены не окрашены, под ногами – хрусткая бетонная крошка. И семь бассейнов во всю ширину, один за одним, с побившимся кафелем. Какие-то трубы на дне, уходящие в стены, пробирающиеся к массивным агрегатам у стен, новым, блестким, надежно закрытым на врезные замки. Силовые кабели лианами расползались по стенам, исчезали в широченном отверстии у противоположного входа.

Я подошел к краю бассейна – ржавая темная вода доходила до середины, глубина – метра полтора. Прошел вдоль помещения, вот, шестой бассейн разрушен взрывом. Сравнительно недавно – выплеснувшаяся вода еще не успела окончательно высохнуть. На дне – обломки труб, рваные провода, какие-то заборники, решетки, фильтры. Система охлаждения? Что же надо так охлаждать?

Капитан не удосужился осмотреться, за него это сделают другие. Стоял у края первого бассейна, поглядывал на меня и уточнял по телефону у секретаря, когда прибудут сотрудники. Через два часа, никак не раньше, сегодня у них выходной, все за городом. Всего в лаборатории работало двенадцать человек, посменно. Но позавчера Коротков дал троим долгожданный отгул на весь конец недели, в прошедшую ночь он должен был сам закрыть помещения и дать распоряжения сторожу. «Оборудование дорогое?» – тут же поинтересовался капитан. Судя по его присвисту, цена оказалась не маленькой. Тогда почему один сторож? Чтоб внимания не привлекать? А как же секретность… ах вот оно что, дверь, сканирующая отпечатки пальцев… да, это сильно. Он разорвал связь, недовольно качая головой. И потребовал соединить его с представителем спонсора.

Я прошел в саму лабораторию – неуютное помещение из стекла и металла. Раскуроченные двери с хитроумными замками. Видимо, прежде всего тут спасатели искали источник отравления сторожа. Несколько комнат-отсеков вскрыть так и не смогли, я заглянул в свободные. Чисто, аккуратно, чувствовалось, здесь закончили работу, привели все в порядок и ушли. На первый взгляд, нет следов взлома, борьбы, никаких повреждений. А вот тут нечто для испытания электрических разрядов – знакомые по школе вольтовы столбы, силовые установки, клетка Фарадея. Интересно, какие эксперименты проводил Коротков? Приручал шаровую молнию? Или что-то совсем иное? Подумалось: где-то здесь должны быть недавно работавшие приборы, ведь в бассейне бухнуло не просто так. Не то прорвало систему охлаждения, не то ее повредили… хотя почему я решил, что это система охлаждения, оттого, что тот зал чем-то напомнил мне видео с АЭС?

Я вышел, поискал глазами «ауди». Сел. Женя даже позы не изменила, уткнувшись подбородком в руль, сложив кулаки перед собой, так и сидела, глядя в никуда.

– В лаборатории произошел взрыв, но ничего страшного, пострадал только сторож. Я все осмотрел.

– Ты меня бросил. – Я едва расслышал ее слова. – Я ждала, ждала, а тебя все не было. Мне звонили по поводу лаборатории, можешь не утруждать себя рассказами.

– Я тебе подал знак.

– А я поняла? Подойти трудно было? Приклеился к жиртресту, боялся, что с собой не возьмет, да?

– Нет, но я хотел все сперва сам осмотреть… – Как же трудно сказать самому близкому человеку одно такое простое слово. Женя по-прежнему смотрела сквозь лобовое стекло в никуда.

– Прости, – наконец, выдавил я.

– За что? Я просто тут сидела, никому не мешала, ты мог бы и вечером подойти, все объяснить. Чего спешить-то. Подумаешь, решила, что ее муж где-то в лаборатории, может, при смерти, может, уже умер. Ерунда. Важнее самому все осмотреть. Всех расспросить, все услышать…

Она замолчала так же неожиданно, как и заговорила. Я молча смотрел на ее тонкие пальцы, вцепившиеся в руль, на ногти с рисунком. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем она повернулась ко мне.

– Ты меня прости. Я сама не своя с тех пор, как Стас пропал.

– Да я все понимаю. – На самом деле не понимал ничего. И снова ляпнул: – Сторож траванулся серьезно, его пока не допрашивают. Жень, видимо, придется платить. Капитан возбудит дело о нанесении вреда здоровью, а искать подозреваемых он не любит. И со сторожем придется мировую подписывать…

– Да плевать мне сейчас на это, слышишь? Я хочу, чтоб ты мужа моего нашел.

Помолчали.

– Ты сам-то как сейчас? Работа есть? – Ну что, рассказывать ей, кем я подрабатываю и за сколько? Лучше сказать, что свободен как ветер. Да, так оно и честнее будет, не думаю, что меня надолго удержит нынешняя должность. Да и начальство намекало пару раз на возможную замену.

– Я тебя нанять хочу, – сквозь ватную тишь салона донеслось до моего сознания. – Как частного детектива, чтоб ты Стаса нашел.

– Ты как будто сериалов насмотрелась. Да купи я сегодня диплом, у меня прав будет, как у разносчика газет, даже меньше. Частные детективы, они же – только кошек искать горазды.

– Я буду платить тебе десять тысяч в день! – почти выкрикнула она. И чуть более спокойно продолжила: – Ты был хорошим ментом. Входы и выходы знаешь, нужных людей, вон, тоже. Ты столько дел вытягивал, когда другие ручки складывали, когда на тебя перекладывали, когда… Ты обязательно его отыщешь. Я верю. – И замолчала, впившись в меня взглядом. Я опустил глаза.

– Позвони адвокату. И спонсору… Владику этому, – ответил я едва слышно. Кажется, она кивнула. – Тебе лучше уехать. Я разберусь и найду тебя.

Лаборанты стали прибывать довольно быстро, хотя вроде секретарь уверял, что и добираться им непросто, и связи нет – но стоило помянуть полицию, явились.

Вот только расспросы дали какие-то странные результаты. Ни один из них не мог ответить на простой вопрос, чем именно они занимались. Капитан нажал на прибывших, поочередно загоняя в зал с клеткой Фарадея и требуя объяснений. Тут только выяснилось, что каждый подписал соглашение с Коротковым о невмешательстве в его дела и неразглашении информации, принадлежащей нефтегазовому гиганту. Всех этих ребят брали из закрывшихся НИИ, с университетских кафедр, платили солидные деньги, и они предпочитали не задавать вопросов.

Так чем же? – не отставал капитан. В ответ они снова мялись. Он зашел с другого бока: чем лично они занимались под началом профессора? Собирали приборы, готовили эксперименты, подгоняли переменные – в общем, служили подсобным персоналом. Коротков все делал сам – высчитывал, обрабатывал, на несколько дней запирался в лаборатории, готовил новые серии опытов. Кроме того, сотрудники перепрограммировали приборы, выметались, возвращались, снова менялись и снова исчезали. Короткова здесь не любили, но все же уважали – как последнего ученого-одиночку. Кто-то сравнил его с Ломоносовым. Кто-то, в ответ, с Пифагором, кто-то посмеивался. Капитан зло кашлянув, задал новый вопрос – в последние дни все было как всегда? Да тут как всегда никогда не бывало, был ответ. Капитан матюгнулся, лаборатория стихла.

Коротков выглядел всякий раз по-разному, но это для него норма. Настроение его менялось час от часу, особо в последние месяцы, когда что-то начало получаться. То он был рад до умопомрачения, то столь же мрачен и гонял всех подряд. То приглашал в ресторан, то отменял собрание. С марта так. А последние опыты прошли на редкость удачно. Коротков был рад, но тих. Еще раз распорядился повторить предыдущую партию экспериментов. Сотрудники разъехались по дачам – сезон, да и обычно профессора все выходные не вытащишь из лаборатории. А тут…

Я стоял в сторонке, за все время слова так и не произнес, смотрел и слушал. Спонсор пока не появлялся, капитан добыл у секретаря номер его телефона, но переговоры дали обратный эффект – через минуту полицейский чин напрочь забыл о его существовании. Действительно, уж очень влиятельная компания. Капитан снова выругался, отпуская сотрудников. Попросил закурить. Мы оба и так уже выкурили по пачке. В голове гудело. Когда капитан собрался уезжать, я попросил не трогать Женю, тот хмуро кивнул.