Пончиковый легион - Джо Р. Лансдейл

возможно, о грандиозном взрыве и массовых жертвах.

52

Феликс заставил Гоу-Гоу лечь лицом вниз на подъездной дорожке, а я обыскал его на предмет оружия. Единственное, что нашел, – шариковую ручку. В нужной ситуации и при умелом обращении шариковой ручкой можно нанести больше вреда, чем просто выписать поддельный чек. Так что я ее конфисковал и опустил в карман своего пальто.

Когда я закончил его охлопывать, Гоу-Гоу встал, отряхнул себя и сказал:

– Не стоит так беспокоиться из-за меня.

– Мы разве выглядим обеспокоенными? – спросил Феликс.

– Нет, но приносите беспокойство мне.

– Заявляться ко мне, пить мой кофе и критиковать его, заставлять того урода гнуть мою кочергу – это невежливо, Гоу-Гоу.

– Для протокола: я не просил его гнуть кочергу.

– Ты притащил его с собой для устрашения, – сказал Феликс. – Почти одно и то же.

– Ладно, это признаю. Так поговорим?

Мы перешли на веранду и уселись за стол. Тэг поместился между Скрэппи и Гоу-Гоу. Пес изучал нашего гостя с таким вниманием, словно пытался решить, будет ли так же весело вцепиться зубами ему в промежность, как, например, в горло. А Феликс по-прежнему не сводил с Гоу-Гоу свой двадцать второй.

Я включил свет на веранде. Не сказать чтобы яркий, но достаточный, чтобы посетитель видел нацеленный на него ствол.

– Не мог бы ты направить его куда-нибудь в сторону? – попросил Гоу-Гоу.

– Ага. Конечно, мог бы. – Феликс не шевельнулся.

– Вдруг ты чихнешь – он выстрелит.

– Не знаю, как насчет чихнуть, – ответил Феликс. – Но чувствую, что вот-вот перну. А я, когда пержу, обычно слегка подпрыгиваю.

– Ты, главное, успокойся.

– А я спокоен, – ответил Феликс. – Очень даже. – Он по-прежнему держал гостя на мушке.

– Что ж, чувствую, мне лучше просто начать, – вздохнул Гоу-Гоу.

– Было бы неплохо, – сказал Феликс. – Да, в самом деле. Почему бы тебе не начать?

– Ковбой – он вроде как собирает манатки. Узнал, что вы, ребята, шпионили на складе.

– Мы уж в курсе, – сказал я.

– А Ковбой в курсе, что у шефа Нельсона был сердечный приступ.

– Он так сказал? – удивился Феликс. – Ну, тут уж я не знаю, правда ли это.

– Хорошая попытка, но он знает, и я знаю. Мы знаем, что шеф в больнице.

– О’кей, – сказал Феликс.

– Он надеется, что приступ прикончит толстяка, – продолжил Гоу-Гоу.

– Для вас он шеф Нельсон, – одернула его Скрэппи.

– Ладно, – сказал Гоу-Гоу, – шеф Нельсон. Если не умрет от приступа, Ковбой собирается ему в этом поспособствовать. Но, как известно, время не на стороне Ковбоя. Он собирается изобразить Джесси Джеймса: по-быстрому взять банк и слинять.

– Ничего нового для меня ты не сказал, – ответил Феликс. – А вот я попробую. Ты знаешь, что на складе в морозильных камерах трупы? Сейчас, может, их там уже нет, но они были там.

– Нет, я не знал.

– Никто из вашей команды в последнее время не пропадал?

– Собственно говоря…

И тут по выражению лица Гоу-Гоу мы поняли, что картина у него в голове проясняется.

– Я думал, Ковбой отправил их куда-то на задание. Или они просто устали от всего этого и дали тягу. Но что с ними разобрались… такое мне просто в голову не пришло. Мне не нравилось, как Ковбой или Болт смотрели на меня в последнее время. Не говоря уже о Мистере Биггсе. Болт – он не такой, как я. Он Ковбою готов задницу лизать. Менеджерам Ковбой посулил хорошие деньги – я имею в виду очень хорошие. Это должно было стать нашим выходным пособием. Признаться, не оставляло ощущение, будто мое выходное пособие на самом деле может быть куда менее приятным, а Ковбой, вероятно, попытается увеличить размер собственной пенсии. Бедный старина Болт. Будь он еще глупее, господу пришлось бы делать из него двоих человек. Так, говоришь, тела членов нашей команды, мужчины и женщины, на складе в морозильных камерах, так?

– Ты меня проверяешь, что ли?

– Да просто спрашиваю.

– Женщина, темноволосая, скроена так, будто могла перевернуть «бьюик». Второе тело лежало прямо под ней. Я его не слишком запомнил. А в другой морозилке лежал труп Дункана. Знаешь его? Помощник шефа полиции Мэйтауна.

– Помню. Он очень старался стать одним из тех обалдуев в ярких куртках. Но в последнее время был каким-то плаксивым и, возможно, начал прочищать мозги от всех этих бредней. У него начался душевный кризис из-за ухода из семьи, но он же помощник шефа – возможно, начал задумываться, что уходить-то по сути некуда. Так что, видать, Ковбой решил, что должен помочь ему.

– Бэкон и его жена тоже там, – сказал Феликс.

– Я думал, они живут в доме, наверху. Нет, правда думал. Но Бэкон уже давно не главный игрок. Всем заправляет Ковбой, правила диктует он. Жена Бэкона просто смирилась с ситуацией, жила по принципу «с волками жить – по-волчьи выть». Подключила спутниковое ТВ, чтобы смотреть старые передачи, и заказывала «мемориальные» тарелки. С изображениями исторических сцен. Такая хренотень у них развешана по всему дому. Мне никогда не казалось, что она верит, будто они собираются куда-то отправиться дальше собственного крыльца.

– Гоу-Гоу, – произнес Феликс, – неужели ты не понимал, во что ввязываешься с этим Ковбоем?

– Жадность одолела, старина. Работка непыльная. Попугать немного тех, на кого Ковбой укажет. Как будто ничего такого. И, прежде чем ты спросишь меня, – нет. Я не имею никакого отношения к тому пацану из пончиковой.

– Кевин, – сказал я. – Его звали Кевин.

– Даже если бы его звали Святой Луис, я к этому никаким боком. Ковбой, женщина, которую вы видели в морозилке, и Мистер Биггс. Их рук дело. Про убийство знаю, но никак не участвовал в этом. Два трупа у тебя в офисе, Феликс, – о них я услыхал после того, как все уже случилось. Я говорил Ковбою, что не трону ни тебя, ни твоего брата, ни женщин.

Тэг чуть отвернул голову, словно не веря услышанному.

– Тем не менее вы обо всем знаете, – сказала Скрэппи. – И являетесь частью этого, прямым или косвенным образом. И, пусть даже сами никого не тронули, были вовсе не против, что люди пострадают.

– Я не получаю от этого никакого удовольствия. Я просто забирал свои чеки. Точнее, наличные.

– Мне почему-то кажется, – сказал Феликс, – что ты и сам пошел бы на это, если бы тебя попросили. Не знаю. Но знаю другое: если не расскажешь мне то, что мне еще неизвестно, и, черт тебя подери, поскорее, я пристрелю тебя и скажу Богу, что ты умер.

– Насколько я помню, ты неверующий.

Феликс ухмыльнулся:

– Назовем это