Энола Холмс и Леди с Лампой - Спрингер Нэнси

Хотя нет: миссис Таппер показывала мне фотографию со свадьбы, и там она была одета иначе.

Так почему же, позвольте, моя экономная хозяйка хранила это пышное платье в своем тесном шкафу?

Тут я опустила взгляд на пол — и с изумлением обнаружила, что там лежит и его кринолин!

Глава четвертая

Любезный читатель непременно поймет, что я хочу не оправдаться, а всего лишь изложить факты, когда говорю, что в ту минуту на меня снизошел свет — но не метафорический, а буквальный свет нового дня. Проведя всю ночь без сна, мой разум затупился, и я смотрела на кринолин без единой мысли в голове. Меня лишь удивляло, зачем миссис Таппер хранит это пыточное устройство, которым никто не пользуется уже с 1860-х.

Я подобрала кринолин, прощупала сам каркас и натянутую на него нижнюю юбку из колючей льняной ткани, не накрахмаленную и примятую, однако в прежние времена наверняка довольно представительную, способную поддерживать даже самые тяжелые платья с рюшами, оборками и девятью ярдами в окружности. Кринолин заметно расширялся книзу, и каждый следующий обруч был намного больше предыдущего. Швы на нижней юбке прикрывали крепкие банты из ткани в рубчик, вышитые цветами.

Признаюсь, эти украшения завладели моим вниманием.

В отличие от большинства благородных леди, я никогда не обучалась вышивке. Моя мать, суфражистка, презирала эти женские увлечения. Она поощряла чтение книг, поездки на велосипеде и прогулки по лесу, лазанье по деревьям — а не лепку розочек из воска, нанизывание на нитку ожерелья из ракушек, вышивание каймы на носовых платках и бисероплетение. Разумеется, я могла поставить заплатку, пришить пуговицу, заштопать чулки, но декоративной вышивкой никогда не занималась.

Вероятно, поэтому я с таким восхищением любовалась синими лентами, вышитыми очаровательными пастельными бутонами — розовыми, персиковыми, желтыми, лавандовыми и так далее. Я всегда считала такие узоры удивительно красивыми и не раз жалела, что не обучена этому искусству. Даже прочла про два основных вида стежков в «Женской газете» — «французский узелок» и «ленивая маргаритка», — и они оба присутствовали на бантах этого кринолина. Впервые в жизни я увидела вышитые ленты, и хотя мне казалось, что узор на них должен повторяться, на самом деле это было не так. Синяя ткань в рубчик оказалась украшена мило, но безвкусно. Ее покрывал разноцветный узор из цветков шиповника и седмичника, причем расположенных в случайном порядке и самых разных оттенков. Как выяснилось при ближайшем рассмотрении, вышиты они были незатейливо. Седмичник состоял из «французского узелка» в центре и семи «ленивых маргариток» вокруг него. Цветки шиповника — из трех крестиков, покрытых простыми стежками...

О чем я думаю?! Моя бедная глухая хозяйка пропала, ее похитили, возможно, искалечили или даже — страшно подумать — лишили жизни! А я стою тут и разглядываю вышивку.

Я затолкала кринолин в гардероб и продолжила поиски хоть какого-нибудь намека на то, что произошло с несчастной миссис Таппер и куда ее забрали. Покончив с одеждой, я осмотрела и застелила кровать, заглянула под тумбочку и умывальник, пролистала журналы про моду и светские сплетни, но ничего полезного так и не обнаружила. Даже подняла ковер, но и там ничего не нашлось. С тяжелым вздохом я опустилась на кровать и осмотрелась вокруг. Окинула взглядом пол. Стены. Легла на спину, чтобы изучить потолок...

Час или два спустя меня разбудила Флорри:

— О, мисс Месхол! Ну и испужали же вы меня! Свет повсюду включен, а вас ни внизу нет, ни в вашей комнате — я уж думала, они вернулись и вас утащили!

— Что? Кто? — сонно пробормотала я, пытаясь сообразить, что происходит, где я и кто я. Мисс Месхол? Разве меня зовут не Энола Холмс?

— Мисс Месхол, — встревоженно повторила Флорри, — вы сами на себя не похожи. Больно переживали за миссис Таппер, всего за ночь исхудали так, што взглянуть страшно. И как вы еще живы-то!

Бедная простушка никогда не видела меня без всех подушечек и подкладок, благодаря которым фигура менялась до неузнаваемости, и резиновых вставок в ноздри и под щеки, округлявших лицо. Мое преображение она явно связала с волнением за судьбу пропавшей миссис Таппер.

— Мама ‘оворит, ее, может, и в живых уж нет...

Я тут же приподнялась:

— Флорри, прошу тебя, замолчи!

Как можно предполагать, а тем более говорить вслух, что миссис Таппер погибла, убита?! Нет, это слишком.

Флорри и не подумала замолчать:

— ...но мы-то не должны из-за энтого себя губить! Если вы еще не ели ни- чехо, так идите скорее съешьте вареное яйцо с чаем!

Что за удивительное создание! Костлявая неуклюжая девчонка с круглым детским личиком — и проявляет заботу обо мне? Мое лицо озарила едва заметная улыбка, и я села на краешке кровати, свесив ноги.

— Флорри, — ласково спросила я, — не появилось новостей о миссис Таппер?

— Уж не знаю, можно это назвать новостьми или нет, мисс, но все только об этом и толкуют: кто ховорит, што это красные анархисты ее забрали, кто на банды с верфей думает, кто на Джека-потрошителя. — Флорри поежилась. — Но это же глупые байки, да, мисс? Миссис Таппер была достойной женщиной!

Меня смутило прошедшее время, и я вскочила на ноги:

— Надеюсь, и есть до сих пор. Ты права, Флорри, мне надо поесть, а уже потом поразмыслить над тем, как лучше поступить.

Если верить мистеру Ватсону, мой брат Шерлок терзает себя отсутствием еды и сна, чтобы сохранять остроту разума, однако по моему опыту мне думалось намного легче после сытного обеда и отдыха.

— Эт’ правильно, мисс, — кивнула Флорри и вышла в коридор.

Я последовала было за ней, но тут мой взгляд упал на открытый шкаф с одеждой.

— Флорри, ты, случайно, не знаешь, зачем миссис Таппер это хранит? — спросила я, показав ей роскошное старомодное платье из синего шелка.

— О, мисс, конешно знаю! — Флорри бодро развернулась и забежала обратно в спальню. — Она мне его как-то раз показала, мисс, потому што ей энто платье подарила дама, в честь ‘оторой меня назвали. Ну, точнее, меня-то назвали как тетю, а вот ее — в честь этой дамы.

Проклятая болтушка, от нее у меня разболелась голова! Однако мне нужно было узнать ответ на свой вопрос, и поэтому я терпеливо ее выслушала:

— Какой дамы?

— Той, ‘оторая дала миссис Таппер энто платье, мисс!

Я тяжело вздохнула:

— Давай с самого начала, Флорри. И медленнее, пожалуйста. Кто дал миссис Таппер это платье?

Флорри, отчаянно стараясь мне угодить, наморщила лоб от напряжения:

— Точно фамилию не вспомню, мисс, но о ней тогда все только и говорили. Леди с Лампой — так ее называли, когда тетя Фло родилась, но о ней уж давно ничего не слышно.

Миссис Таппер, кажется, упоминала некую Леди с Лампой. Что же именно она сказала? Все произошло тридцать четыре года назад. Сейчас об этой даме почти никто не помнит. Была на Крымской войне. «Одежку дала красивую, лучше той, в которой я замуж выходила», — сказала миссис Таппер. Очевидно, она говорила об этом самом платье середины века, которое я сейчас держала в руках.

— Так, ну как же ее звали... — пробормотала Флорри.

Сложное имя: раньше все знали, сейчас забыли... Нет, разве это может быть связано с тем, что произошло с миссис Таппер?

— Не важно, — сказала я, убирая платье обратно в гардероб и затворяя дверцы. — Идем, Флорри.

Девочка послушно поплелась за мной по лестнице на первый этаж, но на ходу продолжала шептать себе под нос:

— Флоренс... Флоренс што-то там...

Я плюхнулась на стул за кухонным столом, а она поставила чайник.

— Фамилия такая забавная, с «ай» и «эй». Уайт? Тейлор? Бейкер? Нет, та похитрее была...

Вдруг меня осенило:

— Флоренс Найтингейл!

— Да-да! — радостно воскликнула Флорри.— «Найти эль»! Верно, пьяницы там одни в семье, хотя она вроде леди была приличная...

— Не «Найти эль», а Найтингейл, — поправила я ее так устало и раздраженно, что проявился мой аристократический акцент. — Эта фамилия произошла от слова «соловей»1, и алкоголь здесь совершенно ни при чем. Соловей — очаровательная пташка, которая так сладко поет...