Ночь с открытыми глазами - Николай Валентинович Худовеков

стороне от дороги двигалась человеческая фигура. Я крикнул и побежал туда.

Это был рослый мужчина в брезентовой куртке, таких же брюках и высоких, до колен, шнурованных ботинках, с необычного вида мешком за спиной и длинной палкой в руках.

— Вы что шумите? — заговорил он, сделав страшное лицо, когда я оказался рядом. — Моих девочек напугаете.

— Прошу прощения, немного заблудился, — отвечал я с независимым, как мне казалось, видом. — Подскажите, пожалуйста, где тут жизнь?

— Жизнь кругом, — проворчал охотник, как я сейчас же мысленно его определил. — Только на Марсе ее, может быть, нет. Но сейчас стемнеет, и вы совсем заблудитесь. Из России, небось? В первый раз в пустыне? Предлагаю переночевать у нас в вагончике, это недалеко. Согласны, тогда идите за мной, только…

Больше он ничего не сказал, и мы зашагали по высокой насыпи.

Внезапно охотник обернулся ко мне и, подмигнув, спросил:

— Змей не боишься? — и указал на свой странный мешок. Я услышал: там шуршало. Мне стало ясно насчет девочек.

Змей я никогда особенно не боялся. Поэтому, когда Рустам (это был он) приказал мне: «Стой!», я с интересом стал наблюдать за ним. Его движения были такими стремительными, что я почти не различал их. Через две-три секунды он уже держал в руках что-то длинное, пружинисто вьющееся. Завозился с мешком. А я огляделся и вдруг у самых ног увидел небольшую темно-серую змейку, похожую на ужа. Раз! — и я, недолго думая, схватил ее (читал же, как надо!) чуть сзади головы. Змейка зашевелилась. Рустам только что справился со своей добычей, обернулся ко мне…

— Смотрите, ужа прихватил, — сказал я.

— Что ж, — улыбнулся Рустам, — и уженек пригодится. — Мгновенно перехватил он змейку, спрятал в сбой мешок и… вкатил мне такую оплеуху, что я еле удержался на ногах.

— Дурак! — кричал он, выкатив белки. — Сказано было тебе… Знаешь, какого ужа прихватил? Нет, — покачал он головой, посмотрев на мои ноги в легких резиновых кедах, — твоя смерть будет на моей совести. Дальше не идем. Во-первых, поменяемся обувью, — продолжал он уже спокойно, — а во-вторых, давайте же условимся: ноль движений без моих разрешений.

Мне пришлось обуть его ботинки, которые оказались мне безбожно велики. Подождав, пока я их зашнурую, он сказал:

— Свои кеды понесешь в руках. Я босиком обойдусь. Не спорить! Пошли.

…Около небольшого зеленого озерка стоял рыжеватый, местами в белых следах соли, вагончик.

— Пришел с добычей! — закричал босой Рустам, подбегая к нему. — Добыча странная: желает ужинать и спать.

Их было четверо: кроме Рустама двое совсем юных парней и Наташа. Тоже, судя по всему, только что пришли. В спецовке Наташа была похожа на озорного мальчишку-подростка. Однако она быстро зашла к себе (в вагончике для нее было отгорожено что-то вроде отдельной кабинки) и через несколько минут появилась одетая в аккуратно выутюженную белую блузку, плиссированную юбку и блестящие черные туфли, — хоть сейчас на вечер молодежи. «Не из-за меня ли?» — появилась вдруг у меня странная мысль.

Тогда же я заметил ее не слишком привлекательную привычку кривить губы, прежде чем ответить на какой-либо вопрос, и время от времени передергивать плечами…

За ужином Рустам был оживленнее всех. С большим юмором он рассказывал о том, как я схватил молодую эфу, приняв ее за ужа. Все изобразил в лицах.

— Честное слово, быть ему змееловом! — кричал он и рассмеялся. — Даже в рифму. Вы увидите, быть! Или, разумеется, не быть…

Студенты посмеивались (парни оказались студентами-биологами, здесь они проходили практику), Наташа только один раз улыбнулась. Мне все больше нравились эти ребята, а шутки Рустама навели меня на серьезную мысль: «А если в самом деле… Отпуск же…»

После ужина студенты сели за шахматы, Наташа ушла к себе, сказав Рустаму: «Записи надо в порядок привести» Рустам вскоре исчез; уже совсем наступила ночь, студенты зажгли свечку, а он все не появлялся.

Мне спать не хотелось, и я вышел побродить. Зеленела над пустыней луна. Я начал спускаться к озеру и невольно подался назад: на песке, у самой воды, неподвижно лежал человек — без сомнения, это был Рустам. Он раскинул в стороны руки, одну из них лизала вода.

Кричать? Зубы у меня словно бы сжал кто-то. Я подбежал к Рустаму. Он по-прежнему не шевелился, однако теперь я понял, что он спит. Но так спать?..

Рустам вскочил, сел, протер глаза:

— Держи за хвост, держи, не выпускай же.

Еще раз протер глаза, взглянул на меня, встал на ноги, опять сел.

— Ужелов, что ты тут делаешь? Эфолов… Иди, отсыпайся.

Мы молча смотрели друг на друга.

Наконец Рустам заговорил снова:

— Если спать не хочется, посидим, не возражаешь, при луне? Не такая луна, как у вас в России, ага? Здесь не Южный Урал (он уже знал, что я с Южного Урала), а юг Средней Азии. И сейчас, ты например, не можешь быть уверенным, что совсем рядышком, за спиной у тебя нет гюрзы. Не вскакивай! Это ты не можешь быть уверенным, а я могу. Чудо было бы… Их вообще мало осталось, ловим, а еще больше убиваем зря. — Он отряхнул песок с одежды. — Я тебя испугал своей позой. Не обращай внимания особенно, а главное, помалкивай. Ты завтра уйдешь и забудешь… — Он обнял меня за плечи: — Понимаешь, неудачник-эфолов, это у меня ночная разрядка. У кого бывает зарядка, а у меня разрядка. Столько за день накопишь, наконденсируешь… Это только говорят, пишут иногда, что есть люди, которые совсем не боятся смерти. Когда видишь эту смерть в десяти шагах и она головой в тебя метит, капюшон раздувает, у тебя первое желание — бежать, пока цел. А бежать нужно не от нее, а на нее, хитрее быть, в десять раз проворнее… А вечером настроение у ребят поднимать, взвинчивать, чтобы не скисли окончательно. Охота у нас неважная, змей маловато, люди теряют интерес. Видишь, дела… А когда у всех все в норме, у меня, видишь, разрядка начинается. С тобой сегодня тоже… У меня мало-мало разрыв сердца не случился, когда ты эфу держал в руках. У меня слабое сердце. Смотри на будущее. А впрочем, ты же завтра чух-чух-чух…

— Я об этом и хотел с вами поговорить, — вставил наконец я. — Вам рабочие не нужны?

Он привстал:

— Фиу! Это ты хочешь навялиться к нам в рабочие?

Я рассказал о своей отпускной ситуации.

— Фиу! — повторил Рустам. — Да кто ты сам из себя?

— Газетчик.

— Сюжеты разыскиваешь? — прищурил он глаза.

— Допустим, не прочь, — с вызовом ответил я.

— А еще ты кто?

— Не трус, вероятно, — пожал я плечами.