Пропавший рейс - Алексей Речкалов

сказать, к вечеру стало легче. Пришло понимание, что истериками и криком ничего не исправить. На третьи сутки я начала думать, что я могу предложить своим пленителям взамен. С учетом того, что буянила я в не очень одетом виде, охранники видели все, что могло их привлечь, но никаких заинтересованных взглядов в мою сторону не было. Правда, вела я себя не как милая кошечка, а как обезумевшая рысь в клетке. Это не очень привлекательно, но ведь кого-то и такое возбуждает. Получается, вариант соблазнить охрану – не вариант. Пипееец, а вот больше мне предложить-то и нечего. Да и какой смысл договариваться с этими истуканами, они все равно ничего не решают. Нужно ждать этого красавчика Романа, и давить на жалость; его-то уж точно не соблазнишь, тут мне самой, похоже, больше хочется. И кто я для него? Шлюха, внезапно попавшая в замес не по уровню – такая ему точно не будет интересна. Нужно вызвать жалость: плачущая баба, всегда вызывает желание ее пожалеть и защитить. Я ходила по огромному дому и проговаривала, и продумывала каждое слово и интонацию, чувствовала, что от этого зависит моя жизнь. Проговаривая раз за разом, понимала всю неубедительность того, что я придумала. И чтобы поддержать себя, я продолжала пить шампанское, периодически проваливаясь в забытье. В какой-то момент из ощущений осталась только безнадега и отстраненность. Ничего мне уже не поможет, ничего я не смогу сделать. Попала в молотилку, и сделать ничего не смогу. Не по моему уровню возможностей такие ситуации изменять. Могу, как брошенная, лодка плыть по течению до первых камней, на которых меня размотает на досочки и гвоздики. В размышлениях под игристое прошли четвертые сутки. Я практически не поднималась с кровати, только за новой бутылкой и в туалет. С голодухи и такого количества алкашки меня периодически тошнило желчью. В какой-то момент стало страшно: спазмы, скручивающие тело в рвотных позывах, начали доставлять дикую боль, и даже естественная алкогольная анестезия не помогала. Но остановиться пить я не могла. Я начала плакать, слезы перешли в рыдания и такие громкие всхлипы и звуки, что меня зашел проведать охранник. Внимательно посмотрев на меня и количество пустых бутылок, он молча удалился. Через час появилась пара мужчин в белых халатах. Мне было уже все равно, что они со мной сделают; я лежала безвольной куклой с замутненным сознанием и нежеланием жить. Доктор взял мою руку и поставил какой-то укол, после которого мне стало хорошо и спокойно, я наконец-то смогла разжать скованное от происходящего тело и расслабиться. Меня раздели, протерли влажными полотенцами, укрыли тепленьким одеялком и поставили капельницу. Эта забота опять кинула в слезы, но уже не истеричные, а очищающие; от благодарности за то, как они мне помогли. Через пять минут я первый раз за эти дни спокойно уснула.

Сегодня я проснулась в более или менее нормальном состоянии. В зеркало смотреться было страшно, но внутренне я чувствовала себя прилично. Первый раз за эти дни я почувствовала голод. Постучала в дверь и попросила еды. Через несколько минут мне принесли чашку пшенной кашки, круассан и кофе. Как же это вкуууусно! Живот сразу заурчал от попавшей еды и тепло разлилось по уставшему от алкоголя телу. Нет, столько пить нельзя, так можно и самостоятельно прибраться или сойти с ума. Хватит пить, этим делу не поможешь, пора принять существующее положение вещей, и думать, как из этого выкручиваться.

Итак, я в плену у людей, которые меня не бьют, не мучают, и даже помогают, и вообще похожи на кого-то из людей в погонах. Это значит, я им нужна, и убивать меня не собираются, иначе вопрос бы уже со мной решился. Это несомненный плюс. То, что будет нужно отдать этот завод, который по совершенно случайному стечению обстоятельств стал моим, я уже давно поняла. Вопрос в том, что я могу за это попросить; именно попросить, а не требовать. Хотелось бы просто свободы, и по возможности свалить из страны. Здесь в России я больше никогда не буду чувствовать себя спокойно, мне все время будет казаться, что меня хотят унизить, изнасиловать, убить. Мне нужно выторговать свою свободу.

Чтобы не сорваться опять в водоворот мыслей и истерики, я решила как-то отвлечься. Нужно включить телевизор и хотя бы посмотреть новости. Любая информация может отвлечь и немного расслабить. Обычно для этого использовался интернет, но телефона-то нет. Не помню уже, сколько лет назад я проводила столько времени наедине с собой без телефона в руке. Отдельное испытание: сидеть на трезвую голову без телефона, и пытаться не думать. Вспомнилось детство в интернате: там не было ни телевизора ни тем более телефона с интернетом, и ведь как-то получалось проводить время и не сходить с ума. Часто пряталась в одном укромном уголке, у уборщицы тёти Гали, в темном чулане рядом с швабрами и ведрами. Там удавалось избегать постоянных зацепов со стороны девочек и домогательств со стороны мальчишек. Я сидела и мечтала о том, какая у меня будет жизнь после интерната – семья, детишки. Я очень хотела нормального спокойного непьющего мужа, которого я буду любить, встречать с работы, обхаживать, обстирывать, кормить. Трое детей, своя небольшая уютная квартирка, в которой всегда пахнет вкусной едой, борщом и сдобными булочками. Я никогда не хотела, чтобы любили меня, я не понимала как это – любить меня. Мне хотелось отдавать свои чувства, заботу, ласку. И боже мой, как я хотела детишек, мечтала стать мамой – той, которая никогда не бросит своих родных, никогда-никогда, чтобы ни случилось в моей жизни!.. Но жизнь повернулась ко мне совсем другим боком. В пятнадцать я залетела от своего парня из интерната, за что была жестко наказана воспитателями. И после стояния целую ночь голой в холодной душевой комнате, периодически поливаемая ледяной водой, я жутко заболела воспалением лёгких. Меня положили в лазарет и начали колоть антибиотиками, и на фоне высокой температуры, нервов и каких-то жутких препаратов, я выкинула плод. И после этого осложнением пневмонии получила бесплодие. Это навсегда закрыло в моей голове семейное будущее, и в том числе спровоцировало уход в проституцию. Ну кому нужна бесплодная баба? Без жилья, без образования, без будущего. Путь в то время был один – в шлюхи.

Хватит грустных воспоминаний; ткнула кнопку на пульте и начала бездумно листать каналы, глаз зацепился за лицо молодой Джулии Робертс. Моя любимая «Красотка»; отлично – самое начало любимой сказки про коллегу.