Замок из золотого песка - Марина Владимировна Болдова

он был точной копией того крестика, который Сикорский снял с шеи умершего на его глазах человека. Крикнув, чтобы Манана пока не уезжала, я побежала за сумкой, радуясь, что прихватила находку профессора с собой.

– Вот, смотрите, такой же, – я раскрыла ладонь.

– Господи, откуда у тебя он?! Это же крестик Петра! Вот, смотри, на обратной стороне буква «А». Крестик принадлежал раньше Арчилу, погибшему брату нашей матери. На моем буква «Т» – Тамара. Где ты взяла крест, Марья? – требовательно произнесла Манана.

– Я не могу вам этого рассказать. Это не моя тайна. Могу утверждать одно – отца нет в живых, он действительно погиб в тайге.

– Ты обязана рассказать, Марья! Петр – мой брат!

– Марьяша, Манана права, – вдруг вступилась за нее мама. – Я тоже хочу знать, откуда у тебя крестик отца.

– Хорошо. Вы когда уезжаете в Грузию, Манана?

– Планировала в начале следующей недели. Пока я остановилась у Бедара.

– Обещаю, что до вашего отъезда я отвечу на ваш вопрос. Простите, пока не могу, – продолжала я твердо настаивать на своем.

Забрав оба креста, я попрощалась и поторопилась уйти. Мне нужно было связаться с Сикорской. Но перед этим я должна была дождаться информации от Реутова о Коновалове.

Я устроилась за столом в гостиной и положила перед собой оба крестика. Только сейчас стали заметны различия. Во-первых, крест отца был на пару миллиметров длиннее. По-разному выглядела и виноградная лоза – на кресте Мананы она казалась более объемной. Работа была явно ручная, но крестики изготовил один и тот же мастер.

– Марьяша, мне ты тоже не можешь ничего сказать? – мама присела рядом и дотронулась до моей руки.

– Прости.

– Ладно… Тебе в город нужно? Отобедаешь?

– Мам, меня ждут… не спрашивай пока ни о чем, хорошо? И не обижайся. Я поеду. Завтра мне на работу, так что днем не ждите.

Я поцеловала маму в седую макушку, погладила по плечам и, прихватив крестики, направилась к выходу. Такси я уже вызвала, но выйдя во двор, с удивлением увидела Реутова. Он и Семочка что-то оживленно обсуждали, но замолчали одновременно, едва заметив на крыльце меня.

– Я тебя жду, в город поедешь? Подвезу, – предложил Григорий.

– Ладно, если есть время.

– Есть. До вечера свободен. По дороге поговорим.

Я сделала круглые глаза, осторожно кивая на отчима – молчи, мол. Но Семочка уже подозрительно смотрел на нас обоих. Зная, что от его расспросов уйти будет не так легко, как от маминых, я торопливо чмокнула его в щеку, и, схватив за руку Реутова, повела к воротам.

И тут вспомнила о записке Алексея.

– Пап, подожди, – я вернулась к Семочке. – Не стала при посторонних говорить – вот, возьми, нашла в комнате Алексея, – я протянула ему записку.

Я молча ждала, пока он ее прочтет. На лице отчима сначала отразились удивление и растерянность, но уже через минуту он недовольно нахмурился.

– Дурак Леха. На кой мне его угрызения совести. Мне брат нужен! – наконец выдал он. – Ладно, поезжай, дочь. С этим совестливым олухом я сам разберусь.

– Едем к Сикорской, – буквально приказала я, когда Григорий завел двигатель. – Ты понимаешь, что долго скрывать от родственников эту историю с крестом я не смогу? Наша задача убедить Аду Серафимовну, что имя ее мужа никак не пострадает, если правильно подать информацию о том, что случилось в тайге.

– Ты, Марья, предлагаешь соврать?

– Не соврать, а немного подправить то, о чем написал профессор. Совсем необязательно упоминать о том, что он нашел все украденные моим отцом украшения… черт… это что же, выходит, я тоже дочь вора?! – дошло до меня наконец.

– Почему тоже?

– Только недавно жалела Семочку. Хотя он совсем не комплексует по этому поводу. Я никогда не наблюдала у него теплого отношения к Никодиму. Так, слушался его по привычке, заложенной с помощью тумаков еще бабкой Агафьей в раннем детстве. Говорят, сильной колдовкой была. Травами и заговорами лечила. Я иногда смотрю на Ваньку и понимаю, что мужики к ней не просто так липнут, тут явно магией попахивает. От прабабки способности, что ли, передались?

– Думаешь, она Сикорского приворожила? – рассмеялся Реутов. – Покрасивее никого не нашла?

– Нашла, и ты знаешь, кого! – огрызнулась я.

– Прости. Неудачно пошутил. Марья, как дела у тебя с Игнашей? Ничего, что спрашиваю?

– Ты, Гриша, как старый сводник, ей-богу. Только остановись, пожалуйста, не лезь. Не слышишь, телефон звонит?

Реутов прижался к обочине и ответил на вызов. Я, чтобы не мешать разговору, вышла из машины.

Мы остановились на трассе неподалеку от того места, где я недавно вела задушевный разговор с рыбаком. До озера было метров пятнадцать, с этой позиции оно выглядело как река – такое же длинное, оно тянулось вдаль, а конца его видно не было. Но я теперь знала, что вода доходит и до лесного массива, где стоит отель. Прошло всего четыре дня с тех пор, как погибла жена Никиты Тицианова и я нашла утопленницу, но за это короткое время моя жизнь изменилась кардинально. Понять, в лучшую ли сторону, я пока не могла. От расставания с Аркашей я испытала облегчение, но подозревала, что это только потому, что закончилась неопределенность и я обрела новый статус. Только вот какой? Свободной женщины или брошенки? Ночь с Игнатом тоже пока не давала уверенности, что я буду с ним. Я не чувствовала той любви, что когда-то связывала нас с мужем. Мне не хватало… легкости. Ну, нельзя с такой серьезностью относиться к нарезке салата! Игнат безумно нравился мне как мужчина. Он надежен и заботлив. Представить его мужем и отцом моего ребенка я могла без труда. К тому же Москвин оказался умелым любовником, нежным и деликатным. Но в быту, я чувствовала, он меня будет только раздражать. А если еще его мама решит окружить нас своей заботой, то мне конец. Я боюсь даже представить, что свекровь будет хозяйничать в моем доме. А вдруг ей захочется и меня одевать в фирменные шмотки? И она в мое отсутствие перетрясет весь мой гардероб. От одной этой мысли мне стало совсем тоскливо.

А еще я обрела и потеряла родного отца. Хотя и оказался он вором, но мне его безумно жаль: проклятый родной матерью, он жил неудачником, умер в муках и не был погребен.

И вдобавок ко всему я получила в наследство ворованное золото…

Услышав сигнал клаксона, я вернулась к джипу Реутова.

– Что-то ты невесела, Марья? – встретил он меня, с подозрением всматриваясь в лицо.

– Все норм, Гриша.

– Ладно, тогда слушай. Лев