Убить Голиафа - Марина Валерьевна Герасимова

я никак не мог сопоставить эти слова с собой. Как будто они говорили о ком-то другом, не обо мне. Впрочем, Дмитрий до потери памяти, и Дмитрий, о котором, как о живом, почти никто из присутствующих не думает, – это, действительно, разные люди. И никогда уже мне не стать прежним.

После церемонии вся семья и большинство пришедших на кладбище людей отправились в ресторан на официальные поминки. Большой зал вместил в себя немало желающих помянуть Дмитрия Петровича Айдашева и его семью, и, как вчера, был полон.

На этот раз мне пришлось высидеть часа два, продолжая слушать добрые слова о себе, как о постороннем мне человеке. Слова были порой настолько добрые, что от них попахивало фальшью. Верю, Дмитрий был хорошим человеком, но вряд ли ангелом. Ангелы не бывают академиками в достаточно жёстком мире науки, где без компромиссов и определённой жёсткости не обойтись. Да и не мог ангел, любя жену и сына, переспать с любимой женщиной своего брата, чтобы доказать тому, что она недостойна быть его невестой. Вспомнив Вику, я опять ощутил чувство горечи, как в тот момент, когда услышал от Виктора, что она умерла. Ей бы ещё жить да жить! Если все эти смерти не случайны, а они не случайны, что за урод (или уроды?) за всем этим стоит?! Что за причина такая, что она способна оправдать в чьих-то глазах столь массовые убийства? Или это дело рук маньяка?

Наконец, переговорив с академиком Шмаковым о моих планах относительно лаборатории и обмолвившись несколькими словами с родителями Аллы, мы всей семьёй отправились домой. Семёну, Наташе и Лене пора собираться в Лондон. Завтра они улетают.

Дома меня уже больше часа ждал Сергей Ярыгин. Как мне доложила прислуга, за это время он успел выпить немалое количество виски в моей гостиной, в результате чего, когда я его увидел, банкир был предельно пьян. Едва держась на ногах, раскачиваясь, весь в слезах он набросился на меня, как только я вошёл в гостиную.

– Что ты вчера сказал моей девочке? Что ты сказал? Зачем ты её оттолкнул?

Сергей попытался ударить меня кулаком то ли в лицо, то ли в грудь, но его движения были столь неуверенными, что я легко перехватил удар, и, приобняв его, заставил сесть в кресло. Следом за мной шёл Виктор, который тут же стал успокаивать несчастного мужа. Тот по-настоящему плакал, из его глаз текли слёзы, которые он тут же плохо координированными и резкими движениями размазывал по лицу. Шмыгая носом, убитый горем Ярыгин твердил:

– Ты, ублюдок! Что ты ей сказал? Что ты ей сказал? Моя девочка…

Вряд ли так можно сыграть. Гей-Ярыгин действительно убивается по своей девочке. По-своему, по-гейски, но он её всё-таки любит.

– Расскажи, что случилось, – попросил я. Но вместо него заговорил Виктор, который, по-видимому, уже успел с ним переговорить, когда тот был ещё трезв.

– Его не было дома, когда всё произошло. Рано утром, как обычно, он отправился в банк. Он всегда работает по утрам, а с обеда отчаливает. Старая привычка. Вика позвонила тебе, налила ванну, залезла в неё, нанюхалась кокаина, который взяла с собой прямо в ванну. Пакетик из-под кокаина мы нашли рядом. Потом утонула. Уснула, наверное. Данных за самоубийство нет, потому что нет предсмертной записки. Да и судя по разговору с тобой, она не собиралась умирать. Если только не в состоянии аффекта. Данных за убийство пока что тоже нет. На теле следов борьбы не обнаружено. Возможно, хотела расслабиться. И расслабилась…

Я с недоверием посмотрел на Виктора, понимая, что в свете всего случившегося, случайная передозировка выглядит крайне подозрительной. Он понял мой взгляд и пожал плечами, мол, пока что ничего больше неизвестно.

– Вчера она так плакала… так плакала, – опять бормотал Ярыгин, – что ты ей сказал?

С точки зрения Сергея это я довёл Вику, если не до самоубийства, то до передозировки. Если это не убийство, то он прав.

– Что за шум, а драки нет? – в гостиной появился Иван. Оглядев присутствующих, он констатировал:

– Впрочем, может быть, и есть.

Виктор позвал двух охранников, которые, подхватив обезумевшего от горя и виски Ярыгина под руки, выволокли его из гостиной. Генерал велел Джону отвезти несчастного мужа домой и проследить, чтобы тот лёг спать.

Мы же втроём остались в гостиной. Виктор достал глушилку, включил и демонстративно положил прибор на стоящий рядом столик.

– Как могло случиться, что Вика узнала меня, а Лена – нет? – задал я интересующий меня весь сегодняшний день вопрос, усаживаясь в одном из кресел.

– Лена тоже узнала тебя, – спокойным голосом сказал Виктор, который уже также удобно устроился в кресле, – в ту ночь, когда вы переспали. Пришла ко мне. Я ей популярно объяснил, что в её интересах, а также в интересах государства, об этом следует молчать. Она меня поняла. Поняла бы и Вика. Если бы мы успели.

– Может быть, вы и успели? – жёстко спросил я.

– К сожалению, нет, – Виктор никак не отреагировал на мой выпад. Спустя несколько секунд он продолжил:

– ФСБ – не отмороженные. Мы должны защищать государство и людей, а не убирать последних, если они вдруг стали случайными свидетелями или узнали что-то, что им знать не следует. Убийство Вики, если это убийство, – не наших рук дело, и, конечно, не моих. Здесь потрудился кто-то другой. Тот, кто слышал ваш разговор.

– Она звонила мне с помощью защищённой программы, – вспомнил я.

– Не бывает программ, полностью защищённых от спецслужб или подобных им организаций. От доморощенных школьников, возомнивших себя хакерами, – да. К тому же, Вика наверняка говорила громко, кто-то из находившихся в её доме людей тоже мог услышать. Возможно, Ярыгина прослушивают. Мы – нет. Но кто-то ещё – может быть. Ведь Вика была любовницей Олега, а Олег, похоже, у кого-то на крючке уже давно.

– Если не спецслужбы, то кто? – спросил я, помня, что Виктор и Андрей Птичник считают, что вся затея со мной и смертью Олега не является делом ни Ми-6, ни ЦРУ, ни Моссада, ни ещё какой бы то ни было спецслужбы отдельных государств. Хотя смерти физиков и говорят об обратном.

Иван, который до этого сидел молча, расслабившись в кресле и закрыв глаза, вдруг встрепенулся, сел прямо и сказал:

– Мы сегодня в машине как раз об этом и говорили.

Тут в гостиную вошёл Семён.

– Не помешаю? – вежливо спросил он.

– Конечно, нет, – одновременно ответили Иван и Виктор.

Семён увидел глушилку, удовлетворённо кивнул и занял кресло рядом со мной.

– Я давно хотел