Тайна старого морга - Найо Марш

половицы, скомкал подушку, которую прихватил из транспортного офиса, и подложил под голову. С пола он зыркнул на Аллейна:

– Вот так, ясно?

Глядя на эту сцену, Аллейн с удивлением понял, что жалеет этого юношу. Он уже хотел сказать, что когда-то и сам был солдатом, но тут за окном послышался птичий крик. Голоса пернатых в Новой Зеландии менее всего напоминают щебет английских пташек. Этот странный протяжный звук могла издать и не птица – может, медсестра пробежала с каталкой к пациенту, которому стало хуже, или дикий зверь закричал во мраке, а может, и вовсе маори приветствовали рассвет. Аллейну недосуг было заниматься психологическими проблемами юного Сидни. Он взглянул на викария, который улыбнулся странной блаженной улыбкой, совершенно не подходящей к обстоятельствам.

– Нет нужды волноваться, инспектор, – заверил он. – Здесь много опоссумов. Дикий лес всего в нескольких сотнях ярдов.

– Пожалуй, вы правы, – согласился Аллейн. – Но звук совершенно неестественный. А что вы делали вчера в это время?

Отец О’Салливан поглядел на Сидни Брауна, скорчившегося на полу.

– Я молился за душу мистера Брауна. По кончине усопшего полагается читать литанию, и…

– Ясно, – перебил Аллейн, не давая викарию пускаться в подробности. – А после литании?

– Сестра Камфот, по своему обыкновению, начала весьма бесцеремонно общаться с понесшим утрату молодым Брауном. Я вызвался сходить оповестить о случившемся главную сестру.

– И где вы ее нашли?

– В кабинете. Мы собрали необходимые документы, и под начинавшейся грозой я проводил ее до входа в третью палату гражданских.

– Должно быть, вы обсуждали ее дальнейшие действия согласно больничному протоколу на случай предвиденной смерти?

– Такой протокол существует, – викарий покосился на Сидни и отошел в сторону, увлекая Аллейна за собой, – но мы с Изабель не говорили о кончине мистера Брауна или горе его внука по причине очевидного отсутствия такового. Мы с ней вообще не разговаривали.

– Как так?

Глядя Аллейну в глаза, отец О’Салливан сказал тихо и просто:

– Мы любили друг друга. Эта женщина была любовью всей моей жизни. Мы обсуждали вымечтанное совместное будущее. Вы можете счесть меня или нас обоих черствыми, раз мы думали о себе, когда на этого юношу обрушилась такая беда, но смерть часто пробуждает жажду жизни в самой страстной ее форме. Мне неоднократно доводилось это видеть.

Аллейн пристально посмотрел на викария.

– Значит, когда вы сказали, что вызвались привести главную сестру, вы не были до конца откровенны?

– Вы должны понять, как трудно далась мне эта ночь. Я не хотел трубить о нашей любви, дабы защитить мою дорогую ушедшую Изабель, да упокоится она с… – Голос викария пресекся, и он закрыл лицо руками.

После паузы Аллейн начал снова:

– Простите, но я вынужден спросить, где вы находились в этот момент, когда были, гм, вместе.

– Мы уединились сбоку от крытого входа в первую палату военных, в тени навеса третьей гражданской палаты. Даже при скудном свете из окон нам приходилось соблюдать осторожность. Я побыл минутку с моей любимой.

– Да, нелегко вам приходилось. Разрешите еще вопрос?

Викарий покорно кивнул со вздохом.

– Но отчего вы с мисс Эшдаун решили скрывать вашу… – Аллейн покачал головой. – Не хочу показаться бестактным… Вашу дружбу?

О’Салливан печально улыбнулся.

– Из практических соображений. До войны у Изабель была комната при больнице. Это стандартная практика, чтобы главная сестра проживала на территории…

– А с началом войны?

– Ее комнату реквизировали для нужд армии, и ей пришлось перебраться в общежитие для медперсонала в городе и кататься туда-сюда вместе с остальными. А я живу при церкви, в пристройке. Раньше нам удавалось уединяться в ее комнате, где мы могли говорить и строить планы, радуя наши сердца, но с началом войны нам осталось лишь срывать поцелуи украдкой по темным уголкам. – Он сокрушенно покачал головой и только тут заметил ироническое выражение лица сыщика. – Простите, инспектор, я не равняю мои проблемы с бедами молодых людей на фронте или со страданиями жителей Англии, но война повлияла и на нашу жизнь. Мы очень устали.

– Понимаю, – отозвался Аллейн. – А после редкой минуты уединения?..

– Мы разошлись по делам. Главная сестра вернулась к своим обязанностям, а я отправился посмотреть, могу ли чем-либо утешить молодого мистера Брауна.

– И как, утешили?

– Оказалось, в моей помощи нет нужды – юноша уже спал, как он и сказал. Забылся сном младенца прямо на полу. – Викарий улыбнулся и прежним ясным голосом добавил, указывая на Сидни: – Молодость способна вынести многое.

Расслышав последнюю фразу, Сидни с пола недобро поглядел на отца О’Салливана:

– Да уж повыносливее вас буду. Вы за меня не переживайте.

Договорив с викарием, Аллейн перебросился парой слов с окончательно проснувшимся Уиллом Келли, попросив его повторить свои действия, а именно дойти до двери главной сестры, постучать и снова уйти. Ирландец с готовностью согласился помочь, не преминув сообщить, что в юности он был заводилой в деревенских играх.

– Я свою роль сыграю как настоящий актер, сэр!

– Не сомневаюсь, – ответил Аллейн.

Напоследок он раздал роли сестре Камфот и сержанту Биксу. Медсестра должна была обойти дежурных сиделок и строго-настрого предупредить: что бы они ни услышали в ближайшие полчаса, им ни под каким видом нельзя покидать свои посты и выбегать на крыльцо. Также сиделкам надлежало не разрешать пациентам вставать с коек, пока Аллейн лично не отменит запрет. Засим сестре Камфот предстояло выйти на исходную точку и выбежать, когда мистер Глоссоп закричит: «Воры!» – обращая самое пристальное внимание на любые отличия действий окружающих от их же действий шестичасовой давности. Было решено, что Бикс, шесть часов назад усердно работавший в своем кабинете, не примет участия в воссоздании событий, но будет наблюдать с другого конца двора, встав между моргом и армейскими складами. Бикс и сестра Камфот кивнули, и Аллейн пересек двор, намереваясь пригласить всех занять исходные места. Декорации были на месте, актеры готовы, и Аллейн как режиссер искренне надеялся, что кульминация не станет для них чересчур шокирующей. Все стремились найти и разоблачить вора или убийцу, однако пока никто не догадывался об истинной подоплеке появления Аллейна в Маунт-Сигер. Инспектор очень надеялся, что всеобщее неведение продлится еще некоторое время.

Глава 31

По сигналу инспектора Глоссоп подошел к порогу хирургического отделения и выглянул во двор. Стараясь выжать максимум из своей минуты славы, он, уставясь на офис главной сестры, демонстративно вытер лицо своим носовым платком, с которым не расставался. С того места, где стоял Глоссоп, двор казался пустым. С точки, где стоял инспектор Аллейн – между крытыми входами в третью палату гражданских и в первую военных, – можно было