Андрей Быстров - Странники в ночи

- Спасибо... А теперь давайте вернемся к вашему творчеству. Расскажите, как все начиналось.

Андрей усмехнулся.

- Очень забавно. Знаете, я всегда любил фантастику... В детстве проглатывал все, что удавалось раздобыть, даже полную чушь, лишь бы был ярлык "фантастический роман". И вот классе, кажется, в седьмом написал я в школьной тетрадке коротенький рассказ под названием "Экспедиция доктора Хейма". Литературных достоинств у него не было никаких, графомания. Вся соль в сюжете. Эта самая экспедиция прибывает на какую-то планету ради месторождений редких металлов. Там они обнаруживают рабовладельческую цивилизацию. И что же они, по-вашему, делают? Утруждают себя попытками разобраться в сложностях чужого разума? Да ничего подобного. Без малейших колебаний, как по свистку, они сразу хватаются за лазерные пушки и в два счета разносят рабовладельцев на куски.

- Действительно забавно, - вставил Щербаков с вежливой улыбкой.

- Самое смешное начинается дальше. Я отправил этот рассказ в журнал "Техника - Молодежи"...

- О!

- Да... И мне прислали ответ, такую мини-рецензию. Одну фразу из неё я никогда не забуду: "Рассказ ваш порой становится просто кровожадным"...

Щербаков рассмеялся, а с ним и Андрей.

- Дальше было много всякого, - продолжал Андрей с прежней интонацией, на той же волне. - Я до сих пор не уверен, нормально ли то, чем я занимаюсь, да простят меня коллеги. Писать книги - странная профессия, и не так легко объяснить, как они появляются на свет. Я прочту вам одно небольшое шуточное стихотворение с длинным названием: "Универсальный рецепт творческого коктейля. Продукт к употреблению не рекомендуется, очень опасен для здоровья".

- Интересно, - сказал Щербаков.

- Да... Вот послушайте.

Андрей взял паузу, чтобы вспомнить стихи.

Плесни в бокал по капельке печали и молчания,

Добавь осколок сумерек, колючий звездный свет,

Добытый из щемящих снов на острове отчаяния,

На острове, где можно все, где лжи и смерти нет.

Потом долей, да не жалей, пусть будет там немерено,

Экстракт из неизбывных бед и горестей твоих,

Но должен быть он извлечен тобой со дна неверия,

Где каждый слишком смел и горд, чтобы искать других.

Поверь, что ты уже в пути туда, куда нельзя дойти,

Где бьется пламя на краю сгорающего дня...

Рецепт не полон мой, прости, не торопись к губам нести

В твоем бокале нет ещё ни тайны, ни огня.

Добавь до верха, не скупясь, густого одиночества,

Смешай отдельно в миксере души добро и зло,

Теперь зажмурься и глотай коктейль "Особый творческий"...

И если сразу не умрешь, считай, что повезло.

А после в синем сумраке лежи, ищи решение,

Таращась вопросительно в кружащуюся тьму...

Все в мире преходяще, и в этом - утешение,

Хотя никто на свете не знает, почему.

Он помолчал, слегка кивнул, так обозначив конец стихотворения, и добавил:

- Просто шутка, конечно. Но в каждой шутке...

- А над чем вы работаете сейчас? - полюбопытствовал журналист.

Андрею вдруг стало холодно, словно жаркие лучи прожекторов неожиданно заледенели.

- Вы имеете в виду новый сюжет? - его голос дрогнул.

- Хотя бы в общих чертах. Я знаю, что писатели не любят говорить о будущих книгах.

- Как правило, и я не люблю. Но об этом замысле расскажу охотно думаю, он всех заинтересует, потому что основан на реальных и сравнительно недавних событиях.

- О, пожалуйста, Андрей Константинович, - обрадовался Щербаков.

- Основных персонажей трое, - заговорил Андрей, стискивая в замок похолодевшие руки. - Прокурор некоего российского города - будем называть его для краткости просто Прокурор, его подчиненный - дадим ему условное имя Владимир, и жена Владимира, допустим, Рита. Первая экспозиция - восемьдесят четвертый год. Прокурор убежден, что был бы много лучшим мужем для Риты, нежели Владимир. Постепенно эта мысль превращается в манию, в навязчивую идею... Но Рита любит Владимира, счастлива с ним. Как убрать соперника? Прокурор готов даже на убийство, но это не решает его проблем, вариант Дон Гуана он отметает как нерезультативный или слишком долгий. Нужно убить не соперника, а любовь, скомпрометировать Владимира в глазах Риты и выступить благородным утешителем. Лучше всего обвинить соперника в преступлении, но в каком? Ясно, что не в краже кошелька в трамвае. Преступление должно быть мерзким. И вот Владимира арестовывают за покушение на изнасилование школьницы. Рита навещает его в тюрьме, он клянется в своей невиновности, но улики неопровержимы.

У Андрея запершило в горле, и он глотнул минеральной воды из стоявшего перед ним стакана. Он старался говорить быстрее, опасаясь не уложиться в отпущенное время.

- Владимиру дают шесть лет - могли бы и больше, адвокат помог. Рита выходит замуж за Прокурора, тот идет на повышение, едет в Москву... Тут в нашей истории появляется новый персонаж, назовем его Режиссером. Это тот, кому Прокурор поручил подставить Владимира. По сценарию Прокурора Режиссер нанял проститутку школьного возраста, и та познакомилась с Владимиром на улице. Как-то она убедила его пригласить её домой - может быть, просила помочь в чем-то, неважно. В квартире она набросилась на Владимира, как разъяренная кошка. Тому пришлось отбиваться. Визг, крик, милиция, соседи-свидетели, синяки, частицы кожи под ногтями, заявление потерпевшей, полный набор улик. Но не так прост наш Режиссер! Оказывается, он догадался тайно снять на видеокассету свой разговор с Прокурором, где тот планирует операцию против Владимира, дождался лучших для Прокурора времен, звездного часа, и разыскал его в Москве. Шантаж! Личная ответственность Режиссера не пугала, масштаб фигур несравним, как и масштаб потерь. Линия шантажа лежит немного в стороне от сюжета - существенно то, что в конце концов пленка попала к Прокурору. По каким-то соображениям он не уничтожил кассету, и на неё случайно наткнулась Рита. Это произошло в прошлом году, когда Владимир вышел из тюрьмы. Узнав страшную правду, Рита кинулась к Владимиру. Она умоляла простить её, но не получила прощения. Тогда она покончила с собой, перед смертью отправив Владимиру пленку...

Андрей умолк, снова глотнул воды.

- Означает ли этот сюжет, - осторожно спросил крайне разочарованный Щербаков, - что вы намерены выступить в жанре уголовной мелодрамы?

С усмешкой Андрей поставил стакан на стол.

- Нет, конечно. Я вас мистифицировал. Вы могли бы догадаться, заметить противоречие. Чуть раньше я говорил о разности литературы и жизни, и тут же преподнес жизненную историю... Нет, это не будущий роман, это реальность. Прокурор - всем известный теперь Евгений Семенович Гараев. Если не ошибаюсь, он принимал участие в вашей программе неделю назад?

- Не в нашей программе, - пролепетал абсолютно растерявшийся журналист.

- А вот доказательство его преступления.

Андрей вынул из кармана видеокассету.

В студии возникла тихая паника. Побледневшие телевизионщики беспомощно переглядывались, кто-то в углу отчаянно махал руками: заканчивайте, заканчивайте! Погасли красные огоньки телекамер, направленных на Андрея и Щербакова, заработали камеры ведущего.

- Вот такой неожиданный поворот событий, - оправдывался тот с жалкой улыбкой. - Так как наша программа выходит в прямом эфире, мы...

Щербаков схватил Андрея за руку, выволок в какую-то дверь, увлек за собой по узкому, тускло освещенному коридору.

- Скорее, сюда... Сейчас начнется пожар в дурдоме во время наводнения... Слушай, - он перешел на "ты" незаметно ни для себя, ни для Андрея, волнение сказалось. - Ты уверен, что это та самая пленка?

- Я смотрел её дважды. Мне отдал её Городницкий.

- Какой Городницкий?

- Владимир.

- Понятно. Мы должны её поскорее переписать в нескольких экземплярах, пока кто-нибудь не наложил лапу... Эх, какую прекрасную, жирную свинью мы подложим коммунистам! Сюда...

Он втолкнул Андрея в полутемное безлюдное помещение, где стояли ряды видеомагнитофонов и мерцали телеэкраны.

- Давай.

Выхватив у Андрея кассету, Щербаков зарядил магнитофон и нажал кнопку. Послышались страстные вздохи, и на экране замелькали кадры немецкого фильма фривольного содержания.

- Что за черт, - пробормотал Андрей. - Перемотай туда-сюда. Наверное, до этого или после.

Щербаков перематывал пленку. На всей кассете, с начала до конца, были записаны легкомысленные упражнения, и ничего больше.

Андрей посмотрел на Щербакова, Щербаков посмотрел на Андрея, потом они вместе посмотрели на экран.

- Да-а, - только и сказал Андрей.

- Да, - односложно подтвердил Щербаков. - Перепутал кассету?

- Как я мог перепутать?! У меня других не было.

- Ну, вот что... В гостиницу не возвращайся, там тебя уже ждут...

- Кто ждет?!

- Не пугайся, не убийцы... Во всяком случае, пока. Ждут мои коллеги, репортеры. Нас ведь, как волков, ноги кормят, и рабочий день у нас ненормированный. А твоя сенсация полгорода подняла.