Представитель по доверенности - Роман Феликсович Путилов

(только данных потерпевшей не было и места совершения), но выражение лица Сергея я разглядывал с удовольствием. По молодости он был еще плохим актером, страх просто плескался в его, старательно отводимых глазах.

— Я вижу, ты узнал шапчонку то?

— Нет, я вижу в первый раз.

— Так и записать? Ты хорошо подумал?

Сергей на пару минут «завис» — он прекрасно понял, что прошлая фиксация в протоколе всех его ответов закончилась для него камерой изолятора.

— Я себя очень плохо чувствую, и вообще, у меня в последнее время с памятью проблемы…- схватился парень ха эту мысль, как за соломинку.

Нет, я бы мог «покрутить» его, расставляя силки вопросов заковыристых, но время меня слишком поджимало, поэтому я пошел по пути простому, незамысловатому.

— Видишь, человек принес эту шапочку, которую ты ему подарил при свидетелях, на день рождения, и попросил проверить…

— Света? Попросила проверить? — Кривошеев бросил взгляд на протокол добровольной выдачи и как-то враз осунулся, сгорбился на табурете, став похожим на замершую ворону на столбе.

— Так откуда меховое изделие? А, Сережа?

— Я вспомнил. Эту шапку я действительно подарил на день рождения своей бывшей однокласснице, а купил ее перед этим с рук, у какого-то парня, с виду лет двадцать пять, среднего роста, одетый во все черное.

На этих показаниях Сергей стоял нерушимой стеной, а я не мог задавать ему вопросы про пять «рывков» шапок, о которых он разглагольствовал в камере. Во-первых, камеры хоть и большие, но не настолько — восемь человек, так, что дважды два умножить можно, а темная сторона –она как интернет, помнит все. А во-вторых, Сережа мог упереться на позиции, что врал сокамерникам, дабы придать своей никчемной, с точки зрения, тюремной иерархии побольше авторитета. Не получился у меня сегодня разговор с Кривошеевым. Если бы я знал, где и с кого он сорвал эту проклятую шапку, было бы гораздо проще. По приметам, по месту совершения преступления, отсутствие алиби — я бы Сережу дожал, но сегодня это были пустые хлопоты и пустой разговор.

За пять минут до окончания срока задержания, я отвел гражданина Кривошеева к следователю, где он подписал обязательство о явке по первому требованию следователя и был отпущен, к моему большому сожалению.

Тот же день, вечер.

Ну вот, я так и знал. Не хотелось сегодня никуда ехать, просто душу воротило, руки сами крутили руль в сторону дома, на одних морально-волевых заставил себя свернуть к небольшому ателье на улице имени писателя, похороненного без головы. И понял я, что надо доверять своим чувствам, сразу, как только вошел в помещение под вывеской «Меха, все виды одежды». Время было восьмой час вечера, а в примерочной ателье, зажатая двумя недобрыми молодцами, слабо трепыхалась моя знакомая скорняк по имени Тамара.

— Пройти разрешите? — я вежливо постучал пальцем по обтянутой кожей, широкой спине.

— А? — на меня в недоумении оглянулась, чисто пролетарская, рожа, со смешным чубчиком, который у меня был в возрасте пяти лет — е–ли я не ошибаюсь, такая прическа раньше называлась полубокс.

— Спасибо! — я хлопнул, недоуменно моргнувшего, индивида по плечу, и проскользнул к растерянной Тамаре, и со вкусом поцеловал ее в губы (давно хотелось, что скрывать): — Привет дорогая, прости что опоздал.

— Это заказчики? — я, приобняв девушку, мотнул головой в сторону молчавших парней.

— Нет…- а глаза у Тамары сегодня особенно тоскливые.

Я ловко перебросил пакет с шапкой ушанкой на стол и развернулся к непрошенным гостям: — Ребята, ателье закрыто, все вопросы завтра…

— Да ты кто такой, чучело? — рука с толстыми пальцами потянулось ко мне, но зависло в воздухе…

В машине у меня тепло, поэтому курточка меховая была расстегнута, а приподнять край свитера я успел, пока обнимал специалиста по меху…

Щелчок снимаемого предохранителя незваный гость услышал, как и звук взводимого курка, а кнопочка застежки открытой кобуры открывается параллельно со снятием предохранителя.

— Ну что замер? — я улыбался парню в лицо — вырубить меня одним ударом он, несмотря на мощное телосложение и набитые казанки кулаков не успевал в любом случае, а я был готов стрелять не раздумывая, прямо от пояса… А на случай вопросов со стороны прокуратуры, у меня в кармане, в целлофановом пакете, лежал самодельный нож, самого «зоновского» стиля, небольшой, но острый и от этого опасный. А то, что на ноже, обнаруженного у тела, нападавшего, отсутствуют его, нападавшего, отпечатки пальцев — это уже не мое дело. Может нападавший, при жизни, был хитрым парнем, а может эксперт-криминалист криворукий или с похмелья, главное, что нет и моих отпечатков, правда, товарищ следователь?

— А без пушки тебе слабо? — сделала попытку взять меня «на слабо» бандитский пехотинец.

— Конечно слабо…- я продолжал улыбаться: — Вас, бандосов, как грязи, а нас мало. Нам еще вас сажать-не пересажать, а биться в рукопашную с каждым — никакого здоровья не хватит.

— Пошли. — «чубчик», несмотря на вид тупого бойца, был, очевидно, не таким тупым, оттого и принимал решения — второй парень, такой же здоровый, за время разговора только громко сопел и грозно морщил носогубные складки.

— Ты, тетка, на мента этого особо не рассчитывай, мы к тебе еще придем…- донеслось от выхода и дверь хлопнула. Я вытащил пистолет, после чего осторожно заглянул за угол, после чего запер входную дверь.

— И что это было, уважаемая Тамара Александровна?

— А вы, гражданин начальник, как будто не догадываетесь? — Тамара нервно ходила по комнате: — Рэкет это был, ясно же, как Божий день.

— И что хотели?

Скорнячка громко фыркнула, как будто я сказал какую-то глупость, но все же ответила:

— Двадцать процентов от выручки хотели.

— Ну это еще по-божески…

— Ты не понял, они двадцать процентов от выручки хотели, причем у них какой-то бухгалтер бы приходил и мои квитанции бы сверял. А двадцать процентов от