Антон Чиж - Смерть мужьям!

– Зачем же Карсавиной понадобилось убивать горничную?

– Нужен был сильнейший аргумент. Софья Петровна объяснила Сашеньке: негодные люди виновны в смерти ее сестры, и они достойны только одного – мести. И она ей поможет. Сашенька не возражала: справедливые эмоции хорошо поддерживали ее личный план. Трупы с булавками в сердце не посыпались на наши головы только потому, что Карсавиной надо было самой встречаться с барышнями, чтобы забрать их дневники. Любила она следы подчищать. С Екатериной Павловной все вышло отменно. Пока Карсавина разговаривала с ней на скамейке, на адвоката, возвращавшегося домой, случайно налетела посыльная со шляпной коробкой. Мельчайшее происшествие. В завязавшейся суматохе, подъеме коробки с тротуара, извинений и прочим, незаметно пропала конфетница. Антон Сергеевич это додумал, вспомнил лицо и был обречен. Наверняка в ресторан пригласил Карсавину, чтобы обсудить подозрение. Но в кабинет вошла еще и Сашенька. Так что, адвокат, а за ним и дипломат стали приятной добавкой к разгоравшемуся аппетиту Софьи Петровны...

– Барышня обрубала концы, которые вы начали тянуть.

– Именно. Карсавина попросила Анну Хомякову захватить дневник, дождалась, пока князь отошел за мороженым, обнялась с ней, а Сашенька нанесла удар. Опять восторг, и улика, положенная в ладонь. Что же касается мадам Кивато, более известной как мадам Гильотон, то дверь она открыла тому, кого любила и должна была в шутку «убить». Не сомневаюсь, что Гильотон хорошо узнала этот ангельский характер, она была далеко не дура. Не зря предупреждала... Вместе они возбудили массу сексуальной энергии друг в друге, только Софье Петровне этого было мало. Она вошла с Сашенькой и достигла вершин наслаждения, с каких уже не могла спуститься. Заодно убрала последнего свидетеля. Двухголовый зверь покинул квартиру через черный ход, оставив облачко духов «Черная маска». А колесо почти закончило свой ход.

– Какое колесо?

– Что-то вроде уробороса или стрелок, замыкающих друг друга. Бумажки с розочками подсказали. Карсавина предлагала подружкам использовать обрывочки счетов из салона, как знак, что шуточное убийство совершено. Счетов в доме полно. Оторвал верхушку, пририсовал стрелочки – и «метка» готова. Остается ее правильно положить. И вот тут возникла легкая путаница.

– Как разобрались?

– Пришлось ответить на вопрос: почему Екатерина Павловна сначала показывала мне якобы присланную «метку», а потом розочка нашлась только в ее коробке, но не в сумочке убитой?

Лебедев воплотил собой «немой вопрос».

– Да потому что это была одна и та же бумажка, которая потом отправилась по адресу в коробке к Анне Хомяковой, – ответил Родион. – Анна Ивановна тоже аккуратно положила «метку» в коробку. Нам все спутал Паша из-за своей безалаберности. Если бы положил к Гоголю – была бы одна четкая линия. А так пришлось поломать голову. Но как только я понял, в чем дело, сразу стало просто. Извините, Аполлон Григорьевич, у вас тогда нечестно пари выиграл...

– Вот и говорю: шулер. А дальше что?

– По плану доктора Карсавина Екатерине Делье предназначалось убить Анну Хомякову, Анну Ивановну нацелили на мадам Гильотон, гадалке поручили «убить» Софью Петровну, той – всего лишь Аврору Грановскую, ну, а жене адвоката досталась Сашенька Ипатьева. Что же до самой белошвейки, то жребий доктора сразу указал ей на госпожу Делье. Паша Хомяков стал разминкой.

– Значит, Карсавин лечил Ипатьеву тоже?

– Логика говорит, что в рамках дружеской помощи нет ничего проще, чем дочери сводить подругу на бесплатный прием к отцу. Тем более что своего родства Софья Петровна никогда не афишировала... Доктор Карсавин слишком поздно понял, какое чудовище создал. И поступил, как может только любящий отец: взял всю вину на себя. Но и здесь не удержался от благородного эксперимента: предложил чиновнику полиции выбрать конфетку с миндалем или цианистым калием... У пристава все дела закрыты, но убийца не пойман...

– О! – восхищенно выдохнул Аполлон Григорьевич, но сразу спохватился: – Так значит, Гоголь предназначался Сашеньке Ипатьевой?

– Тут логика показа себя с лучшей стороны... Именины – удачный день для ответного подарка. Чтобы Сашенька не догадалась, какая «шутка» ее ждет. Но мне кажется, Аврора плохо знала силу ее характера. Такого крысой не напугать. Представьте: принять молниеносное решение, заколоть Пашу Хомякова, вернуться в салон, получить букет от Живанши и пойти с поздравлением как ни в чем не бывало. Она растерялась только раз, увидав городового в прихожей Грановской: подумала, что за ней. И я это видел, но решил, что обычный страх барышни перед незнакомым полицейским.

– Как же теперь привлечь Ипатьеву? Где ее искать?

– Она прошла по перрону, а вы даже шляпу не сняли перед такой уникальной барышней.

– «Черная маска»! – только и вымолвил Лебедев. – Так что ж мы расселись?!

5

Вбежал здоровенный мужик в тесном летнем пальтишке, осмотрелся и сразу направился к столу. Попытался вытянуться смирно, но Ванзаров остановил, и заставил его сесть.

– Все, как и говорили, – доложил Семенов, который выглядел в гражданском платье, хуже пугала. – Заломил ей левую руку. Она трепыхаться стала, но молча, все пыталась из шляпки что-то достать. Когда жандармы подоспели и взяли ее за локотки, вытащили из шляпки здоровенное шило с деревянным шариком, чтоб между пальцами держалась. Саквояж открыли, а там денег – тьма-тьмущая. Ну, в купе, как предупреждали... Эту жандармы привели, проводник сразу признал провожавшую. Убийца взята с поличным, не отвертится.

– Спасибо, Михаил Самсоныч, без вашего усердия и ловкости ничего бы не вышло, – сказал Родион, открывая графинчик и разливая на троих. – Отужинайте с нами.

Старший городовой зарделся, как красна девица, кашлянул в смущении, но рюмку взял. Хрустальная стопка еле виднелась в его лапище.

– Кажется, кое-кто понимает больше моего, – обиженно заметил Лебедев, но рюмку не пропустил.

– Господа железнодорожные жандармы обнаружили в купе поезда «Петербург – Париж» мертвое дело дамы, заколотой в сердце стальным предметом с золоченым шариком и римской единицей, – сказал Родион, глядя в даль, ограниченную буфетной стойкой. – При даме найден полицейский паспорт на имя госпожи Ипатьевой, а вовсе не заграничный, и много чемоданов, как для двоих. Купе выкуплено целиком. Попутчиков нет. Страшная загадка. Так было Михаил Самсоныч?

– Так точно, – вздохнул старший городовой.

Криминалист держался за последний краешек недоверия:

– Откуда знали?

– Софья Петровна думала, что приручила дракона. А зверь о двух головах думал по-иному. Сашенька Ипатьева вовсе не собиралась служить карманным палачом. Закалывая подруг и их мужей, она мстила не за сестру, а шла прямым курсом, чтобы вернуть все. Ее цель – деньги Карсавиной. Чего и добилась...

– Но как...

– Простая логика: госпожа Ипатьева не имела заграничного паспорта и билета. Значит, дальше Николаевского вокзала уезжать не собиралась. Софья Петровна думала, что провела всех, а на самом деле загнала себя в ловушку. Сашеньке Ипатьевой осталось только обнять подругу, вонзить в сердце золотую булавку, забрать саквояж, прикрыть купе и, дернув стоп-кран, сойти на том же перроне. Если бы жандармы заранее не были готовы, тело Карсавиной обнаружили на станции Дно или уже на русско-германской границе. Следствие быстро выяснило бы, что мертвая госпожа Ипатьева – круглая сирота, нет ни родителей, ни родственников, ни средств. И хоронить надо за казенный счет. А новая госпожа Карсавина с чистым заграничным паспортом начинала бы новую жизнь где угодно. И бояться нечего: все близкие подруги настоящей Карсавиной мертвы... Очень просто... Куничка разоряет чужие гнезда... Я ведь трижды предупредил... Ну, почему же она...

– Что вы сказали? – переспросил криминалист, застыв с рюмкой на весу.

Родион натужно улыбнулся:

– Так, пустяки, к логике не относится... За что выпьем, господа? Может, за дело, которое мы раскрыли?

– Не мы, а вы, – уточнил Лебедев. – Вот еще манера: пить за работу. Давайте что-нибудь повеселее... За женщин, например.

– Замечательно. Только не сегодня, не против?

– Другого тоста в запасе нет.

– Тогда за победу над зверем в каждом из нас, – предложил Ванзаров.

Старший городовой не понял, но спросить постеснялся.

– С вами начнешь бояться женщин: копнешь поглубже, а там столько намешано разного... – сказал Аполлон Григорьевич, закусывая огурчиком, а Михаил Самсоныч задумчиво крякнул и принялся за грибочки.

Молчать Родион Георгиевич не стал и ответил:

– Разного – это верно... Смотря, с какого угла взглянуть.

Старший городовой глубоко задумался о своем.

А Лебедев разлил опять и заметил:

– Ну, как, довольны таинственным и сложным делом?

– Нам, простым чиновникам полиции, что бы попроще, – сказал Родион. – Кража белья или пьяная драка. А с тайнами только морока.