Русский вечер в Ницце - Екатерина Барсова

подхватил эстафету. Надо поговорить с матерью Матросовой еще раз. Но самое главное – другое.

– Ты приберегла главное напоследок? – проворчал Баринов. – Не могла выложить сразу?

– Хотела вас помучить.

– Ну, выкладывай!

– Жиzel в курсе, что Матросова убита.

– Каким образом?

– Не знаю. Но автор последнего письма пишет об «убитой сестре» и что Инга теперь будет мучиться чувством вины. И к тексту приложена разрезанная фотография балерины, как бы в угрозу ей.

– Ничего себе!

– Я спросила, кому Инга рассказывала об убийстве Матросовой. Она и раскололась насчет своей подруги, Екатерины Новосельцевой. От той я и узнала, что Мартинсоне встречалась с Матросовой.

– Час от часу не легче! Получается, что кто-то в курсе всех дел.

– Если сузить круг людей, знающих об убийстве, то их не так много: Андрей и Инга Мартинсоне да подруга Инги Екатерина Новосельцева. Вот и все. Трое.

– Кстати, что она собой представляет, та Новосельцева?

– В прошлом – художница. В настоящем – домохозяйка. Но знакома с Ингой еще по балетному училищу. У Новосельцевой не сложилась балетная карьера, и она могла затаить раздражение или даже ненависть по отношению к своей успешной подруге.

– Вполне.

– Я спросила, есть ли у нее муж. Так, на всякий случай. Оказалось, что есть.

– Нужно прощупать эту парочку. Кто знает, что там…

– Я тоже так думаю. Да, мы забыли еще одного человека.

– Кого?

– Брата Матросовой. Бориса Кокорекина, журналиста. Он же тоже знает про убийство. Вдруг именно он решил писать за сестру письма?

– Когда я с ним беседовал, то пришел к выводу, что отношения с сестрой у него были более чем прохладные. Собственно говоря, почти никаких контактов. Давал в семью деньги, и все. Откололся от своих давно и жил собственной жизнью.

– Но все равно. Еще раз побеседовать можно.

– Конечно, можно. Вдруг чего-нибудь накопаем?

Глава четырнадцатая

На следующий день у нее был спектакль, а Инга чувствовала себя совершенно разбитой. У нее даже возникла мысль позвонить Трофимову и попросить отменить его. Но потом актриса одернула себя: она не имеет права срывать спектакль только из-за того, что у нее неприятности. Искусство выше всего, учил ее отец, который однажды танцевал свою партию совсем больной, с высокой температурой. И танцевал блистательно! А когда дали занавес и раздались оглушительные аплодисменты, рухнул на руки подоспевших врачей.

Она, Инга, должна собраться и сыграть так, чтобы никто ничего не заподозрил. Людям, которые купили билеты на спектакль, нет дела до проблем Инги. Она подведет не только зрителей, но и своих коллег.

Нет, нет, нужно обязательно взять себя в руки…

Вчерашний разговор со следователем был нелегким. Да еще подвела Катя – проговорилась.

Потом она что-то лепетала и просила прощения, но Инга махнула рукой.

– Ладно, что уж теперь…

– Но это же не смертельно?

– Все не смертельно. До поры до времени.

– Я тебя сильно подвела?

Инга вздохнула:

– Получается, что я наврала следствию. Как говорится на их языке, «ввела в заблуждение». Сначала говорила одно, теперь – другое.

– Ну а ты скажи, типа, забыла.

– Ага! – усмехнулась Инга. – С головой плохо стало. Внезапно ударилась и стала дурочкой.

– Не сердись! Я же не знала, что можно говорить, а что нельзя.

Под глазами у Кати были синяки. Инга не удержалась, спросила:

– Не спала?

– Не спала. Насчет твоей истории разволновалась, а потом… Женька в половине третьего ночи заявился.

– Опять принялся за старое?

– А он и не прекращал его. – Катя провела рукой по темным волосам. – Жизнь у меня – хуже не бывает.

– Да ладно! Крепись. Зато у тебя ребенок есть. Вот и живи ради него.

– Ну да, понятно. А ты… ты простила меня?

– Простила.

Катя чмокнула Ингу в щеку и ушла.

В театре Трофимов преподнес ей огромный букет красных роз.

– Куда такой огромный? – попробовала пошутить Инга. – Руки оттянет!

– Ничего, не оттянет. Я помочь могу. Домой доставить, – прогудел Трофимов. – Нет проблем.

Спутанные волосы падали ему на лоб, и он временами резко встряхивал головой. Чем-то Трофимов напоминал большую кудлатую собаку.

– Спасибо. Я сама донесу.

– Смотри. А то бы я помог. Сейчас цветы в вазу надо поставить, а то завянут.

Инга и сказать ничего больше не успела, режиссер выхватил у нее цветы и куда-то понес. Вернулся уже без цветов.

– Все в порядке. Букет будет в целости и сохранности. Весна! – Трофимов многозначительно посмотрел на Ингу.

– Мне пора.

– Конечно. Увидимся еще, после спектакля.

Инга подумала, что Трофимов становится все более назойливым. А его знаки внимания ставят ее в неловкое положение.

В гримерной Ингу уже ждала Вера Васильевна.

– Здравствуйте! – поздоровалась Инга.

– Добрый вечер!

Актриса села в кресло, и гримерша стала возиться с ней.

После того как Инга была загримирована и одета, она посмотрела на себя в зеркало. Что ж, полностью соответствует роли Марии-Антуанетты. Такая же несчастная. Лицо – как маска. И живет, как перед страхом гильотины: какие еще сюрпризы ей подкинет жизнь?

Спектакль она отыграла в каком-то трансе. Ничего не видела и не слышала вокруг.

– Супер! – шепнул ей партнер. – У меня даже камзол прилип от пота к телу.

Инга с трудом выдавила улыбку. На душе у нее скребли кошки.

Дали занавес. К ней кинулся Трофимов.

– Молодец, Инга!

И смачно поцеловал ее в губы.

«Как бы мне от него ускользнуть аккуратно? – подумала Инга. – А то еще в гости напросится».

Зрители хлопали и все просили актеров на выход.

Инга выходила на поклон, широко улыбаясь. Слева от нее был Трофимов. Справа – партнер, игравший короля.

Когда занавес опустился в последний раз и все бросились за кулисы, Инга осталась на сцене вдвоем с Трофимовым.

– Не забудь цветы.

– Я помню. Но мне надо