Черное сердце - Геннадий Геннадьевич Сорокин

Он даже представить не мог, что я с охотой соглашусь принять участие в его устранении. Возможно, африканские женщины терпеливо сносят издевательства, я же его рабыней быть не собиралась.

После каникул я вернула Пуантье «хлыст». На другой день его украли. Жан-Пьер считал вором Моро, но предъявить ему ничего не мог. Прошло еще несколько дней. Шутова прибежала ко мне с выпученными глазами: «Марина! Моро задумал Пуантье убить». Я встретилась с Моро, мы говорили больше часа и пришли к полному взаимопониманию. Моро передал мне похищенный у Пуантье «хлыст». Я вручила ему куклу вуду, которую сделала из носовых платков. Как выглядела кукла, было неважно. Главное, что у нее в груди торчала игла – символ мучительной смерти. Пуантье не верил ни в черта, ни в культ вуду, но вид куклы с иглой в груди должен был остановить его на секунду-другую.

В назначенный день Пуантье пришел в спортзал, убедился, что меня нет среди зрителей, отправился в кабинет машин и оборудования, постучал условным стуком. Я и Моро уже ждали его. Я была в этой шубке. «Электрический хлыст» – в рукаве. Пуантье, как всегда, пошел в соседнюю аудиторию, в дверном проеме столкнулся нос к носу с Моро. «Это ты?» – взревел Пуантье. Я достала «хлыст», выдвинула электроды. Руки дрожали, накатила такая слабость, что я чуть не упала в обморок. «У меня для тебя кое-что есть!» – сказал Моро и показал куклу вуду. Медлить было больше нельзя. Пуантье мог прийти в себя и нас обоих избить до полусмерти. Я прицелилась и ткнула его «электрическим хлыстом» в область сердца. К моему ужасу, Пуантье упал как подкошенный, задергался и затих. Я стала проверять пульс. Моро посадил куклу на тестоделительный аппарат и присоединился ко мне. Пуантье был мертв. Сердце не выдержало разряда током. Вместо Моро убийцей стала я. Мы оставили Пуантье там, где он лежал, и вышли из здания через запасной выход. На этом – все! Куклу вуду мы оставили без всяких намеков. Мы просто забыли о ней.

– Где сейчас «электрический хлыст»?

– Я разобрала его на две части, опустила в ванну с водой. Потом упаковала половинки в пакетики и выбросила в мусорные контейнеры. Одну половинку недалеко от своего дома, другую – по пути на работу. На морозе вода превратилась в лед, смяла электронную начинку прибора, превратила его в кусок железа.

– Умно! – похвалил я. – Какую бы ценность ни представлял «электрический хлыст», избавиться от него надо было в первую очередь. Без этого хлыста обвинение строить не на чем.

Грачева встала, одернула шубку.

– Я пошла?

– Прощай, Марина! Дай бог, больше не увидимся.

Увиделись, и не раз. В начале 1990-х годов Марина развила бурную деятельность, открыла элитное эскорт-агентство, поставляющее хорошеньких девушек состоятельным мужчинам. Добром эта затея не кончилась. За взлетом последовало падение, потом – полный крах. Холодным февральским утром 1999 года я был единственным человеком, кто бросил кусок смерзшейся глины в ее могилу.

31

В июле 1983 года в областное бюро судебно-медицинских экспертиз нагрянула с проверкой московская комиссия. Перед ее прибытием заведующий бюро велел подчистить хранилище невостребованных биологических материалов. Санитары, сверяясь со списком, упаковали в два черных полиэтиленовых мешка накопившиеся за год биологические материалы и поехали на городскую свалку. По инструкции они были обязаны уничтожить остатки человеческих органов, сжечь их на отвале, день и ночь тлеющем подземным огнем. На свалке автомобиль судмедэкспертизы попал в яму, забуксовал. Водитель подключил оба моста, но выбраться не смог. Пришлось санитарам выталкивать транспорт руками.

– Я к отвалу не поеду! – заявил, как отрезал, водитель. – Всю неделю дожди шли, дорога в месиво превратилась. Берите мешки на плечи и шуруйте пешком.

Санитары отошли метров на двадцать, уперлись в лужу с раскисшими краями.

– Там ничего такого нет? – спросил старший санитар, показывая на мешок товарища.

– Только сердце. Помнишь, здоровенный африканец был? От него осталось. Остальное – фрагменты, из которых ни один целый орган не соберешь.

– К отвалу не пойдем. Вытряхнем мешки здесь. За ночь крысы биоматериалы растащат по свалке, и все будет шито-крыто.

Сказано – сделано! Они опрокинули мешки за бугорок и с чистой совестью вернулись в машину.

На другой день бродяга, живший недалеко от отвала, рассказывал всем желающим, что видел небольшую собачонку с человеческим сердцем в зубах. Ему, разумеется, никто не поверил. Мало ли что спившемуся бродяге привидится!

Тело Жан-Пьера Пуантье было предано земле на самом престижном кладбище Браззавиля. Повторное вскрытие местные медики не проводили. В груди недоучившегося студента навсегда осталось чужое сердце.