Даниэль Клугер - Смерть в Кесарии

— Классная компания… Вернее, классическая. Питье на троих, — он попытался приставить оба портрета к стеночке, чтобы видеть глаза собутыльников. С портретом Ари это удалось сразу. С портретом Шмулика — нет, все время сворачивался в трубочку.

— Ну что ты, в самом деле, на ногах не стоишь… — сердито пробурчал Розовски. — Еще даже не пили. Берите пример с Ари. Крепко стоит, не то что некоторые… — он осекся. — Собственно, почему я сразу не заметил? Ну-ка… — он осторожно взял обеими руками портрет Розенфельда, приподнял его на уровне глаз.

В отличие от портрета Шмулика, этот был наклеен на планшет из очень плотного картона. Конечно, это мог сделать и художник. В конце концов, потрет Бройдера он рисовал в спешке, а тут…

Нет, вряд ли. Скорее, все-таки, бумагу на картон наклеил либо сам Ари, либо его супруга.

Натаниэль положил портрет на стол, задумался. Что-то такое было еще в письме. Что-то, о чем он сейчас подумал совсем по-другому…

Натаниэль отыскал в ящике письменного стола письмо Розенфельда, быстро пробежал его глазами, потом еще раз прочел с самого начала.

Ага, вот:

«…Портрет, как и положено портрету, отражает не только внешнее подобие объекта, но и сохраняет некую тайну его внутреннего мира…»

Натаниэль отложил письмо, снова взялся за портрет. Осторожно ощупал пальцами поверхность. Вытащил «японский» нож для разрезания бумаги и попытался отделить рисунок от планшета. Ему удалось это сделать достаточно легко и почти без потерь для бумажной поверхности.

Он внимательно рассмотрел изнанку рисунка, исписанную четким крупным почерком. Он сравнил с письмом. Рука Розенфельда. Сверху стояло слово «Ари». Дальше два столбика — какие-то названия. Розовски обратил внимание, что названия в первом и втором столбиках были одними и теми же. Различия заключались в цифрах, проставленных рядом с названиями.

— А ведь я видел нечто в этом роде, — громко сказал Натаниэль, и сам чуть испугался собственного голоса. — Да-да, — повторил он, чуть понизив голос, — видел, и совсем недавно. Где же?

11

Поднявшись на четвертый этаж, Розовски подошел к двери с номером 23. Под номером, по-русски и на иврите было написано: «Семья Бройдер. Шмуэль и Хана».

— Ну-ну, — пробормотал он, нажимая кнопку звонка. — Посмотрим, как жили счастливые молодожены.

После мелодичной трели за дверью послышались торопливые шаги, дверь отворилась. На пороге стояла женщина в голубых джинсах и легкой кофточке. Она с настороженным вниманием осмотрела сыщика. Розовски вежливо улыбнулся:

— Хана Бройдер?

Она кивнула.

— Это я вам звонил. Меня зовут Натаниэль Розовски. Разрешите войти?

Хана Бройдер, молча посторонилась, пропуская его в дом.

Розовски остановился на пороге салона. Обстановка была достаточно скромной, во всяком случае — мебель не блистала новизной, да и телевизор, стоявший на передвижном столике, был отнюдь не последней марки. На диване валялась груда вещей.

— Проходите, садитесь, — сказала Хана, входя следом. — У меня не очень прибрано, но вы настаивали на встрече, — она неторопливо собрала вещи.

— Прошу извинить, — собственно, за двое суток с момента их телефонного разговора можно было бы и прибрать. Розовски сел в продавленное кресло у журнального столика. — К сожалению, дело не терпит отлагательств, — сказал он и сам усмехнулся напыщенно-канцелярскому стилю последней фразы.

— Слушаю вас, — Хана не обратила внимания на его усмешку.

— По поручению руководства фирмы «Интер» я провожу расследование обстоятельств смерти бывшего президента компании Ари Розенфельда. Вы были знакомы с ним?

— Нет, — быстро ответила Хана.

— Странно, вы даже не удивились моему вопросу, — заметил Натаниэль. — Ну, хорошо… Скажите, как погиб ваш муж?

— Он поздно возвращался из Иерусалима — ездил туда по своим делам, я не знаю, по каким именно. Предполагают, что заснул за рулем. Машина остановилась на мосту в очень неудачном месте, там, обычно, проезжают тяжелогрузы, целыми колоннами. Один из таких грузовиков, доверху забитый ящиками с «Пепси-колой», сбил машину моего мужа. Возможно, он уснул, потому что был пьян.

Натаниэль заметил, что Хана произносила эти слова механически, как хорошо заученную, но неотрепетированную роль.

— Вы всегда так говорите? — спросил он.

— Как?

— «Мой муж», «моего мужа»… Вы никогда не называли его по имени?

— Почему? — Хана несколько растерянно улыбнулась. — Это просто… Просто так получилось, не знаю… — она замолчала.

— У полиции есть серьезные основания полагать, что смерть вашего мужа была отнюдь неслучайна, — сказал Розовски после паузы.

— Мне об это ничего неизвестно, — ответила Хана. Голос ее звучал напряженно. — Впервые слышу от вас.

— Ваш муж был застрелен, — тихо сказал Розовски. — Из того же револьвера, что и Ари Розенфельд — до него — и Галина Соколова, жена Розенфельда — после. И поскольку у меня есть основания подозревать вас в причастности к смерти мужа, думаю, и на остальные печальные события вы могли бы пролить свет.

Ни одна черточка не дрогнула в лице Ханы Бройдер, когда она услышала эти слова. Натаниэль даже на мгновение усомнился в том, что она, действительно, слышала их.

— Вы поняли меня? — осторожно спросил он.

— Я поняла, — сухо ответила она. — Вы обуяны чрезмерной фантазией. Какие-то убийства… Что вы имеете в виду? Мой муж погиб в автокатастрофе. Что же до всех остальных, то я впервые услышала о них от вас. Только что.

— Ваш муж был застрелен Габи Гольдбергом, — повторил Розовски. — И вы его инструктировали. По телефону.

— Кто такой Габи Гольдберг?

— Человек, признавшийся полиции в совершении названных мною преступлений.

— Это он вам сказал? — насмешливо спросила Хана. — Что я его инструктировала?

Розовски вздохнул.

— Хотите убедиться в том, что я располагаю доказательствами?

Хана равнодушно пожала плечами. Но в глазах ее — Натаниэль заметил это — промелькнула тень испуга. Он положил на журнальный столик диктофон и рядом — три кассеты. Хозяйка квартиры молча следила за его действиями. Розовски некоторое время помедлил, выжидательно глядя на нее. Она по-прежнему не выразила ни малейшего желания как-то помочь ему.

— Что ж, давайте послушаем, — сказал он и вставил в диктофон первую кассету. После непродолжительного потрескивания из динамика послышалось:

«Я только позавчера прилетела в Израиль». — «Только позавчера? И ваш адвокат рекомендует вам… Простите, а как вас зовут?» — «Меня зовут Галина Соколова. Я жена… Вдова Ари Розенфельда».

— Узнаете голос? — спросил Розовски, останавливая воспроизведение.

— Чей?

Он, не отвечая, вытащил кассету, вставил другую.

«Как вас зовут?» — «Галина Соколова». — «А мужа?» — «Ари Розенфельд. Его вилла находится в Кесарии.»

— Ну что? — Розовски снова выключил диктофон. — Хотите послушать третью запись?

— Не понимаю, — раздраженно заявила Хана Бройдер, — какое отношение все эти разговоры имеют ко мне? Я — не Галина Соколова и мой муж — не Ари Розенфельд, я…

— Послушаем третью кассету, — предложил Натаниэль.

Щелчок. Розовски выключил диктофон.

«— Это опять я. Частный детектив Натаниэль Розовски. Мне нужно с вами встретиться. — Опять вы? Послушайте, у меня нет желания с вами встречаться. Не могу понять, чего вы от меня хотите…»

— Ну вот, — сказал он. — Любая экспертиза, думаю, подтвердит идентичность всех трех голосов. А это значит, вас обвинят в совершении одного и организации двух убийств. Подумайте, Хана! Этой записи и показаний Габриэля Гольдберга для суда может оказаться достаточно, чтобы обеспечить вам пожизненное заключение.

Никакой реакции. Розовски снова засомневался в том, что Хана Бройдер понимает смысл сказанных им слов.

— Где похоронен ваш муж? — спросил он.

— Возле Беер-Шевы, на новом кладбище, — ответила вдова.

— Позавчера в Израиль прилетел старший брат Шмуэля Бройдера, Наум. Он был крайне удивлен, узнав, что его брат — ваш муж — похоронен не на еврейском кладбище. В «Хевра Кадиша» ему объяснили, что Шмуэль Бройдер оказался необрезанным и, следовательно, не евреем. Поэтому его хоронила амута «Эзра». А Наум Бройдер утверждает, что они оба из религиозной семьи, и что его младшему брату сделали обрезание в восьмидневном возрасте, как и положено еврейскому младенцу. Как вы думаете, что бы это значило?

— Ничего не думаю.

— Это означает, что ваш муж, по-видимому, не Шмуэль Бройдер. Наум Бройдер не опознал его по фотографии. Зато опознали в Москве, в Главном управлении уголовного розыска… Но если ваш муж — не Шмуэль Бройдер, то и вы — не Хана Бройдер, — закончил Розовски. — Вы — Анна Ведерникова. И ваш муж — покойный муж — Александр Ведерников. В консульстве считают, что вы погибли в автокатастрофе. Но это не так, правда? Вы купили документы у Бройдеров. И это они погибли в автокатастрофе, два года назад. Кто организовал ту катастрофу? Тоже вы? Или у вас узкая специализация — телефонный инструктаж?