Маленькая жестокая правда - Дженнифер Линн Барнс

подошел ближе. – Сначала скажи мне одну вещь, Сойер. Почему ты так сильно переживаешь за остальных, так преданно и горячо любишь всех, от бабушки и Лили до проклятой Кэмпбелл Эймс, но не можешь признаться в своей ревности, когда дело касается меня?

У меня внезапно пересохло во рту. По коже побежали мурашки.

– Это была не ревность.

Это было предупреждение о том, что наши отношения, чем бы они ни были, могли в любой момент закончиться.

Я заставила себя развернуться обратно к берегу и отойти от него на шаг, потом еще на один.

– Ты как-то рассказывала мне, – тихо произнес Ник, – что после смерти твоего дедушки твоя мать стала носить все черное, а твоя тетя сбежала.

Это прозвучало так неожиданно, что я остановилась и ответила:

– Почти на год.

Ник направился ко мне. Я слышала его шаги, но не оборачивалась, пока он не остановился прямо у меня за спиной.

– Ты думаешь, что похожа на свою мать, – сказал он мне. – А Лили – на свою, но все наоборот. Это она замкнулась в себе. А ты убегаешь.

Он говорил мягким тоном, но в словах сквозила жестокость. «А ты убегаешь».

– Я не убегаю! – огрызнулась я. – Я ведь еще здесь, разве нет?

Я все еще жила с семьей моей матери, несмотря на то, что все покатилось к чертям собачьим. Я была здесь, с ним, сейчас.

Я не убегаю. Я не боюсь.

Словно в ответ на мои мысли, Ник поднес руки к моему лицу и провел ими по моим волосам. Он поцеловал меня, грубо в этот раз, так, что все остальные мысли вылетели у меня из головы. Сосчитай до семи. Его прикосновение стало нежным. Губы оторвались от моих и мгновение спустя снова легонько коснулись их. И тут он снова заговорил:

– Ты так боишься, что тебя бросят, что живешь одной ногой за дверью. Вот почему ты не говоришь с Лили о ее состоянии, хотя и беспокоишься о ней. Черт, да именно поэтому ты так хочешь найти ребенка Аны! «Ребенок номер два из пакта о беременности» – это твой запасной план. Запасная семья.

– Это неправда!

– Да ну? – Ник снова коснулся моих губ своими. – Тогда почему ты не скажешь Лили, как сильно волнуешься?

Он посмотрел на меня так, что мне пришлось посмотреть ему в глаза.

– Почему ты так быстро поверила, что Джесси – не моя сестра?

– Я не собираюсь обсуждать это. – Я прижалась губами к его губам.

Он поцеловал меня в ответ, но очень быстро.

– А что, если я скажу тебе, что не хочу, чтобы ты убегала?

«Не будь дурой, не позволяй ему стать для тебя важным, – прошептал голос внутри меня. – Ты чертовски хорошо знаешь, что так будет лучше».

– Что, если я скажу тебе, что мне больше не нужна твоя помощь, чтобы организовать участие Джесси в Бале Симфонии? Что, если я скажу, что ты вернула свой долг?

Я замерла, напрягшись всем телом.

– О чем ты говоришь?

– Мне вот уже несколько недель, как не нужно играть по правилам высшего общества, – сказал мне Ник. Его голос был таким же мягким, как и прикосновения, но и то и другое обжигало. – Твоя бабушка сказала мне, что позаботится об этом. Оказывается, она питает слабость к девушкам из низов, но с возвышенными стремлениями.

В этих словах не было ничего пугающего. Но тогда почему меня сковал леденящий душу страх?

– Когда? – спросила я, и он понял, о чем я спраши-ваю.

– На благотворительном вечере в «Аркадии». Пока тебя не было.

Это был первый раз, когда мы появились на людях вместе. Несколько недель назад. Перед Четвертым июля. Еще до того, как мы…

Я отступила назад, избегая его прикосновений. И его самого.

– Видишь? – Голос Ника был таким тихим, что его почти заглушил внезапный порыв ветра. – Когда все становится реальным, ты бежишь.

– Ты врал мне!

Он посмотрел на меня:

– Ты отдаляешься не из-за этого.

Я покачала головой, чувствуя себя загнанной в угол и пойманной. Меня пронзало ощущение, что вот-вот должно произойти нечто ужасное. Или уже произошло.

– Мне нужно идти. Я сказала тете Оливии, что буду дома к ужину. И Лили…

– Лили выпало много испытаний, – сказал мне Ник. – Но мы оба знаем людей, которые сталкивались с проблемами и похуже. Она справится с этим. Не делай из нее причину, по которой уходишь отсюда и от меня.

Я хотела бы сказать еще что-нибудь. Я хотела бы, чтобы Ник ошибался. Но он был прав.

– Мне нужно идти, – повторила я.

– Я не собираюсь бежать за тобой. Если ты, черт возьми, слишком боишься этой реальности, если я не стал для тебя что-то значить, если мне придется притворяться, что между нами ничего нет, только чтобы ты осталась, тогда уходи.

Уходи.

– Я устал притворяться, Сойер. Если ты слишком труслива, чтобы остаться, больше не возвращайся! – крикнул он мне вслед, когда я сбегала с лодки.

Глава 50

«Мне нужно идти». Я снова и снова прокручивала в голове слова, которые сказала Нику. Я съела половину ужина, когда вспомнила, что он ответил: «Больше не возвращайся».

– Лили, милая, ты почти ничего не поела, – внимание тети Оливии, к счастью, было сосредоточено на ее дочери. Внимание Лилиан тоже. Ни одна из них не догадывалась о том, что со мной что-то происходит. – Может, принести тебе еще чего-нибудь?

Сидевшая рядом со мной за столом Лили взяла нож для стейка и начала аккуратно нарезать мясо. Она наколола на вилку нежный кусочек.

– Я слышала, местные власти приглашают судебного скульптора, – сказала она чопорно, почти как прежде, и промокнула губы салфеткой. – Чтобы опознать тело, которое мы нашли.

Я мысленно приказала себе сосредоточиться на этом разговоре. Реакция тети Оливии была вполне предсказуемой.

– Лили! – в ужасе воскликнула она. – Мы не обсуждаем судебную экспертизу за обеденным столом!

– Правильно, – вмешался Джон Дэвид. – Если мне нельзя, даже в вежливом тоне, говорить о зомби, поедающих собственную плоть, то вам нельзя говорить о мертвых людях.

Собственно, на этом все и закончилось. Тетя Оливия не казалась встревоженной. Тот факт, что Леди озера скоро обретет свое лицо, не вызывал у нее особого беспокойства. В ее поведении не было ничего необычного.

Если не считать того, что тем же вечером она пригласила дядю Джея Ди.

Ему не разрешали заходить в дом – Лилиан запретила. Поэтому он сидел на веранде за домом, разговаривал с Джоном Дэвидом и ждал Лили.

Я невольно задумалась, как бы