Баоцан Золотой Цикады - Ольга Михайлова

Мао и Ши переглянулись и задумались.

— На первый взгляд, ничего особенного, — пожала плечами Ши. — Трафаретно и достаточно заурядно. Но пусть лучше Лисинь скажет. Она мастерица стихи анализировать.

Мао Лисинь восприняла комплимент скептически.

— Я просто знаю Линя Цзинсуна. Думаю, профессор оценил стихотворение Сюань за его тонкость и многослойность, несмотря на кажущуюся простоту. Во-первых, в нём присутствует глубокая меланхолия, выраженная через образ аромата сливы, что создает атмосферу утонченной печали. Рукава, хранящие аромат, становятся метафорой удержания воспоминаний о любимом человеке, который, к сожалению, не вернётся. Во-вторых, стихотворение построено на контрасте между чувственным восприятием аромата и утратой, отсутствием любимого. Это противопоставление усиливает эмоциональное воздействие, делая стихотворение пронзительным и личным. В немногих строках Сюань смогла передать целую гамму чувств: от нежной ностальгии до щемящей тоски. В-третьих, стихотворение созвучно классической поэзии с её вниманием к деталям и символизму. Обращение к образу сливы, часто ассоциирующейся со стойкостью в невзгодах, добавляет глубину. Профессор, вероятно, увидел в этом стихотворении не только талант Сюань, но и её уважение к литературным традициям.

— О, боги, — вздохнул Цзиньчан, почувствовав, что слова Лисинь не только не прояснили для него суть дела, но и запутали её ещё больше.

Он с надеждой повернулся к Ши. Та пожала плечами.

— Просто банальщина. Ну, кто же в наши дни пишет о тоске по утерянной любви, используя трафаретную метафору рукавов, хранящих замшелый аромат сливы? Это же верх оригинальности, полет фантазии! Настоящий прорыв в поэзии! Гениальное сочетание запаха и эмоциональной боли, столь филигранно выраженное впервые ещё в эпоху Хань…. Конечно, невежде, не обладающему тонким вкусом, может показаться, что тема слегка… избита. Но мы-то с вами знаем, что истинное искусство всегда скрывается в нюансах. И в данном случае нюанс заключается в том, что Сюань умудрилась сказать то, что до неё говорили миллионы раз, но с такой невероятной искренностью, что профессор просто не смог не похвалить её порыв. Да и кто бы смог?

Цзиньчан растерялся.

— То есть, хвалить было не за что?

Лисинь завела глаза под потолок.

— Пусть ты не понимаешь в поэзии, но ты же понимаешь в музыке! Как понять, сыграл музыкант грубо или энергично, сухо или строго, вульгарно или эмоционально? В его игре много лишних движений и сумбура — или он играет свободно и раскованно? Ты скажешь, что исполнитель однообразен и статичен, но я скажу, что он играет цельно и вдумчиво. Все зависит от оценки…

Цзиньчан почесал затылок.

— А у профессора Линя хороший вкус?

Лисинь уверенно кивнула.

— Вообще-то да. Но он же ещё и педагог. Иногда нужно поощрить студента, вселить в него уверенность в своих силах, и тогда приходится хвалить и самые неловкие попытки, чтобы ученик не утратил веру в себя.

Цзиньчан вздохнул.

— Ясно. Но тогда отсюда ничего не извлечёшь, а мне казалось, что тут есть что-то важное. Жаль…—

Он поднялся, намереваясь уходить. Лисинь спросила, знает ли он, что в театре на день рождения Кун-цзы будет поставлен новый спектакль?

Цзиньчан удивился. Идея казалась абсурдной, почти кощунственной. Сейчас, когда в академии четыре нераскрытых убийства, затевать спектакли, да ещё на день рождения Конфуция? Прекрасная идея! Смотреть спектакли и чествовать мудрого старца, пока студенты падают замертво, как перезрелые груши?

— Сюй что, решил, что убийства — это всего лишь досадное недоразумение в Гоцзысюэ? Наверное, он рассчитывает, что зрители, увлечённые игрой актёров, забудут, как видели задушенную красавицу, распростертую под ширмой, два трупа в павильоне словесников и утопленника в Небесном озере?

Обе девицы повернулись к нему.

— А ты разве не слышал? Ещё пару часов назад авторитетная следственная комиссия академиков Ханьлинь установила, что виновником всех убийств был Му Чжанкэ.

Цзиньчан закусил губу и помрачнел. Он сам просил Чжао Гуйчжэня сделать это, чтобы убийца счёл себя в безопасности. Или комиссия сама пришла к такому выводу? Впрочем, это было неважно.

Видя его угрюмый вид и потемневшие глаза, Ши подошла к нему.

— Разумеется, никто в это не верит…

Цзиньчан глубоко вздохнул.

— Я могу быть с вами откровенен?

Лисинь хмыкнула.

— А ты что, до сих пор нам поминутно врал?

— Нет, но я хочу задать несколько вопросов и получить предельно честные ответы.

Девицы переглянулись и кивнули.

— Ши Цзинлэ, ты сказала при первой встрече, что у тебя нет подруг. Лисинь — тебе не подруга?

Девицы снова переглянулись.

— Лисинь была моей подругой, пока мой брат не посватался к ней. Она отказала ему, и отец запретил мне видеться с ней. Лисинь тоже по недоразумению обиделась на меня, думая, что я хотела этого брака. Но мы давно нашли возможность всё обсудить, и пришли к пониманию. Но тут выбрали первых красавиц, и в их число попала я, но не попала Лисинь. Но мы снова объяснились, Лисинь знает, как все произошло.

Цзиньчан кивнул.

— Именно это меня интересует. Красавицы. Лисинь, Ши, узнав Чжэнь Чанлэ, Сюань Янцин и Лю Лэвэнь, что вы подумали о каждой из них?

— А что тут думать? — удивилась Лисинь. — Мы их прекрасно знали, ведь год учились вместе и жили в одном дворе. И родство их знали, и связи при дворе. Я, понятное дело, расстроена была, однако, что толку об этом думать-то было?

— И, тем не менее, вспомним Лю Лэвэнь, первую жертву убийцы. Кто из вас помнит, как она, племянница фаворита императора, появилась здесь, с кем общалась, какой была? Кем восхищалась? Что любила? Когда впервые познакомилась с Исинем? Лисинь?

— Припомнить эту серую мышку, волею судеб заброшенную в обитель знаний — академию? Она не блистала умом и эрудицией, затмевая профессоров, но скромно пряталась в тени. Но её всегда тянуло к самым влиятельным и выдающимися личностями. Ей был свойственен большой снобизм, она любила хвалиться предпочтением педагогов и вниманием аристократов, которого, правда, было мало, пока её не провозгласили красавицей. Когда же состоялось её судьбоносное знакомство с самим Исинем? Точно, что не при лунном свете, под аккомпанемент соловьиных трелей. Но насколько я помню, она мечтала играть на сцене и постоянно сидела на его репетициях…

Заговорила Ши.

— Ее прибытие сюда я не запомнила. Когда мне сказали, что в академию поступила Лю Лэвэнь, племянница влиятельного вельможи, мне пришлось долго запоминать её лицо. Ее кругом общения стали самые разные люди: от студентов, увлеченных каллиграфией, до амбициозных аристократов, видевших в ней возможность приблизиться ко двору. Лэвэнь восхищалась поэтами и учеными. Любила шелковые платья нежных оттенков, прогулки по саду в лунную ночь и терпкий вкус чая с жасмином. Умела играть