Спецотдел-3 - Андрей Волковский

Два года Герман работал над идеальным вариантом Млечного пути, дающего — в зависимости от дозы — либо эйфорию и ощущение безграничного счастья, либо умножение силы, выносливости и внимания, либо возможность концентрироваться настолько сильно, что появлалсь способность управлять нематериальным миром.

Потом ещё год наслаждался результатом.

А потом Герману снова стало скучно. И его единственный друг ничем не мог ему помочь: Иван не представлял, что может развлечь Германа, и в то же время понимал, как тот страдает. Скука мучила Радковского хуже иной болезни, а из-за постоянного употребления Млечного пути ощущения Германа обострились — и он буквально сходил с ума. Скука изводила его мозг и грызла тело. Он похудел, перестал нормально спать, а когда засыпал — видел кошмары.

— Почему вы не помогли своему другу? — не выдержал Макс.

— А что я мог сделать? Что? Пользы от меня никакой.

Зыков переплёл пальцы и сжал их так, что они побелели.

— Бесполезный слабак…

Однажды Герман проснулся и понял, что до сих пор работал только с «растительными» существами и не занимался свойствами существ типа «животные». Через месяц он вышел на столичных устроителей подпольных боёв. Через полгода отец отправил его «в ссылку»: в городок, где располагалось родовое гнездо Радковских, якобы, чтоб присмотреть за Никитой, младшим сыном старшего брата. На деле Михаил, судя по всему, начал догадываться, чем занимается Герман, и решил удалить сына из столицы.

Сначала Герман злился, а потом решил, что сможет развлечь сам себя даже тут, в захолустье. Он составил план: сначала надо захватить подпольный бизнес организаторов боёв и вывести его на новый уровень. Потом надо организовать продажу богатым гостям Млечного пути — и стать состоятельнее отца. А затем можно начать новое дело — создание химер, сплавляя людей и монстров. Это никогда ему не надоест. В этом он будет лучшим. Он впишет себя в историю. Выйдет за все возможные пределы: закона, этики, биологии, психологии и всех социальных наук. Сотворит невозможное.

— Вы понимали, что это путь в никуда? — спросил Максим.

Зыков покачал головой.

— Вы понимали, что ваш друг сходит с ума? Что вам надо спасать уже не его, а себя?

— А что, вы бы бросили друга, если с ним что-то не так? — спросил в ответ Зыков. — Дружить можно только с тем, с кем всё в порядке?

Макс ничего не ответил, и Иван продолжил рассказывать.

Сначала всё шло хорошо: умный и богатый Радковский быстро вышел на нужных людей и вошёл в долю. Потом сместил часть оргов. Затем подмял подпольные бои под себя. Если монстры будут интереснее, а схватки — зрелищнее, то ставки станут выше, а гостей будет больше. А значит, расширится рынок будущих покупателей Млечного пути.

Герман был в двух шагах от цели: мелкие неудачи вроде вырвавшихся монстров на вокзале прошлой зимой или убийства старухи Рыковым легко решались взятками. Сегодня он собирался представить гостям Млечный путь: угостить их пробной порцией — и стать их новой звездой, их светом.

Сам Герман уже не проводил ни дня без Млечного пути. И мыслил всё масштабнее — и безумнее.

Ему мешали только надоедливые «спецы», лезущие не в своё дело. Они едва не раскололи Рыкова — благо Герман успел передать с продажным новичком и угрозу, и обещание покровительства.

Они зачем-то докопались до племянника Никиты — пришлось ехать в спецотдел и напоминать их начальству, что так дела не делаются.

Они нагло приехали к кафе, в котором люди Радковского набирали обслугу для самого важного дня.

И Герман велел другу подложить «особую штучку» под машину не пожелавших отступиться сотрудников. Чтобы избавиться от надоевшей проблемы или хотя бы отвлечь назойливых «спецов» на пару-тройку дней.

— Ты пытался нас убить, — подал голос Эд.

— Я… — задержанный пристально смотрел на свои руки, сложенные на столе, — мне жаль… но так было надо. Герман сказал, что так было надо… Ему же лучше знать. А теперь его нет…

Зыков поднял голову и посмотрел на «спецов» растерянным взглядом.

— Как теперь без него?..

11 января, 3 часа 40 минут

Из больницы позвонили под утро. Вика некоторое время слушала собеседника, повторяя «да, поняла», потом прижала телефон к груди.

— Егор! Что с ним? — не выдержал Эд.

Макс протянул руку и сжал Викино плечо.

Эд одинаково боялся и того, что она скажет, и того, что девушка продолжит молчать.

— Операция закончена. Егор жив, — выдохнула Вика.

Облегчение волной захлестнуло Эда, а губы почти против воли растянула улыбка.

Живой. Живой!

— Едем к нему! — обрадовался Максим. — Сейчас позвоню Азамату.

— Егор пока без сознания, — отозвалась Вика. — Мне сказали, что поговорить с ним можно будет часа через два-три, но лучше дать ему отдохнуть не менее суток.

— Да мне хоть посмотреть бы на нашего Егора — уже хорошо, — улыбнулся Макс.

Эд согласно кивнул, через минуту в кабинет влетел Аз, и через четверть часа два такси отвезли Б-пять в первую городскую больницу.

В палате Егора сидела женщина в наброшенном на плечи белом халате. Судя по её усталому лицу и поникшим плечам, сидела давно.

Услышав, что кто-то зашёл, она встрепенулась. Улыбка разом сделала её на несколько лет моложе, и Эд понял, что она совсем молодая, просто измученная.

— Здравствуйте, вы, наверное, группа Егора? Я Ирина, его… подруга. Пришлось, правда, представиться женой, а то не пускали.

Она снова улыбнулась, на этот раз чуть виновато. Аз и Макс тут же разговорились с Ириной. Вика пошла искать врача. Эд остался в палате, глядя на старшего. Выглядел тот неважно, но главное — живой.

Приходи в себя, возвращайся.

Ты нам очень нужен.

Мы все тебя ждём.

Врачи, с пристрастием допрошенные Викой, а потом и остальными членами группы, избегали точных прогнозов, отделываясь фразами о необходимости восстановления и стабильном состоянии.

Мы будем ждать столько, сколько нужно.

13 января

Антон Иваныч, невыспавшийся, в помятом пиджаке, выглядел так, будто ни разу не побывал дома со дня большой разборки.

Он оглядел подчинённых и вздохнул:

— Хорошо поработали, дорогие мои. Хорошо. Молодцы! С последствиями разберёмся, главное, что все живы, — Иваныч потёр глаза и снова вздохнул. — Но есть вопрос, который надо решить прямо сейчас, ребятки. Егор больше не будет вашим старшим. На оперативную работу он не вернётся.

У Эда сжалось сердце. Этого не может быть.