Пленница - Татьяна Витальевна Устинова

— Конечно, нет, — успокоила меня хозяйка. — Он проснется примерно через полчаса-час.

Младший брат Паша, очень обрадованный нашим приходом, рассказал мне, как их привезли в детский лагерь, как они смотрели на жертвоприношение, а потом Петя поговорил с Олей и велел Паше изображать депрессию и отказ от еды, чтобы Оля смогла забрать их к себе домой.

Я с благодарностью смотрела на эту незнакомую женщину, взвалившую на свои плечи операцию по спасению чужих для нее детей. Похоже, она была в курсе, что их ждет, и не хотела этого. Я приготовилась было задать вопрос про Каукку-Вакку, но Оламоаньна кинула быстрый взгляд на Пашу и приложила палец к губам. Значит, мальчик не в курсе. Уже хорошо. Я кивнула, давая понять, что секрета не выдам.

Вместо этого мы поговорили с Павлом о блогах, о том, как моя Сашка добилась такой популярности в сети, как именно она поняла, что хотели сообщить мальчишки, как позвонила мне, чтобы рассказать, что Натка в беде, и как я бросилась на помощь. Котлеты и пюре Паша уписывал так, что только за ушами трещало, и я была рада, что мне пришла в голову идея приготовить привычную еду, настраивавшую на мысли о доме.

— Котлеты как у бабушки, — сказал Паша. Видимо, в его понимании это была высшая похвала, и я удовлетворенно улыбнулась.

Вскоре проснулся Петя, которому нам пришлось повторить историю своего визита, а также рассказать о действиях, которые мы собирались предпринять для освобождения родителей мальчишек. В отличие от младшего брата Петя о жертвоприношении знал, и его страх, о котором говорила госпожа Илунга, был вызван именно этим. Я еще раз заверила, что все будет хорошо. Сейчас я была в этом практически убеждена.

Проведав мальчиков, мы отправились в суд, где нас уже ждала судья Магути, разумеется — ужасно недовольная. Рядом с ней сидела Сильвия, глаза у нее были заплаканные.

— Суд передает вам материалы дела по обвинению граждан Российской Федерации Молевых и Волковых, а также гражданки Кузнецовой в преступных деяниях против Республики Манзания и нарушения ее законодательства, — скрипучим голосом сообщила Нандо-Ландо. — Госпожа Сильвия Васильева — лицензированный судебный переводчик, которая переведет вам материалы дела и разъяснит права ваших подзащитных. На ознакомление с делом вам отводится три часа. Можете ли вы сказать, когда придет господин консул и защита будет готова к процессу?

Ах да, Сильвия была замужем за русским, от того и фамилия у нее привычная нашему уху. Почему-то это мне казалось очень важным.

— Да. Господин консул приедет сегодня вечером, и завтра мы готовы явиться в суд, чтобы рассмотреть дело по существу.

Мне показалось, или глаза судьи Магути блеснули от плохо скрытой радости? Кажется, у нее появилась надежда рассмотреть дело до окончания последнего дня жертвоприношения и отдать одного из мальчиков Молевых на растерзание толпы. Что ж, я лишу ее этой возможности.

— Заседание суда назначается завтра на девять утра, — торжественно объявила она. — Советую вам подготовиться, потому что снова отложить дело вы не сможете. Любое ходатайство на этот счет будет отклонено судом.

Магути стукнула по столу своим молоточком и покинула зал заседаний, оставив документы на столе. Мы с Сэмом посмотрели на Сильвию.

— Будете смотреть? — спросила она тихо. — Как я понимаю, вы просто затягивали время, хотя я и не понимаю, зачем, а по материалам вам и так все ясно.

— Конечно, — согласилась я. — Но уйти до истечения трех часов мы не можем, потому что в глазах судьи Магути это будет выглядеть крайне подозрительно, а я не хочу давать ей в руки лишнее оружие против моих подзащитных. Сильвия, почему вы плакали? С моей стороны не очень нетактично спросить об этом?

— Госпожа Нандо-Ландо накричала на меня, — со вздохом сказала молодая женщина. — Ей пришлось потратить время, чтобы оформить мне лицензию переводчика. Кроме того, представители революционных властей крайне заинтересованы в том, чтобы церемония завтрашнего жертвоприношения прошла красиво и с размахом. Не каждый год удается подобрать Каукку-Вакку, которая вызовет столь мощный интерес всей страны. Молодой мальчик — это свежая кровь, которая может особенно задобрить богов. Прошлый год был неурожайным, в стране сильный голод, растет недовольство, а новая власть намерена удержать ее в своих руках, так что завтрашний праздник им очень нужен для роста лояльности населения.

— И судья Магути пообещала принять решение, которое поможет повысить эту лояльность?

— Да, но она нервничает, потому что у нее мало времени. И боится, что вы что-то придумаете. Она сказала, что у вас профессионально цепкий взгляд и что остается надеяться, что вы не знаете законов страны, а потому не сможете в столь короткий срок подготовить линию защиты.

Я слегка улыбнулась.

— Может быть, вы мне поможете, Сильвия?

Она шарахнулась от меня так, словно я грозилась ее ударить. Вид у нее стал совсем затравленный.

— Меня уволят, — прошептала она, и глаза ее наполнились слезами. — Меня уволят, и моя семья умрет с голоду. Вы не имеете права толкать меня на государственную измену.

— Успокойтесь, — холодно сказала я. Мне было совсем не жалко людей, готовых ради благополучия режима отправить на смерть четырнадцатилетнего мальчика. И судья Магути, и сама Сильвия были пособниками в этом страшном преступлении, а потому жалости не вызывали.

— Мне не нужна ваша помощь, я сама справлюсь, тем более что в отличие от вашей Нандо-Ландо закончила университет, причем с отличием. Давайте, чтобы не терять время впустую, все-таки пройдемся по пунктам обвинения еще раз. И у меня будет к вам одна просьба, причем ни к чему вас не обязывающая. Когда мы закончим, передайте Вере и Геннадию Молевым, что я видела их сыновей. У них все в порядке, и я отнесла им еду, которую они на моих глазах съели. Это вы сделать можете?

— Это могу, — проговорила Сильвия, опустила голову и снова тихо заплакала.

* * *

Консул Караванов приехал в районе восьми вечера. До этого времени я успела еще раз проштудировать манзанийское законодательство, чтобы быть уверенной в том, что я ничего не упустила и в выстроенной мною линии защиты нет дыр. Затем я не поленилась написать текст своего выступления на бумаге, пусть и изложив его тезисно, чтобы ничего не упустить, а после еще и порепетировала перед висящим в выделенной мне комнате зеркалом. Слишком многое зависело от того, справлюсь я или нет. И рисковать попусту чужими жизнями я не собиралась.

Любопытно, что ощущения, испытываемые сейчас мной, были совершенно новыми, никогда ранее не встречавшимися. За долгие годы работы судьей