Сэйтё Мацумото - Черное евангелие

Сано поехал на редакционной машине, но в переулок не стал въезжать и оставил ее на шоссе.

Дверь Сано открыла уже немолодая женщина. Вероятно, мать студента. За ней вышел и сам студент.

— Здравствуйте. Вы меня не узнаете? Мне тогда ваша информация очень пригодилась, — сказал Сано.

— Ну как же, конечно, узнал, — ответил студент, — значит, говорите, пригодилась?

— Да, вы мне очень помогли, — поблагодарил Сано. — Но не произошло ли с тех пор каких-нибудь изменений?

— Как вам сказать… Во всяком случае, Эбара-сан, видно, соблюдает осторожность, она очень редко выходит из дому. Ведь после вашего посещения газеты подняли большой шум, — ответил студент.

— Сейчас, кажется, ее нет дома?

— Знаете, никогда точно не знаешь, дома она или нет. У нее все двери на запоре, если она даже и дома.

— Она по-прежнему продолжает работать над переводом библии?

— Не знаю. В последнее время отец Билье что-то перестал у нее бывать. А раньше ездил чуть ли не каждый день, даже ночью. Но как только газеты стали писать о церкви, больше он здесь не показывается. Так что она теперь сидит одна.

— Чем же она занимается?

— Кажется, распродает вещи. Раньше жила на широкую ногу, а теперь совсем притихла.

— Любопытно, что же, она обеднела, что ли?

— Не знаю, но наверняка не разбогатела. Вероятно, попик перестал снабжать ее деньгами. Может, поэтому и продает вещи.

Что же, это вполне естественно, ведь она нигде не работает, подумал Сано. Но он ошибался, Ясуко продавала вещи совсем по другой причине.

18

Ланкастер зашел в ночной клуб.

Здесь коммерсант пользовался большим почетом — он умел красиво тратить деньги. На первом этаже клуба был танцевальный зал. Оттуда доносилась музыка. А на втором этаже, в ресторане, было тихо. Кроме Ланкастера, здесь было еще пять-шесть посетителей. Всё иностранцы.

Они в основном и посещали этот клуб.

Зазвонил телефон, стоявший в углу зала. Бой поднял трубку, выслушал, затем подошел к коммерсанту.

— Господин Ланкастер, вас к телефону.

Ланкастер сразу поднялся. Он явно ждал этого звонка.

— У телефона, — сказал коммерсант, взяв трубку. Он сразу узнал голос отца Билье. — Я ждал твоего звонка.

— Я немного опоздал.

— Как там Торбэк? — понизив голос, спросил Ланкастер.

— Это уже мертвая лошадка, — ответил Билье. — Ты что там, развлекаешься?

— Нет, просто и твой и мой телефон стали опасными, — ответил Ланкастер. — Поэтому я и попросил тебя позвонить сюда.

— Какое-нибудь срочное дело?

— Ты мое письмо получил? — не отвечая на вопрос, спросил Ланкастер.

— Получил. Ты когда уезжаешь?

— Через час.

— Через час? Вот это здорово! Что так поспешно?

— Так надо. А то того и гляди огонь на меня перекинется.

— Куда же теперь?

— По всей вероятности, в Каир. Во всяком случае, в визе указан Каир.

Билье не ответил.

— Как только прибуду на место, вышлю указания. Понял?

— Да, да.

— Кстати, как у вас там?

— Операция проходит гладко. Департамент полиции еще придет к нам на поклон и попросит, чтобы мы отправили Торбэка на родину! Один видный человек взялся все уладить. Думаю, через два-три дня Торбэк уедет. Мы уже запросили для него визу в министерстве иностранных дел.

— Кто там этим занимается?

— Наш прихожанин, да благословит его господь.

— Что вы собираетесь делать с Торбэком, когда он вернется на родину?

— Вероятно, он предстанет перед церковным судом.

— Хм…

— А как же? Раз дал маху, отвечай по всей строгости.

— А что решит суд, как по-твоему?

— Что? Во всяком случае, веселенькая жизнь для него кончится, и он еще пожалеет о Японии. Ведь вот болван, чуть-чуть не провалил все дело. Думаю, что его лишат сана, а может, отправят куда-нибудь в глушь, на край света.

— Кстати, а ты как разделаешься со своей красоткой?

— С ней все улажено. Ее тоже нельзя тут оставлять. Язык у нее, как помело, черт знает что может наболтать. Тем более что и репортеры ей теперь прохода не дают.

— Куда же ее?

— Ко мне на родину. Она уже получила визу. Здешние законы не позволяют женщинам навсегда покидать страну, так что она выезжает, чтобы, как говорится, выйти замуж.

— Ну ладно. Итак, ждите указаний через Окамура. Я еще не знаю, откуда их направлю, из Шанхая, Манилы или из Каира. Ну, Билье, будь здоров, мы с тобой все-таки хорошо вместе поработали. А я вскоре сюда вернусь. Так что расстаемся ненадолго. В Японии просто рай. Хотел на прощание распить с тобой бутылочку, да, видно, не придется. Но имей в виду, твоя церковь и в дальнейшем будет участвовать в моих предприятиях.

Билье повесил трубку. Итак, Ланкастер заметает следы. Он вышел из автомата, сел в машину и поспешил в церковь.

Вернувшись, он торопливо поднялся на второй этаж и постучался в дверь главы миссии.

Епископ Мартини встретил Билье не очень приветливо. Он был встревожен. Да и как не тревожиться, когда орден переживает такие беспокойные дни.

Билье подошел к столу и заговорил приглушенным голосом:

— Только что говорил с Ланкастером. Он через час покидает Японию.

— Как, уже? — Мартини привстал от изумления.

— Говорит, что боится провала. Но, я думаю, это даже к лучшему. По-видимому, полиция напала на его след.

— Да… Но все-таки уж очень скоро…

— Он скор на решения, однако никогда не допускает оплошности. Куда полиции с ним тягаться!

— Сказал, куда едет?

— Говорит, что в Каир.

— Что еще говорил?

— Сказал, что связь будет держать через Окамура и, несмотря ни на что, мы по-прежнему будем работать с ним. Слов нет, он нам очень помог. Но не собирается же он вечно держать нас в своих руках?

— Что поделаешь… Ведь мы были так бедны. Благодаря ему мы блестяще поправили свое положение. Только работать надо чище.

— Торбэком интересовался.

— Ну, это естественно. Представляю, как он его клянет.

— Ваше преосвященство, Торбэка, пожалуй, надо поскорее отправить отсюда.

— А как с документами?

— Все улажено. Департаменту полиции не позволят и пальцем пошевелить.

— Он готов к отъезду?

— Да. Может выехать в любую минуту.

— Ну и отлично! Кстати, и кардинал считает необходимым отослать его на родину. Там эта история тоже вызвала большое беспокойство. Так что действуй без промедлений, а то еще и мне достанется.

Билье тут же отправился в больницу к Торбэку.

— Как здоровье? — спросил Билье, входя в палату. — Что-то ты немного похудел.

Торбэка нельзя было узнать. От прежнего цветущего молодого патера осталась одна тень. Лицо почернело, щеки ввалились, веки нервно подергивались.

— Что-нибудь случилось? — беспокойно спросил Торбэк.

— Да, ты должен немедленно выехать за границу.

— О-о! — Торбэк задрожал и стал креститься. — Уже, значит… — простонал он.

— Да. Это приказ епископа. Завтра ты вылетаешь. Билет па самолет уже заказан.

— Завтра?!

— Да, но это же к лучшему. По крайней мере хоть проклятые репортеры не будут тебя больше тревожить… Сегодня к вечеру соберись, поедешь прямо из больницы. В церкви тебе показываться не нужно. А вещи твои доставят сюда, я позабочусь об этом.

Торбэк упал на колени.

— Отец Билье! Что со мной будет? — Его руки, сложенные на груди, лихорадочно затряслись.

— Во-первых, ты там все должен рассказать начистоту…

— Меня накажут?

— Об этом одному богу известно…

— Меня не лишат сана? Куда я тогда денусь?! Ведь я из бедной семьи, мы всегда жили в нищете. И, только став священником, я поправил свои дела. Отец и мать гордятся мной. Мне нельзя возвращаться домой ни с чем. Все меня возненавидят. Отец Билье, молю вас, попросите его преосвященство замолвить за меня хоть слово перед кардиналом!

— Хорошо, я выполню твою просьбу, — ответил Билье. — Итак, готовься! Самолет отправляется в семь тридцать вечера.

19

На первом этаже аэровокзала Ханэда помещаются таможня и другие службы. Тут же производится обмен валюты. В одной из комнат сидят чиновники отдела виз и регистраций.

Несмотря на вечерний час, было еще светло. После короткого весеннего ливня небо совсем очистилось. По коридору длинной вереницей тянулись пассажиры. Напряженные хлопотливые минуты — таможенный досмотр, обмен валюты, проверка виз. Провожающих в этот зал не пускали.

Таможенники привычным жестом протягивая руку, брали паспорта, просматривали фамилии, фотографии.

Вдруг один из молодых служащих удивленно вытаращил глаза.

«Торбэк — священник церкви святого Гильома», — прочитал он в паспорте.

Торбэк! Это лицо он недавно видел в газете! Молодой чиновник подозрительно покосился на предъявителя. Ну конечно, тот самый!