Королевский аркан - Елена Ивановна Михалкова

Из дальнейших расспросов стало ясно, что Марсель – Игорь Иванович Марселин – автомеханик. Местный колледж выделил ему помещение, в котором тот на радость студентам вот уже третий год реставрировал какой-то старый автомобиль.

– Советский олдтаймер, – авторитетно сказала Зоя.

– Чего?

– Олдтаймеры – это ретроавтомобили, которым больше сорока лет. А янгтаймеры – те, которым меньше. – Она явно наслаждалась своей ролью просветителя. – У Марселя там настоящий «НАМИ-один», между прочим. Их знаете сколько всего было? Триста штук. Ну, триста шестьдесят девять. А у нас – один из первых. Он еще из Крыма в Москву ездил! В тысяча девятьсот двадцать седьмом. – Зоя старательно выговаривала цифры. – Почти сто лет назад, офигеть, да?

– Как это он из Крыма в Москву ездил, на поезде? – поддел ее Никита.

Она взглянула на него свысока, как человек, понимающий, что глупо обижаться на невежд.

– По дорогам вообще-то. В Москву и обратно. Две экспериментальные модели так гоняли, и у них нигде ничего не отвалилось. Вы в машинах-то понимаете?

– Я когда-то работал водителем, – слегка приврал Маевский. – Но про «НАМИ-один» только слышал, своими глазами ни разу не видел.

Она вскочила, широко расставив руки, словно балансируя, хотя упасть с широченного конька крыши было невозможно.

– А хотите, я вам покажу? Марселю будет приятно. Он любит рассказывать про наш «Номик».

Маевский, без сомнения, хотел.

Следуя за девочкой, он прикидывал, что нужно сделать поправку на ее возраст. Фантазирует наверняка. Возможно, как-то раз Игнатов захватил ее с собой в автомастерскую. Скорее всего, он и сам отдавал туда машину в ремонт. Но и только.

Они вышли к ограде, за которой был сад с корявыми яблонями. Зоя обернулась и окинула Маевского придирчивым взглядом, каким обычно смотрят продавщицы на клиента перед примеркой.

– Не уверена, что вы пролезете… Но обходить замумукаемся! Если что, я вас вытолкаю.

Никите стало смешно. Такой она была трогательный страшненький лягушонок – белобрысый, скуластый, с большущим ртом, безбровая и с челкой этой дурацкой, которая шла по лбу кривой лесенкой… Наверняка ведь сама выстригала. Непросто ей будет с такой внешностью – дети беспощадны, да и взрослые не лучше…

Его отвлек возглас Зои:

– Ну вы идете или как?

Она без труда пролезла в щель между двумя прутьями, раздвинутыми в стороны, и ждала, засунув руки в карманы платья.

Маевский полез за ней и предсказуемо застрял. Вместо того чтобы помогать, Зоя повалилась на траву в приступе хохота и валялась, брыкая ногами, как молодая коза, пока он продирался через ограду.

– А вы точно следователь? – неожиданно спросила она.

– А что, не похож? – сказал Никита. – Кстати, подслушивать нехорошо. Я тебя под дверью видел.

– Через забор пролезать тоже нехорошо. – Длинные ноги Зои мелькали в высокой траве. – На вас могли собаку спустить!

– Нету здесь никакой собаки, – отозвался Маевский.

К торцу двухэтажного здания прилепился белый куб с синими воротами. Девочка уверенно подошла к ним, и внутри ворот обнаружилась дополнительная маленькая дверца. Она сначала постучала. Затем, не дожидаясь ответа, потянула дверцу на себя.

Вслед за ней Маевский пробрался внутрь. «Только и делаю, что лезу в какие-то отверстия для маленьких жучков».

– Игорь Иванович! – звонко крикнула Зоя. – Можно в гости? Я друга привела!

– Можно, проходи! – отозвался негромкий мужской голос откуда-то из глубины помещения. – Другу воды предложи. И ворота открой, а то сижу с утра, как сыч…

«Ишь ты, уже друга», – насмешливо подумал Никита. Но ему было приятно, хотя он понимал, что бедная дурнушка просто хвастается знакомством со взрослым парнем.

Зоя отодвинула два огромных засова и принялась с усилием толкать ворота наружу. Никита помог бы ей, если бы всё его внимание не было поглощено машиной, стоявшей посреди освещенного гаража.

Темно-синий автомобиль с брезентовым верхом выглядел так, словно выехал прямиком из ворот киностудии. Сходство усиливали две круглые фары, похожие на прожекторы.

– А почему праворульная? – вслух удивился Маевский.

– У нее чехословацкая «Татра» в основе, хоть и адаптированная для наших дорог…

Никита обернулся на сипловатый голос. Перед ним стоял приземистый бородатый человек в сером комбинезоне, краснолицый, с прищуренными голубыми глазами. Волосы его были спрятаны под банданой.

– Марсель. – Он выставил правый локоть. – Но можно без церемоний: Игорь Иванович. Извини, перчатки лень снимать.

– Никита. – Маевский потряс его за локоть и мысленно чертыхнулся, сообразив, что опять назвал настоящее имя.

«Господи, я идиот!» Он попытался вспомнить фамилию, которую Гройс записал в удостоверении. Белозубов? Зубодеров? Башибузуков?

– Какой раритет! Зоя рассказала, что автомобиль аж двадцать седьмого года… Я на выставке в Сокольниках был, но похожих там не видел.

– Знаю я эту выставку! – Механик пренебрежительно взмахнул рукой. – Там в основном псевдораритеты. Свалка ржавого железа, перекрашенные советские малолитражки… Интересуешься олдтаймерами?

– Я, скорее, из любопытствующих.

– Ну, скажу так: наша Матильда – жемчужина! Это ее Зоя так назвала, уж и не помню почему.

Никита обошел автомобиль по кругу.

– Четыре места, а кажется довольно узкой… И длинной!

– Что ты хочешь! – Игорь Иванович как-то естественно перешел на «ты». – У нее база – две тысячи восемьсот миллиметров, а колея – всего тысяча двести. Даже у какой-нибудь «Лады Калины» – тысяча четыреста, на двадцать сантиметров шире. Наша Матильда – нечто среднее между мотоколяской и легковой автомашиной. Но красавица же, а?

Зоя справилась с воротами, и внутрь хлынул вечерний свет. Заасфальтированная площадка перед гаражом стала похожа на гудроновую лужу.

Марсель увлеченно рассказывал о хребтовой раме. Он ни секунды не сомневался, что его гостю хочется знать о преимуществах независимой подвески. «Спереди – на продольных рессорах, а сзади – на поперечной», – гудел он. Поглаживал синий кузов, щурился, посмеивался.

Маевского лекция увлекла.

– От вас студенты, наверное, не вылезают, – сказал он.

– Да в основном не из-за меня, – усмехнулся механик. – А вон из-за нее. Гоняю их, шалопаев, но без толку: липнут как мухи.

Никита догадался, что Игорь Иванович говорит это с таким расчетом, чтобы девочка услышала. «Подбадривает. Самооценку ей повышает».

– Игорь Иванович, я ведь по делу… – Он действительно на время отвлекся от того, зачем пришел. – Жаль прерывать вас, но мне бы кое-что выяснить у вас о Борисе Игнатове…

Он ухитрился так взмахнуть удостоверением, чтобы оно не раскрылось. Что-то подсказывало ему, что автомеханик не пропустит разницу между именами «Никита» и «Андрей».

Мастер нахмурился, бросил взгляд на Зою, устроившуюся с телефоном на скамеечке, и предостерегающе качнул головой. Маевский отошел за ним в глубь гаража.

– Неделю рыдала, – глуховато сказал он, стягивая перчатки. – А еще бабы игнатовские, когда узнали, что она в завещании упомянута, подняли визг. Боря во многом