Б. Седов - Отступник

Гаврилыч, внимательно выслушав Михайлова, удовлетворенно кивнул и, как бы подытоживая разговор, сказал:

– Ну вот и славненько. С этого Боткина и начнем. А пока…

Он оглядел стол.

– А пока неплохо бы поесть. Что там насчет горячего?

Судьба плетет свои узоры, как ей заблагорассудится, и человеку не по силам постичь смысл и нечеловеческую красоту этих узоров.

Возможно, то, что людям кажется вопиющим безобразием и чудовищным злом, на холсте картины бытия выглядит всего лишь гармонично вписывающейся в общий сюжет деталью, а события и люди, являющиеся примерами высот человеческого духа – бликом на пуговице сюртука, в который одет натурщик…

Саня Щербаков, совершенно очумевший от московских приключений, стоял у стойки бара в аэропорту Домодедово и осторожно пил пиво, с величайшим подозрением оглядывая тех пассажиров, в руках которых были кейсы.

А когда из подсобного помещения вышли двое рабочих в заляпанных краской комбинезонах и один из них сунул правую руку за пазуху, Саня напрягся и спрятался за колонной. Рабочие удалились, так никого и не подстрелив, и Саня облегченно вздохнул.

Допив пиво, он бдительно огляделся и направился к сверкавшему цветными глянцевыми обложками журналов киоску. У него в руках не было ничего, потому что ангел, снабжавший Саню инструкциями, сказал, чтобы он не брал с собой совершенно ничего, и Саня отправлялся в родной Томск с пустыми руками. Это было непривычно, но забавно… А кроме того, совершенно исключалась возможность случайно подхватить чужой кейс, в котором, как Саня был уже совершенно уверен, обязательно окажется очередная сотня тысяч долларов.

Подойдя к киоску, он стал разглядывать голых девок, которые фальшиво улыбались с обложек журналов для настоящих мужиков, и тут рядом с ним кто-то сказал:

– Ну и что? Вертяков теперь один остался, и будет сидеть ниже травы.

Ему ответили:

– Ага, щас! Свято место пусто не бывает, и замена братцу найдется быстро.

Саня, будучи жителем Томска, знал, о ком идет речь, поэтому слегка повернулся в сторону разговора и, сделав равнодушное лицо, скользнул взглядом по говорившим.

Рядом с ним стояли двое крепких молодых мужчин.

Один из них, брюнет, был коротко острижен и, несмотря на то что у него были мятые уши и слегка искривленный нос, бандитом не выглядел. В его лице было что-то неуловимо самурайское. Другой, модно подстриженный самоуверенный тип в дорогих дымчатых очках, пренебрежительно оглядывал зал и вертел в пальцах золотую зажигалку.

Он поднял бровь и, слегка пожав плечами, ответил:

– Ладно… Приедем – увидим.

Саня отвернулся и стал выбирать журнал, в котором было бы побольше девок. На обложке одного из журналов раскорячилась совершенно голая двадцатилетняя красотка с бюстом, как у раскормленной доярки. Вся она был утыкана и увешана пирсингом, и Саня только подивился тому, как это ей не мешают железки, установленные в самых что ни на есть неудобных местах.

О двух молодых мужиках, только что стоявших рядом с ним, он уже забыл.

Знахарь и Тимур медленно шли по полированному мрамору огромного зала и неторопливо беседовали.

– А как насчет пивка? – поинтересовался Тимур.

Знахарь посмотрел на часы и ответил:

– Ну… У нас еще как минимум полчаса. Так что не возражаю.

И они направились к светившемуся в полусотне метров от них бару.

Оба находились в том расслабленном состоянии, когда обязательные действия вроде регистрации уже выполнены и теперь все зависит от других людей, которые должны объявить посадку и пригласить в самолет.

Усевшись за столик, они заказали четыре бутылки «Грольша» и стали ждать, пока им принесут заказ.

Тимур кашлянул и, бесцельно оглянувшись, спросил:

– Ну а что же красотка твоя, Рита?

– Что – Рита? – не понял Знахарь.

– Я имею в виду – почему она тебя не провожает?

– А-а-а… Ну, она сказала, что не любит проводы. И я ее, в общем-то, понимаю.

– Ага… А вообще она – правильная баба.

И Тимур уверенно кивнул.

– Она-то правильная, – засмеялся Знахарь, – да только вот я рядом с ней чувствую себя неправильным. Она, как бы это сказать… Она – аристократка, а я…

– А ты – полуграмотный пильщик дров, который ей понравился, – закончил фразу Тимур.

– Во-во, – Знахарь кивнул, – вроде того. Я постоянно чувствую ее превосходство.

– Ну это ты брось, – отмахнулся Тимур, – это только внешне. А внутри они все обычные бабы. Хоть аристократки, хоть королевы. Так что ты не расстраивайся, все нормально.

– Да я и не расстраиваюсь, – улыбнулся Знахарь, – и все действительно нормально. Ты сам видел.

– Видел. Но могла бы и проводить.

– А зачем? Она же сама скоро приедет.

В это время молоденькая смазливая официантка принесла пиво, и разговор перешел на главные свойства прохладительных, а также горячительных напитков.

– Что ни говори, – авторитетно вещал Тимур, – а жажду лучше всего утолять горячим чаем. Думаешь, чучмеки дураки? На улице плюс сорок, а он пару ватных халатиков на себя накинет и дует горячий чай чайниками. И – ничего!

Сам он в это время медленно наливал себе пиво.

Знахарь усмехнулся и, глотнув пива, поинтересовался:

– А что же ты не заказал себе чаю?

– Так на дворе ведь не сорок градусов! – ловко вывернулся Тимур и приложился к высокому запотевшему стакану, погрузив нос в пену.

Через два столика спиной к ним сидел плотный широкоплечий мужчина.

На нем была клетчатая рубашка с закатанными рукавами, джинсы и обыкновенные китайские кеды. Его аккуратно стриженный седоватый затылок переходил в крепкую загорелую шею, такими же загорелыми и крепкими были его мускулистые руки.

Двадцать минут назад он прошел регистрацию как Савелий Андреевич Штерн и теперь, сидя в нескольких метрах от расслабившихся Знахаря и Тимура, внимательно слушал их благодушную болтовню. Но его совершенно не интересовал сравнительный анализ туркменского чая и немецкого пива.

Семен Барков пощадил его тогда, в лесу, и это было его огромной ошибкой.

Штерн не стал возвращаться в зону, а вместо этого поселился в Томске под видом простого работяги. В списках УВД он числился как пропавший без вести, и через два месяца о нем забыли. Но он не забыл ничего.

Абсолютный властитель человеческих жизней, привыкший распоряжаться ими, как ему заблагорассудится, сам попал в руки к человеку, который, не моргнув глазом, приговорил его к смерти. И только минутная слабость исполнителя приговора не позволила ему сделать то, что было бы вполне справедливым.

Семен Барков развязал Штерна и выстрелил в воздух.

И теперь Штерн сидел спиной к Знахарю и неслышно бормотал себе под нос:

– Пива тебе, чаю тебе… Будет тебе и пиво, и чай, и еще кое-что. Вот прилетишь в Томск – будет тебе сюрпризик. Я до тебя доберусь, и тогда…

Что будет тогда, Штерн не додумал, потому что под потолком огромного зала прозвучал мелодичный гонг и молодой женский голос произнес:

– Объявляется посадка на рейс Москва – Томск. Пассажиров, не прошедших регистрацию, просят подойти к стойке номер два…

Примечания

1

Обитательницы гарема, наложницы.