Анна и Сергей Литвиновы - Дата собственной смерти. Все девушки любят бриллианты (сборник)

«Все ты врешь», – мысленно ответила она. Но спорить с шефом не стала. В пять – так в пять. В половине шестого она прилетит в аэропорт Мале, а в девять вечера есть ночной рейс на Москву. Не очень, конечно, удобно вместо сна ворочаться в самолетном кресле – но что поделаешь. Зато прибывает рейс в шесть утра. Как раз будет время принять душ и к десяти успеть на похороны.

Но только кто же знал, что в Москве разразится гроза и самолет из русской столицы безнадежно опоздает?!

…Наташа вздохнула и подошла к телефону-автомату. Нужно предупредить, что она задерживается.

Звонить решила брату – а кому еще? С отцовской женой (точнее, уже вдовой) отношения у Наташи напряженные; сестре, Ритке, звонить некуда – она сейчас тоже, наверно, в дороге – летит из Лондона. Значит, остается только брат. Денис.

Денис взял трубку сразу, его голос звучал вполне свежо и бодро, где-то в недрах квартиры играла музыка.

– Диня, у меня ужасные новости, – доложила Наталья. – Я не успеваю на похороны.

И, путаясь и сбиваясь, начала рассказывать, какая тут незадача с самолетами, а денег на первый класс, чтобы лететь через Лондон, у нее нет…

Но Денис ее даже не дослушал. И срочно перевести деньги, как втайне надеялась Наташа, не предложил. Спокойно сказал:

– Не понимаю: что тут ужасного? Ну, прилетишь не к похоронам, а к поминкам. Подумаешь, проблема!

– Но…

– Что, так хочется бросить горсть земли на гроб? – поинтересовался брат. И заверил: – Я брошу и за тебя, можешь не волноваться.

Наташа удивилась: Денис, конечно, циник, но не до такой же степени! Перебрал, наверно, чтобы нервы успокоить, вот и несет явную чушь…

– Ты чего, пьяный? – уточнила Наташа.

– Я – не пьяный. Я – навеселе, – ответил брат. И засмеялся.

От его смеха – на третий день после смерти отца – Наташу передернуло. Она пробормотала:

– Странный ты какой-то, Диня…

– А, Наташка, не бери в голову, – все еще смеясь, попросил Денис. И предложил: – Давай, я Ленчика в Шереметьево пришлю? Он тебя встретит и доставит – из аэропорта прямо к скорбной трапезе.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Было бы неплохо. (Хотя в России теперь и не жила, а не забыла, каково это: ловить такси из Шереметьева.)

– Спасибо на хлеб не намажешь… А песок ты мне везешь? – вдруг спросил брат.

– Какой песок? – не поняла Наталья.

– Как какой? Мальдивский. Сама же рекламировала: белый, как сахар, нежный, как бархат. Не помнишь, что ли? Ты предложила, а я уже Майке пообещал. Она хочет инсталляцию сделать: песок, кораллы и ракушки.

«Какой еще песок в такой момент?! – мысленно удивилась Наташа. – Все-таки какой-никакой, а отец! Неужели трудно соблюдать элементарные приличия?»

А брат между тем продолжал разглагольствовать:

– Впрочем, я уже понял. Про песок ты забыла… Хотя… Ты же еще на Мальдивах? Ну да, Мале – это ведь тоже остров! Дойди до пляжа и набери! Хотя бы маленький пакетик!

– Знаешь что, Диня… – разозлилась Наталья.

– Зануда ты, – вздохнул брат. – Ладно. Обойдусь без песка. Ну, бывай. Встретимся завтра. На вечеринке. – Он снова засмеялся, но в этот раз смех прозвучал вымученно. – Все, пока.

Вот и поговорили – Денис положил трубку. Не очень-то вежливо для мужчины, пусть и родного брата, класть трубку первым. И потом, она ведь хотела его расспросить: что все-таки случилось с отцом? В письме, которое пришло ей на остров, говорилось кратко: «скоропостижно скончался». Но такая формулировка может значить что угодно. Авария. Инфаркт. Любой несчастный случай…

Но перезванивать Денису Наталья не стала. Он сегодня такой неприветливый, если не сказать – отвратительный… Интересно, что случилось с братом? Может быть, у него нервный срыв, потому и ведет себя так странно?.. Но у Дениса не бывает нервных срывов, он всегда, как бы определить это одним словом… Адекватный. Адекватный, лучше не скажешь. Когда надо – веселый, когда требуется – сдержанный, если необходимо – холодно-надменный. А вот сегодня – именно странный. Веселится – тяжело, с надрывом – в ситуации, когда нужно быть если не скорбным, то хотя бы сдержанным.

Наташа задумчиво отошла от телефона. Добрела до магазинчика «дьюти-фри». Все-таки купила себе еще один слабоалкогольный коктейль. Заодно приобрела и песок – упакованный в изящную жестяную баночку. Стоил он целых пять долларов, но все равно это лучше, чем среди ночи в кожаных босоножках шкандыбать на пляж. Пусть уж Денис порадуется… Но все-таки: почему он так непонятно себя ведет?

И вдруг в голову пришла столь неожиданная мысль, что Наташа даже шаги замедлила. Денис даже не считает нужным скрывать: ОН РАД, ЧТО ОТЕЦ УМЕР.

«Фу, какие глупости… – охолонила себя Наталья. – Но что все-таки случилось с папой?»

23 июля, пятница, ранний вечер.

Москва.

Наташа

После всех мучений, после болтанки над территорией Ирана, после бесконечных пьяных выкриков соседей-пассажиров самолет все-таки сел. Бодяга с пограничным контролем и багажом, по счастью, не затянулась, и уже в семь часов вечера Наташа, часть пестрой толпы туристов, схватила с транспортера свою сумку и поспешила в «зеленый» коридор.

Ленчик, водитель Дениса, ждал ее на блатном местечке, в зоне прилета, куда обычным встречающим «вход категорически запрещен» – охранникам приплатил, наверно. Увидел Наталью, просиял, бросился к ней:

– Шикарно выглядите, Наташа!

Подхватил ее сумку и обволок оценивающим взглядом.

– У вас такой загар, и глаза сияют, и…

Наташа поморщилась и решительно оборвала поток комплиментов. Совсем не то сейчас состояние, чтобы кокетничать с туповатым Ленчиком. Сколько можно гадать – нужно, наконец, выяснить. И, с места в карьер, она спросила:

– Скажи мне: отчего умер отец?

Ленчик тут же сник:

– А вам… вам разве не сообщили?

– Мне сообщили: «скоропостижно скончался». И все, – сухо ответила Наталья. – Расскажи, пожалуйста, что случилось.

– Так он… – Ленчик мучительно подбирал слова. – Так эта… Приедете – вам все и расскажут.

Ее голос заледенел:

– Нет. Я хочу знать сейчас.

Когда-то от такого тона Наташины подчиненные ежились. Видно, навык остался – съежился и Ленчик.

– Ну, это… убили его, – неохотно пробормотал он.

– Что-о?.. – Наташа замерла, остановилась. Мимо текла толпа загорелых, беспечных и веселых людей – они только что прилетели с Мальдив и спешили к такси и машинам.

– Встала, будто колода, – тут же обругала ее какая-то пассажирка.

– И правда, пойдемте, Наташа, – попросил Ленчик.

– Я никуда не пойду, пока ты мне все не объяснишь, – отрезала она.

– О господи! – водитель в отчаянии закатил глаза. – Да что ж объяснять-то, я сам почти ничего не знаю!

– Значит, расскажи, что знаешь, – велела Наталья.

– Ну… Ехал он домой. А машину его взорвали. Тачка в клочья, отец ваш насмерть, идет следствие – вот все, что слышал.

– Кто взорвал?.. Как? – Наташа пыталась – и не могла – прийти в себя.

– Да кто ж знает – кто, – вздохнул Леня. – Говорю ведь вам, следствие идет. Можно сказать, только что началось. Пойдемте быстрей, пожалуйста. А то Денис Борисыч сердиться будет. Приедем – все и узнаете.

«Мне, наверно, нужно сейчас заплакать?» – отстраненно подумала Наталья.

В глазах и правда защипало. Ленчик вздохнул, перекинул ее сумку на плечо и взял девушку за локоток:

– Пойдемте, Наташа, прошу вас. В машине поплачете, если так хочется.

Она смахнула слезы.

– Что ты, Леня, я вовсе не плачу, – ее голос дрогнул.

Значит, вот что скрывалось под обтекаемым «скоропостижно скончался»… Значит, отец убит…

И тут же в голове стрельнула новая мысль, очень странная:

ЭТОГО И СЛЕДОВАЛО ОЖИДАТЬ.

И снова Наташа остановилась, замерла, прислушалась к себе. Откуда взялась эта фраза? Почему она вдруг пришла в голову?

…Они уже подошли к машине. Ленчик уложил сумку в багажник, распахнул перед Натальей дверцу и с видимым облегчением уселся за руль – было видно, что вести машину ему нравится куда больше, чем утешать плачущих девушек.

– Ну что – с богом? – Ленчик взял с места так резво, что Наталью прижало к спинке сиденья.

И тут же возмущенно засигналил какому-то «Рено-Клио» с безусым парнишкой за рулем – пацан осмелился попытаться выехать с парковки вперед него. Наташа поморщилась: оказывается, она уже и забыла, какое оно – сумасшедшее столичное движение. Она вообще чувствовала себя чужой и слегка опьяневшей – от смены климата, от загазованного воздуха, от характерно быстрой московской речи. Очень быстро, оказывается, отвыкаешь от столичного ритма жизни! Тут все так стремительно, безудержно… Кажется, она даже русский слегка подзабыла: Ленчика – и то понимала с трудом, а уж говорок диктора по радио и вовсе звучал, словно совершенно чужой язык. Или дело не в том, что она от русского отвыкла, а совсем в другом: москвичи говорят так стремительно, словно горох в коробку сыплют – та-та-та-та-та…