Закон навязанных обстоятельств - Юлия Ефимова

отобрано три набора генов и три женщины, которые станут их матерями. Мне достался ты, когда жизнь забилась у меня под сердцем, я уже не думала ни о каких экспериментах, ты был мой. Все проходило в строжайшей тайне, поэтому дети должны были быть с документами и родителями. Так ты и стал моим сыном. В 85 году родилось три прекрасных ребенка, ты, конечно же, самый лучший – два мальчика и одна девочка, и начались проверки ваших способностей. Все могло бы быть прекрасно, великие умы бились над вами, они хотели, чтоб в светлом советском будущем вы изобрели лекарства и совершили другие научные открытия для нашей Родины. Но все изменилось, финансирование уходило, а ученые ужасались тому, что происходит в стране. И вот однажды наш главный профессор, ответственный за проект Кузьма Петрович, кстати, отчество у тебя от него, совсем сошел с ума. Разбудил меня, всучил документы и выгнал из института со словами: «Вы все должны исчезнуть, иначе ими захотят воспользоваться американские спец. службы». Я послушалась и ушла, благо мне было куда идти, квартира родителей стояла пустой, они жили за городом на даче. На следующий день я узнала, что то, здание, где находился наш исследовательский институт, взорвалось – утечка газа, как сказали пожарные, и все, кто находился внутри, погибли. Я не знаю, выгнал ли он так же других матерей, больше я о них ничего не слышала.

Хоть и кричал мне вдогонку Кузьма Петрович, чтоб я никому о тебе не рассказывала, но думаю, ты вправе знать правду. Единственно при жизни молчала, потому что не справилась бы, если бы ты меня возненавидел. Поверь, я хотела как лучше, я правда верила, что мы создаем людей будущего и, мне кажется, у нас получилось. Ты самый умный, самый чудесный человек на этой земле. Спасибо тебе, без тебя моя жизнь была бы серой и безрадостной.

Люблю тебя всем сердцем.

Несмотря на все мои признания, ты мой сын навсегда.

Будь счастлив, Эрик».

– Ну что, Эричка, долго еще будешь возиться? Стол почти готов, – Алька ворвалась в комнату и закружила по ней ураганом. – Стол оставим этот, журнальный, нам двоим хватит.

– Ты когда это все успела? – поинтересовался Эрик, наблюдая, как она выставляет на невысокий столик разные яства – от запеченной курицы до салата оливье и селедки под шубой.

– Так готовилась я, – ответила Алька просто. – Да давай уже гирлянду вешай, ты елку так же усердно наряжаешь, как свой логический ряд выстраиваешь. А это должен быть порыв души. Сейчас много таких елок, с одинаковыми шарами, двух, трех размеров и нескольких оттенков развешаны ровно и с соблюдением дистанции. Красиво? Красиво! Только в них нет души, в них нет праздника. Вешай, как душа просит!

– Откуда ты знала, что я приду? – спросил Эрик отстранённо, сам же он вновь и вновь повторял про себя письмо матери не в силах прийти в себя. – Даже я не знал этого еще утром.

– А ты думаешь, у нас тут один логик? Хотя тут и логиком быть не надо, любой бы пришел.

Эрик подумал, что он не любой и даже хотел расспросить на этот счет Альку, что она имела в виду, но звонок в дверь застал их обоих врасплох.

– Ты кого-то ждешь? – спросила Алька осторожно.

– Нет, – качнул головой Эрик и пошел открывать.

На пороге стояла Зоя Саввична. Она была, как всегда, магнетически невообразима. На голове у нее была папаха, в одной руке она держала бутылку коньяка, а в другой сигарету.

– Мне здрасьте или сделать вид, что я ошиблась дверью? – спросила она у Эрика.

– Вам всегда да, – улыбнулся он ей, как родной. – Алька, у нас гости.

– А кто у нас Алька? – спросила Зоя Саввична, вручая той свою шикарную шубу.

– Алька у нас друг, – ответил Эрик. – Вы вовремя, мы вот елку украсили и собирались за стол.

– Буденовку будем снимать или в ней праздновать решили? – спросила Алька, продолжая стоять с шубой в руках. – И это, мадам, у нас не курят.

– Папаха, а не буденовка, – поправила ее Зоя Саввична, и взглянув так, что Алька даже чуть присела, добавила: – Теперь в вашем правиле появилось исключение.

Когда Алька ушла вешать шубу, Эрик сказал:

– Я очень рад вас видеть, но думаю, вы меня пожалели в связи со смертью моей мамы. Не стоило этого делать, надо было оставаться дома, с дочерью, зятем и котом. Мы так мало уделяем времени нашим близким, а потом жалеем об этом. Вот я так ни разу и не позвонил в больницу матери, и сейчас мне очень стыдно, но уже поздно. Возможно, мой звонок был важен для нее. Так что спасибо, но я не один, со мной друг Алька, все в порядке.

– Знаете, дружочек, вы, конечно же, чертов гений, и этого у вас не отнять, но не надо думать, что мир крутится вокруг вас, – сказала Зоя Саввична грустно – Моя дочь и зять пропали без вести в Южной Америке десять лет назад. Я не видела их мертвыми, хотя для документов это уже не оспоримый факт. Сначала сходила с ума, а потом решила, что мне легче сделать вид, что они есть, что они живы. Я записываю им голосовые сообщения, отправляю открытки и фотки, ругаюсь и мирюсь, жалуюсь на зятя по привычке. Мне так легче – это помогает моей душе не разорваться от горя в клочья. Для меня они до сих пор существуют. Так что я не вас пожалела, а себя.

– Пора закрывать дверь, – посетовала Алька, зайдя в гостиную. – У нас еще гости.

– Вот я так и думал, вот так и предполагал, что вы опять собрались без меня! – воскликнул Юлий, всплеснув руками. Он вошел и, не раздеваясь, стал всех обнимать и целовать в щеки, хотя и Зоя Саввична, и Эрик настойчиво от нежностей уклонялись.

– А я сижу дома, – говорил он, не переставая обниматься, – и сердце не на месте. Бабулечка моя на елках, у них в новогоднюю ночь самый чес, так каждый год, я уже привык. Гелька позвонила, представляете, замуж выходит за своего бывшего одноклассника Виталика. Он ей предложение сделал, прям к дому, по снегу на белом коне прискакал.

– Врет поди, – сказала Алька завистливо.

– Я Виталика видел, он мог, – успокоил ее Юлий. – Так вот, сижу, радуюсь за нее, а самому грустно, думаю, а поеду-ка я к своим.

«Свои» приятно резануло Эрику слух, и он улыбнулся:

– Ты вовремя, мы