На перекрестках судеб - Лина Богданова

В тот день я предчувствовала недоброе, но не осознавала. Лишь время тянуть пыталась. Не дотянула чуть-чуть… Меня мальчики с собой не взяли. Да я и сама не рвалась. Меня на воде укачивает. И потом, не нравилась мне затея с лодкой. Там бензобак подтекал. Муж уверял, что ничего страшного. Может, и ничего. Если бы не эта петарда…

Кто бы мог подумать, что кому-то придет в голову устроить фейерверк посреди тайги за полгода до новогодних праздников! На мою беду…

С Вашего позволения я пропущу подробности… Тяжело вспоминать, до сих пор не привыкла…

Матвеев кивнул, с трудом переключаясь на роль детектива:

— Скажите только, кто вас в подробности посвятил? Светлов? Жук? Ваша Н*-ская прислуга?

— Это имеет значение?

— Безусловно. Можете не переживать, следствие велось частным образом и завершилось по воле заказчика. Его протеже освободили. Да и ваша активность к тому времени прекратилась. Дальше ворошить прошлое не имело смысла.

— Заказчика? Погодите, значит, Матвеева освободили?

Ему показалось, или Пахомова действительно перевела дыхание? С чего бы? Симпатия к жертве? Что-то новенькое…

— Так что с информатором?

— Вы правы, это Светлов. И Любаша. Милая девочка с большими амбициями. Чисто женского характера. Мечтает стать женой миллионера. Правда, пока не складывается у нее с толстосумами.

Еще одна улыбка в переполненную копилку. И дух захватывает по-прежнему. Михей никогда не думал, что улыбка может вызывать столь же сильное желание как красивая шея, грудь и прочие женские прелести. Похоже, он мало понимал в женщинах. Или в себе?..

— Светлова я особо не дергала. Один раз встретились. Я нажала на… должно быть, Вы и сами догадывались на что… Он человек военный, сразу сообразил, чем чревата моя осведомленность. И с ходу разложил по полочкам. Больше мы не встречались. А достоянием всех желающих его слабости стали без моего участия. Сам себе яму человек вырыл.

Я же после него на Любашу переключилась. Поначалу они с Марусей Михайловной идти на контакт отказывались. На суде несколькими словами ограничились. Ничего, мол, не знают, в господские дела не вмешиваются. Представляете — так и сказали: в господские дела! Суд и следствие на большем не настаивали.

Уже позже мне открылись. Им ведь посредники обвиняемых за молчание хорошие откупные пообещали. А потом забыли. А когда вспомнили, то отправили наивных дурочек на край света. Чтобы, как Любаша говорит, не возникали.

— И тогда они пришли к Вам?

— К моему адвокату. Он вел с ними переговоры во время следствия.

— Покаялись?

— Нет, просили заступиться. Каяться им было почти не в чем. Ну, промолчали и промолчали. Да если бы Любаша рассказала, что видела… Это же страшные люди… И законы у них под стать. Все кругом давно куплено. Или будет куплено, дело лишь за деньгами. А в этом ресурсе убийцы моего мужа недостатка не испытывают.

В общем, встретилась я с женщинами. Поговорила. Предложила свои условия. К тому времени я уже разработала план мести. В ней видела смысл своей жизни.

— А как же ребенок?

— Дочь? Да, это тоже смысл. Но временный. Я так решила. Пока нужна ей, буду жить. А потом уйду к своим мальчикам, если Господь позволит… Больше мне ничего не надо…

Анфиса — моя боль. Никому не нужное создание, как мне казалось тогда. Среди боли и страха, среди гнева и ненависти не было места новому счастью. Если бы я могла, я бы избавилась от нее до рождения. Да простит меня Господь! Но…

После смерти сына я не выдержала. Стресс перешел в тяжелейшее психическое расстройство. Меня долго лечили. И не только лечили. Вы же понимаете, что дает человеку пребывание в подобном заведении. В больнице я научилась ненавидеть людей. Именно тогда родилась мысль о мщении. «Мне отмщение, и аз воздам…» — повторюсь, именно так формулировала я новую миссию. Почти как у Толстого в «Анне Карениной»… грешные люди берутся судить, нет, уже не помню точно его слов… Эти слова пылали в моем мозгу тем самым катером. Вот только смыслом я и с ней, и с Богом расходилась. Понимаете, иначе у меня не получалось… Да и не хотелось иначе…

Анфиса родилась инвалидом. Диагнозов на две страницы. Немудрено — у матери сначала стресс, потом килограммы препаратов — тут и взрослый не выдержит. Когда врачи узнали, часть лекарств сняли. Часть заменили. Но было поздно.

Дочь родилась недоношенной. А потом оказалось, что проблемы не только в раннем рождении. Я разрывалась между больницами и бизнесом — лечение Анфисы стоило недешево. В России и Беларуси подобные пороки пока не лечат, а европейские клиники выставляют заоблачные цены. Приходилось крутиться. Помогали родители. Мама и свекровь ухаживали за внучкой по очереди. Ездили с ней в Швейцарию, часами просиживали в больницах.

Когда положение стабилизировалось, я забрала ребенка к себе. Наняла няню. И переехала в Н*. Хотелось быть ближе к объектам своей миссии. Затаилась. Квартиру купила на имя Маруси Михайловны. Еще одну, в вашем доме, сняла. Это чуть позже, когда план был готов. Второй план.

Сначала мне хотелось их просто уничтожить. Медленно, наслаждаясь страхом и унижением ненавистных мне людей. В тот трагический день, вернее, в ночь накануне, Осман рассказывал мне о параде планет. В памяти это явление до сих пор ассоциируется с гибелью любимых людей и ненавистью к ее виновникам. В ту пору муссировалась идея о скором конце света. И у меня появилась идея…

Конец света и конец жизни преступников — красивое совпадение, не правда ли? Символично. Фантастично. Хотели сказку — получите сказку. Так появился сценарий — небо, выстроенные в угрожающий человечеству ряд планеты и ожидающие своего конца злодеи.

Купила фуникулер. Убедила Марусю Михайловну воспользоваться паспортом деда с заимки. Враги сами подсказали выход: на него со взрывом они и свалили все грехи. Ну, и я повелась на символы. Хотелось мстить демонстративно, чтобы другим неповадно было. Упивалась грядущей торжественностью момента. Еженедельно ездила в Минск, где похоронены мои мальчики. Рассказывала им о каждом своем шаге. Дура!

Но об этом потом…

В тот день я приехала на пункт управления фуникулером. Дождалась посадки — на входе поставила Марусю Михайловну. Женщина поначалу упиралась, опасалась, что узнают. Пришлось ее подгримировать. Заплатить хорошо. Она за деньги на многое согласна — вбила себе в голову, что внуков должна сама в люди вывести. Вот и балансирует по грани между жадностью и муками совести.

Наконец, «гости» собрались. Начали подъем. Тросы были с утра подпилены. Оставалось лишь ждать. Один