Смертельный инструмент ацтеков - Наталья Николаевна Александрова

подумала о Боре Бабочкине, убедившись в его способности разговаривать людей и сохранять со всеми хорошие отношения. Почти как она сама…

Условились встретиться прямо в музее.

Дуся поздоровалась с сибирским шаманом, как со старым знакомым, и снова прошла в отдел кадров.

Бледная девушка взглянула на нее удивленно:

– Я уже все вам показала…

– Девушка, милая, поищите, может, у вас есть еще что-то связанное с этим Фасолиным! Может, вы знаете, с кем он общался…

Девушка пожала плечами:

– Я здесь работаю только второй год.

Тут девушка оживилась:

– А вы, простите, к кому?

На пороге стоял Борис, и на лице его была широкая улыбка Чеширского Кота.

– Я знаю, кто нам нужен! – сказал он Дусе. – Нам нужно поговорить с Аделью Викторовной. Она вообще-то оформитель, но она же и штатный фотограф. Так что если у кого и есть фотографии – так это у нее. Она ведь еще работает?

– Работает, – ответила девушка, – как же без нее. Вас проводить?

– Мы сами дорогу найдем! – Бабочкин взял Дусю под руку и вышел, оставив девушке в качестве утешения свою улыбку, как это умел делать Чеширский Кот.

Они прошли в соседний кабинет.

На первый взгляд, там никого не было, но когда Боря позвал: «Адель Викторовна», из-за большого компьютера выглянула маленькая худенькая женщина неопределенного возраста, с собранными в тощий пучок бесцветными волосами, очень похожая на испуганную мышку, и тихим, тонким голоском проговорила:

– Слушаю вас. О, Боречка, как же давно тебя не видела!

– Адель Викторовна, вот эта девушка из полиции. Она хочет просмотреть фотографии. Ей нужно найти одного человека, который работал у нас несколько лет назад.

Адель Викторовна смущенно засопела и спросила Дусю, что конкретно ее интересует.

Дуся ответила, что ищет хоть какую-нибудь фотографию Михаила Фасолина, человека, который регулярно посещал музей по работе несколько лет назад.

– Точный период можете сказать?

Дуся назвала время, проконсультировавшись с Бабочкиным.

Адель Викторовна открыла большой файл с фотографиями и стала просматривать их, комментируя по ходу дела:

– Я фотографировала на всех официальных мероприятиях – на открытии выставок, на посещениях известных персон… поскольку ваш Фасолев…

– Фасолин! – поправила ее Дуся.

– Поскольку ваш Фасолин – не штатный сотрудник музея, он мог попасть на фотографию чисто случайно…

В архиве у Адели Викторовны царил абсолютный порядок. Каждая фотография сопровождалась подробным разборчивым комментарием – датой, названием мероприятия и списком всех сотрудников, которые на нее попали.

– А как же иначе, – ответила Адель на Дусин комплимент, – это же документ, фиксация важных событий в жизни музея!

Единственным недостатком этого архива были его слишком большие размеры. В нем были многие сотни фотографий.

– Мне многие говорят, что нужно удалить большую часть фотографий, – смущенно призналась Адель Викторовна по прошествии получаса, – а я никак не могу решиться… вдруг они кому-то понадобятся? Вот как вам, например…

Дуся устроилась рядом с Аделью, и они просматривали снимки один за другим.

Прошло уже больше часа, Дуся уже перестала различать лица на фотографиях, они слились в одно расплывчатое, неузнаваемое лицо, а Адель Викторовна листала и листала файлы.

И вдруг она остановилась:

– Вот оно!

Перед ними была фотография одного из залов, посвященных доколумбовой культуре Центральной Америки. Видимо, в зале открывали какую-то выставку – на первом плане стоял директор музея, за ним – ведущие сотрудники, чуть в стороне – представители прессы. На заднем плане теснились рядовые сотрудники музея.

Внизу был список людей, попавших на фотографию. И в самом конце этого списка Дуся прочитала:

«Второй слева в третьем ряду – научный сотрудник Института истории театра и музыки М. Р. Фасолин».

– Вот он! – Адель Викторовна показала кончиком остро заточенного карандаша на человека, который стоял позади всех, да еще и отвернулся от камеры.

– Ну, вроде бы он, только сбоку… – фыркнул Бабочкин.

– Да уж, здесь его рассмотреть невозможно! – вздохнула Дуся. – Спасибо вам, конечно…

– Подождите, это еще не все! У меня в этом файле собраны только самые удачные фотографии, а есть еще брак…

– Если на этой его почти не видно, то там…

– Постойте, в брак я отправляла те снимки, где плохо получился первый план, самые важные персоны. А второстепенные, может, там как раз лучше.

Она открыла другой файл и нашла тот же день, что на первой фотографии. На этом снимке директор музея и правда вышел плохо – он открыл рот в самый неподходящий момент.

Зато как раз Михаил Фасолин здесь получился достаточно хорошо, он не успел отвернуться от камеры и смотрел в нее с выражением явного недовольства.

– Вот это то, что надо! – оживилась Дуся. – Вы можете выделить мне его и увеличить?

Адель Викторовна сделала то, что просила Дуся, и вручила ей несколько отпечатков с лицом Фасолина.

Дуся сердечно поблагодарила Адель Викторовну и направилась к выходу.

– Кстати, – проговорила Адель, провожая гостью, – я вспомнила одну странную историю… после открытия той выставки я оформила стенд, поместила на нем все фотографии, но на второй день одна из фотографий исчезла. Не представляю, кому она понадобилась. Это была как раз та, где оказался заснят ваш Фасолин.

– Интересно, – протянула Дуся. – Но ведь это была не единственная фотография… Ну что скажешь? – спросила она Бабочкина.

– Скажу однозначно, что это Фасолин точно был у нас в агентстве под видом телефонного мастера. – Голос Бори был тверд. – А еще голову мне морочил: «Ошиблись вы, мы никогда не встречались»… Да у меня память как у слона! Раз человека увижу – не забуду!

Дуся и сама обладала такой же хорошей памятью, только при чем тут слон?

Из Этнографического музея Дуся отправилась в Институт истории театра и музыки.

Открыв тяжелую дверь, она вошла в просторный полутемный холл с мраморным полом, откуда поднимался вверх изящный полукруг парадной лестницы с резными перилами черного дерева. Когда-то эта лестница была застелена ковровой дорожкой, от которой теперь остались только медные стержни.

Сверху доносились приглушенные звуки рояля.

Вдруг рояль затих, и вместо него зазвучал какой-то странный экзотический инструмент, отдаленно напоминающий пастушеский рожок. И тут же Дусю окликнул строгий резкий голос:

– Вы куда, гражданка? Вы по какому конкретному делу?

На Дусю пристально смотрела худая подтянутая старушка в черной униформе с нашивкой «Security» на рукаве. Пронзительный взгляд серо-стальных глаз и строгая начальственная интонация изобличали в ней ветерана вневедомственной охраны, чудом уцелевшего здесь еще с советских времен.

Дуся показала охраннице свое служебное удостоверение.

Та сразу сникла и сделалась ниже ростом, вытянулась по стойке смирно и охотно сообщила Дусе, что отдел кадров находится на первом этаже, под лестницей.