Миланский вокзал - Якопо Де Микелис

ситуацию, вы пока неплохо справляетесь, и я доволен вашей работой. Не надо все портить. Наберитесь терпения, и вы увидите, что вскоре все само собой наладится.

– Комиссар, вы не понимаете…

– Я не понимаю?! – взорвался Далмассо, стукнув кулаком по столу. – Если кто и не понимает что-то, так это вы, Меццанотте! Я радушно принял вас здесь и до сих пор всегда относился к вам с вниманием, потому что доктор Вентури, которого я очень уважаю, попросил меня об этом в качестве личного одолжения. Но мое терпение имеет пределы, и если это будет продолжаться, я буду вынужден применить к вам дисциплинарные санкции. Вы слышали меня, инспектор? Возьмите себя в руки, пока не стало слишком поздно.

Меццанотте попытался было что-то ответить, но понял, что это бессмысленно, и сдался. Все пошло не так. Теперь уже не было никакой возможности исправить ситуацию.

– Отлично! – воскликнул Далмассо в ответ на его молчание. – А теперь уходите. Убирайтесь – и уберите отсюда это дерьмо, – добавил он, указывая на лежащую на стуле собаку, казалось, укоризненно и печально смотрящую на комиссара остекленевшими глазами сквозь свой полиэтиленовый саван.

* * *

Включенные на максимальную громкость, динамики «хай-фай», на покупку которой он пожертвовал свою первую полицейскую зарплату, изрыгали музыку, как вулкан – раскаленную лаву.

Sitting here like a loaded gun

Waiting to go off

I’ve got nothing to do

But shoot my mouth off[20].

Пенящийся от ярости голос Генри Роллинза был разорванным, судорожным криком, который парил на колотящейся ярости ритмов и мучительных гитарных риффов, как на диком родео.

Меццанотте, сидя на своем диване, обхватив голову руками среди оглушительного грохота, все еще проклинал себя за катастрофу, в которой он был виноват. Еще одну из многих…

Он был один дома. Аличе, должно быть, отправилась на выставку, на которую Рикардо должен был сопровождать ее в то утро. Если память ему не изменяла, она собиралась в галерею, а вечером ее ждал деловой ужин. Впереди у Меццанотте был длинный, пустой день, который он потратил на самобичевание и жалость к себе.

I know the world’s got problems

I’ve got problems of my own

Not the kind that can’t be solved

With an atom bomb.

От яростных ритмов «Gimmie Gimmie Gimmie» вибрировали стекла в гостиной, а в животе у него урчало. Он знал, что скоро старик внизу начнет стучать метлой по потолку, но в этот момент ему была совершенно необходима вся та притупляющая сила, которую несла в себе эта музыка, и если Рикардо не надел наушники, то не по злому умыслу. Он слишком хорошо чувствовал разницу между музыкой, ограниченной наушниками, и ничем не скованной. Музыка в наушниках была только для ушей, но никак не для всего тела.

Сколько бы Меццанотте ни ломал голову, он не мог найти решение. Он чувствовал, что зашел в тупик. Его информаторы не обнаружили ничего действительно полезного, и отныне он больше не мог рассчитывать на патрульных. Без ответов, которые могли бы дать ему вскрытие и лабораторный анализ, шансы продвинуться в расследовании были близки к нулю.

Затем, ни с того ни с сего, он кое-что вспомнил – вернее, кое-кого – и снова начал ругать себя, потому что если б это пришло ему в голову раньше, он мог бы избежать всей этой неразберихи с Карбоне и Далмассо…

Во время расследования дела Убийцы с кольцевой дороги Рикардо познакомился с экспертом из Регионального управления судебно-экспертной службы, который входил в состав команды по борьбе с преступностью. Джакомо Кардини был примерно одного с ним возраста – и приятным, веселым парнем. Не то чтобы они стали лучшими друзьями – их отношения не выходили за рамки нескольких кружек пива после работы, – но Джакомо был одним из немногих коллег, выразивших явную и убежденную солидарность с ним во время скандала с коррумпированными полицейскими. Рикардо давно не получал от него никаких известий и не знал, сможет ли тот помочь, но попробовать попросить его все же было нелишним.

Меццанотте встал с дивана, вынул из проигрывателя диск «Блэк Флэг» и нашел номер Кардини в списке номеров мобильного телефона.

– Привет, Джакомо! Сколько лет, сколько зим…

– Рикардо Меццанотте, вот это сюрприз! Как дела? Я знаю, что на предварительном слушании все дела были переданы в суд. Я считаю, это успех, приятель. Ты, должно быть, счастлив.

– Я буду рад, когда со всем этим будет покончено.

– Да уж наверняка… Ты ведь сейчас на железной дороге? Как тебе там, нормально?

– Можно задать тебе вопрос на засыпку?.. Слушай, приятель, мы как-нибудь обязательно где-нибудь выпьем, и я тебе все расскажу, но, признаюсь, звоню я не за этим. Мне нужна твоя помощь. Очень нужна. Позарез.

– Сделаю, что смогу – если смогу, конечно… Излагай.

– Так вот, я тут занимаюсь одним делом, скажем так, неофициально…

– Неофициально?

– Вопреки приказу моего начальника. И мне необходимо провести осмотр тела.

– Трупа? Ты же это не всерьез, да?

– Речь идет о собаке. Кто-то уже давно жестоко убивает животных на вокзале, и, боюсь, скоро начнет убивать людей… Слушай, я бы не спрашивал, если б это не было важно, понимаешь?

– Ну, собака – это совсем другое дело… И потом, в том деле с Синей Бородой тебя не слушали, а ты был прав. Так что да, можешь на меня рассчитывать.

– Премного благодарен. А, и еще… надо будет вскрыть псину.

– Угу… ну, это решаемо. В поликлинике есть одна дама-патологоанатом, которая просто до смерти хочет со мной встречаться. А это значит, – весело добавил Джакомо, – что мне придется принести себя в жертву ради этого дела.

– Надеюсь, это не слишком большая жертва.

– Не парься, она милашка… А что мы ищем? Ну, для понимания.

– Понятия не имею, вот в чем проблема. Мне нужно знать все, о чем может рассказать это тело.

– Тогда проведем полный осмотр. Это займет некоторое время, но это выполнимо. Принеси мне собаку рано утром, когда здесь еще не так много людей, и я сразу же приступлю к работе.

– Завтра? А сегодня никак нельзя? Она, понимаешь ли, лежит в моей ванне, замотанная в целлофан…

– Мне очень жаль, но абсолютно никак. Завтра утром. А пока держи ее в холоде, ладно?

* * *

Ее мобильник провибрировал в кармане новым текстовым сообщением как раз в середине пары по анатомии. Прочитав его, Лаура собрала свои вещи, попрощалась