Искатель, 2001 №5 - Джек Ричи

class="p1">Вошел высокий мужчина лет тридцати пяти — белый человек: светлые волосы, светлый костюм, светлый галстук и светлая оправа очков.

— Геннадий Федорович Лозинский, директор школы, — представился он.

— Садитесь, я вас слушаю.

Рябинин понимал, что сперва следовало бы поговорить на отвлеченную тему и дать ему осмотреться, но в любую минуту могли прийти люди на допрос. И все-таки он спросил:

— Геннадий Федорович, как идет воспитание молодого поколения?

— Непросто, мало педагогов с современным мышлением.

— Это, значит, с каким?

— Мы учим школьников раскованности, свободе поведения, не ограничиваем их энергию, не ставим двоек…

— И куда потом эти ребята деваются?

— Как куда? Идут в жизнь.

— Геннадий Федорович, хотите сказать, что выпускаете людей, не приспособленных к жизни?

— Я не понял вопроса.

— Жизнь-то двойки ставит. Свобода поведения, кроме моральных норм, ограничена вон сколькими статьями…

Рябинин кивнул на уголовный кодекс. Светлые люди краснеют заметнее — директор порозовел. И Рябинин спохватился: человек пришел с нуждой, и наверняка ему не до бесед о проблемах воспитания.

— Выкладывайте свое дело, Геннадий Федорович.

Рябинин никак не думал, что его слова будут поняты буквально и дело директора имеет материальный вид.

Геннадий Федорович достал из портфеля коробочку и положил перед следователем. Рябинин открыл ее, поморщился, и, хотя видел, что это такое, спросил:

— Что это такое?

— Презервативы.

— Уберите и рассказывайте.

Директор поведал историю появления коробочки. Рябинин слушал и настраивал себя на серьезность чужой проблемы: видимо, появление этой коробочки для директора столь же значимо, как, скажем, для следователя нераскрытое убийство.

— Сергей Георгиевич, этот позор видели школьницы, охранник, секретарь…

— Все?

— Нет, не все. На второй день входит секретарь, разумеется, поджав губки, и сообщает, что звонила Алиса. Я, конечно, интересуюсь, что за Алиса. Та, говорит, которая передала нужную вам коробочку. И эта Алиса сказала, что ждет меня в двадцать один час, как всегда, в ресторане «Похотливая коза»…

— Как?

— То есть «Бодливая коза». Знаете, я поехал, чтобы пресечь.

— В этой «Козе» уже бывали?

— Впервые услышал! Вхожу в холл… Накрашенная девица бросается мне на шею со словами: «Геночка, молодец что приехал…»

Директор достал платок и приложил ко лбу бессильным движением одряхлевшего человека. И Рябинин подумал об относительности всего сущего: что для одного ерунда — для другого беда.

— Целует меня взасос, кричит на весь ресторан… Я отрываю ее от себя и буквально отшвыриваю. Ко мне подходят два амбала и со словами «Зачем обидел девушку?» выволакивают на улицу. Вот и все.

— Девушку не знаете?

— Разумеется, нет.

Рассказав, он должен был успокоиться. Но платок лежал на лбу, кожа на голове под светлыми волосами розовела, во взгляде остался тоскливый призыв о помощи. Поэтому-то Рябинин спросил беззаботно:

— И вся проблема?

— Дверь в ресторане стеклянная… Завуч все видела. Узнают в школе. В конце концов, я женат.

— Как там оказалась завуч?

— Секретарь ей сообщила про звонок этой Алисы.

Рябинин понимал, что репутация директора зависит не столько от его педагогических теорий, сколько от нравственного поведения. Опорочить человека просто: тут как в бочке меда с ложкой дегтя — на бочку правды каплю напраслины, и бочки правды нет.

— Геннадий Федорович, у вас враги есть?

— Скорее, недовольные. Увольнял, объявлял выговоры, ставил двойки, отчислял учеников…

— Кто-то из них вам пакостит.

— Что же делать?

— А ничего. Они и надеются, что вы станете раздувать.

— Провокации же могут повториться!

— Думаю, что других эпизодов не будет.

Директор посмотрел на дверь, за которой уже топтались вызванные. Слова следователя его не Убедили. Рябинин знал, что в этом случае требуется долгий душевный разговор, но за дверью ждали свидетели. Директор вздохнул:

— Сергей Георгиевич, после подобных случаев у меня появляется комплекс неполноценности.

— Каждый порядочный человек должен иметь комплекс неполноценности, — серьезно заверил его Рябинин.

4

В кабинете почти не было дерева: пластик, стекло, металл. Обои из стеклоткани казались полированным алюминием. Небольшой стол из толстого стекла был окантован никелированной сталью и прозрачен, как высокогорное озеро: Евгения Маратовна сквозь столешницу видела собственные ноги. Сбоку на приставке как-то бездельно приткнулся компьютер. Удивляла пустота, вернее, простор: перед директором лежал блокнот с паркером, мобильник да стоял один телефонный аппарат.

Впрочем, стол украшали ее руки, крупные, холеные, с овально-выпуклыми ногтями, розовые, слабоокрашенные, что их удлиняло. Она знала про красоту своих рук, поэтому клала их на столешницу, как самостоятельную драгоценную вещь.

Сотрудники сидели полукругом в приземистых легких креслицах. Евгения Маратовна оглядела лица колким взглядом: ведь кому-то из них она перешла дорогу. Ведь кто-то из них ей угрожает и бросил пулю в почтовый ящик. Не объявить ли об этом, не спросить ли прямо? Но что это даст?

Евгения Маратовна откинулась в своем эргономичном кресле, которое мгновенно принимало форму тела хозяйки:

— Начнем. Вера, вы готовы?

— Да, Евгения Маратовна, — отозвался голос из ниоткуда: секретарь записывала оперативное совещание у себя в приемной.

— Кстати, Вера, не забывайте, что деньги вы получаете за работу, а не за просмотр латиноамериканских телесериалов…

В трансляции хрюкнуло. Сотрудники улыбнулись. Евгения Маратовна повернулась к главному бухгалтеру:

— Вы до сих пор не дали мне информацию о точке безубыточности, точке выживания. Ведь с этой точки начинается отсчет прибыли.

Пожилая женщина. Она вряд ли пойдет на криминал. Впрочем, очень боится увольнения из-за возраста, а в таких случаях некоторые люди способны на многое. Был в фирме шестидесятилетний менеджер. Узнав, что его планируют отправить на пенсию, начал выслуживаться всеми кривыми путями: писать анонимки, делать подлости, лезть вперед…

— Господин коммерческий директор, — обратилась она к нему с некоторым пафосом, — почему вы не пользуетесь электронными расчетами: выгодно, удобно и без посредников?

Он? Работает со дня основания фирмы, в худом не замечен. Зачем ему рубить сук, на котором сидит. Но это зависит от суммы предлагаемой взятки. Нет, не он. А почему он сидит — сидит спокойно, но иногда озирается, скоро и тайно, будто ждет нападения или сам намеревается напасть?

— Господин заместитель по финансам, где карта движения денежной наличности?

Этот? Смотрит в стол, но когда поднимает голову, то от какого-то движения глаз белки ярко блестят, отчего глаза вдруг кажутся белыми, хотя от природы они серые. У него же трое детей — и пуля?

— Господин юрист, кстати, с точки зрения закона все у нас в порядке?

Разве он? Громадный парень, а производит впечатление карлика — что-то в нем лилипутское. Не годится он на роль бандита.

— Господин системный администратор, вы не забыли о моем требовании, чтобы каждый сотрудник бросил курить, овладел вождением автомобиля и учил английский?

У системного бородка, усики и