Смерть Отморозка. Книга Вторая - Кирилл Шелестов

употреблении алкоголя: «Засадихин, пора опохмеляться!». Замазали и его, но прозвище «Засадихин» к мэру уже приклеилось.

***

— Ляля, брось, пожалуйста, одеяло, я завернусь, — попросил Норов. — А то я чувствую себя Роденовским мыслителем.

— Возьми халат, — Ляля кинула ему его же банный халат, который надевала накануне. — А почему мыслителем?

Халат упал, не долетев до лестницы. Анна вскочила, подняла его и укутала Норова.

— Это такая скульптура, — пояснил Норов. — Сидит голый мужик и думает, кому вломить.

Гаврюшкин расслышал в этих словах намек на себя.

— А че тут думать? — враждебно отозвался он, поднимаясь на ноги и потирая бок. — Тебе!

Анна вышла на кухню за льдом. Пересекая гостиную, она на секунду задержалась подле Гаврюшкина, коротко на него взглянула и прошла мимо. Гаврюшкин насупился.

— Я тебя все равно достану, Нор! — угрюмо пообещал он.

— Не надо мне «тыкать», — сказал Норов. — И не называй меня «Нором».

— А как мне тебя называть? — огрызнулся Гаврюшкин. — Ты будешь мою жену трахать, а мне тебя за это Пал Санычем величать?!

— Это было бы уважительно по отношению к твоей жене.

— Сука!

— Ты другие слова знаешь?

Услышав их перепалку, с кухни прибежала Анна с пакетами льда.

— Что здесь опять происходит?! — воскликнула она.

— Общаемся, — ответил Норов. — Учимся хорошим манерам.

— От — бись ты со своими манерами! Учитель, бля!

— Похоже, он — необучаемый, — вздохнул Норов.

— Да перестань же! — взмолилась Анна. — Пойдем в ванную, я помогу тебе умыться, и смажем твои раны мазью…

— Сделай мне, пожалуйста, кофе, а потом уж я пойду рожу мыть.

— Ты уже ему кофе делаешь?! — ревниво осведомился Гаврюшкин.

— Я всегда ему кофе делала, — сдержанно ответила Анна.

***

Илья Круглов победил в первом же туре, набрав почти 53 процента; Сидихину не помогли даже подтасовки. Тот долго не мог поверить в свое поражение, требовал пересчета голосов и пытался оспорить результаты выборов в суде, но из этого ничего не вышло.

Пацанчик оказался отличным мэром, трудягой, лишенным тщеславия. Он выбивал фонды в Москве и в областной администрации, ремонтировал дороги и дома, знал меру в воровстве; даже обновил-таки ливневку и построил желанный новый коллектор. Он по-прежнему ходил по улицам без охраны; жители Энгельса его очень любили, он легко переизбрался на второй срок, затем и на третий.

В течение многих лет Норов два раза в месяц приезжал в Энгельс и парился в русской бане с ним и Моряком. Норов не был страстным поклонником русской бани, но из уважения к хозяевам, хвалил ее. Между ними сложилась своеобразная дружба; они гораздо реже говорили о возникавших время от времени практических делах, чем о жизни, женщинах или запутанных житейских ситуациях, в которые случалось попадать им самим и их знакомым. То, что им удавалось находить общий язык, на первый взгляд, казалось необъяснимым: Моряк был уголовником-рецидивистом, жившим по воровским законам; Илья — напротив, порядочным, законопослушным человеком, изобретательным предпринимателем, технарем, искренне переживавшим за простой народ. Норов — одиночкой, правдоискателем, которого характер и судьба занесли в политику. Их взгляды не всегда совпадали, они нередко спорили; но главным было то, что свои убеждения все трое ставили выше личной выгоды.

Конечно, каждому случалось, в силу тех или иных обстоятельств, изменять принципам, но они понимали, что поступать так нехорошо, неправильно, и старались этого избегать. Недостаток гибкости не позволял им занять положение выше того, которое они уже достигли, но никого из них это не огорчало. Друг с другом им было легче, чем с людьми своего социального круга.

Традицию совместных походов в баню они сохранили даже когда Норов после уголовного дела вышел в отставку. Илья сильно переживал за него, пытался помочь, жалел, что ему пришлось уйти с должности. Моряк же, наоборот, сокрушался, что Норов не сел, соскочил. Он был уверен, что если бы тот «оттянул хотя бы трешку», то с помощью Моряка верняком бы короновался. Высокое мнение Моряка о себе Норов ценил, но сожалений его не разделял. «Тянуть треху» в обмен на воровскую корону его не прельщало.

***

На кухне Норов попробовал устроиться с чашкой кофе на высоком табурете, но острая боль в ребрах заставила его снова встать и выпрямиться.

— Болит? — с беспокойством спросила Анна, заметившая его гримасу.

— Не очень. Пройдет.

Через минуту на кухне появился Гаврюшкин, а за ним и Ляля, в пуховике, накинутом поверх ночнушки. Она поеживалась от холода.

— Я тоже кофе хочу! — буркнул Гаврюшкин, ни на кого не глядя.

Анна молча сделала большую чашку и ему. Гаврюшкин уселся на табурет, шумно отхлебнул и сморщился.

— Горько! А сахар есть?

— Нет, — ответил Норов. — Там, в вазочке — шоколад.

— Я не ем сладкого.

— Тогда зачем тебе сахар?

— Как ты сюда добрался? — спросила Анна мужа. — Разве самолеты еще летают?

— Чартером. До Ниццы чечены подбросили. Помнишь, мы с ними в прошлом году в Москве в ресторан ходили? Они с Каримовым работают…

— Каримов — это который сенатор, миллиардер? — вмешалась Ляля. — Мы с Вовкой тоже с ним обедали в «Президент-отеле». Умный мужик, импозантный такой, одевается стильно. Только, когда нанюхается, дурной становится, прям наглухо крышу сносит. А с другой стороны, может себе позволить, — денег-то у него хватит любой скандал замять. У него ж тут вилла в Ницце, он ее за сто сорок миллионов евро купил.

— За сто двадцать, — поправил Гаврюшкин.

— Вилла — роскошная! Я, правда, сама там не была, мне Вовка ее издали показывал…

— Ты будешь чай? — перебила Анна, включая чайник. Тема чужого богатства ее, в отличие от Ляли, не занимала.

— Можно, — согласилась Ляля. — Хоть согреюсь, а то тут теперь такой сквозняк, караул! Пашк, тебе правда нужно бровь зашивать, там прям мясо видно!

— А ты не смотри, — посоветовал Норов.

— Она права, — начала было Анна.

— Не права, — упрямо мотнул головой Норов.

— Он решил сюда перебраться на время эпидемии, — продолжил свое Гаврюшкин. — Каримов-то.

— Ну, правильно, а че в России торчать? — вставила Ляля. — А есть чем зашить, Паш?

— А чеченов своих вперед послал, чтобы они к его приезду все приготовили. Вот я с ними вчера и проскочил. Утром в Москву, а вечером — во Францию. Одним днем управился. До Ниццы долетели, там я у них «мерс» взял и сюда. Всю ночь гнал.

Последняя фраза прозвучала упреком Анне.

— Как же тебя не остановила полиция? — спросила она.

— Так они мне пропуск электронный сделали, дипломатический, из нашего консульства, прямо на телефон прислали.

— Российского дипломата и без пропуска видно, — заметил Норов. — Кто еще ночью в балаклаве по Франции на «Мерседесе» гоняет?

— Отвянь, Нор!

— Как ты меня